Кожура от картошки вилась тонкой стружкой, закручиваясь то вправо, то влево, пока, наконец, не попадала в расстеленный на полу пластиковый пакет. Там ее уже набралось изрядно и с горкой. Очищенные картофелины плюхались в огромную кастрюлю с водой, поднимая фонтан брызг. Ничего, лужу потом подтереть можно.
– Лиса, тебе еще долго? - раздалось из коридора. - Ты мне не поможешь? Нужно телик в угол переставить. Ой! И давно ты в этой позе?
– Всего пятнадцать минут, - ответила я, бодро шуруя ножом. - И, потом, это не поза, а стойка.
Танька пожала плечами, присела на табуретку. Картофелин оставалось всего четыре штуки.
– А это обязательно, - снова заговорила хозяйка дома, - стоять в этой, как ее там…
– Мабу, - подсказала я. - Ты же знаешь, что мне нужна очень веская причина для того, чтобы спокойно заниматься домашними делами. Стойка всадника одна из самых уважительных.
– А иначе никак?
– Не-а, - покачала головой я. - Никак. Иначе возникает чувство без толку потерянного времени. Омерзительное.
– Понятно, - на словах согласилась со мной Танька. - Ладно, хватит уже картошки, а то у меня сердце кровью обливается на тебя смотреть.
– Так обливается или хватит?
– Хватит, - подумав, ответила хозяйка дома. - А если нет, пиццу закажем.
– ОК, - бодро вскочила я. - Пошли, покажешь, куда там телевизор надо переставить.
Все-таки хорошая у Таньки квартира. Светлая, уютная, и какая-то добрая, что ли? Не говоря уже о том, что местоположение очень нравится ее владелице.
– Я решила, что его отсюда удобнее смотреть будет, - указала Танька пальцем на тумбочку.
– Дело хозяйское, - ответила я, щелкая пальцами.
"Sony", чудо японской техники китайской сборки, выписывая кренделя волочащимся по полу проводом, величаво поплыло по воздуху. Ему оставалось всего каких-то полметра до места назначения, когда прихожей раздались пинки по чему-то твердому:
– Сова, открывай! Медведь пришел.
Я потеряла на миг концентрацию, телевизор взмыл на добрый метр вверх, провод качнулся, подсек маленькую вазочку, оказавшуюся на его пути.
– Дзинь! - тонко сказала вазочка.
– Уф! - облегченно сказала я, когда телевизор благополучно достиг цели. - Ой! Она много для тебя значила?
– Ну тебя, недоучку, к лешему, - с чувством сказала подруга. - Такую память разбила! От самого Вадика!
– Как от Вадика? - оторопела я.
Вадик был прежним Танькиным бой-френдом. История любви закончилась весьма печально, и этой самой печали сопутствовали длительное расстройство, депрессия и академический отпуск. Поэтому я не вполне понимала логику своей подруги, берегущей, как зеницу ока, подарок человека, сделавшего ей по-настоящему больно. О чем честно спросила:
– А зачем ты хранишь его подарки?
– Чтобы не повторять своих ошибок, - мрачно ответила Танька, созерцая живописные осколки на полу. - Что уж теперь поделаешь, - философски вздохнула она секунду спустя. - Видимо он совсем исчез из моей жизни, и этот случай тому подтверждение, - постаралась она взглянуть на мир с оптимизмом.
– Мне тоже так кажется, - протянула я, все еще прибывая в некотором обалдении от Танькиных вывертов ума.
– Сова! - снова напомнил о себе гость. - Открывай! Медведь пришел!
– Я схожу, посмотрю, кто там, ладно? - ретировалась я в прихожую с поля переосмысления жизненных ценностей.
Внутренняя дверь была новая, за ней - железная, а за ней… благоухал огромный, в полсотни цветов, не меньше, букет красивейших багровых роз.
– Вот это да!
У меня, никогда не получавшей и половину такого великолепия, даже перехватило дыхание от изумления и восторга. Из-под букета торчали ноги, обутые в черные лаковые ботики.
– И кто же хозяин этого шедевра? - Вполне искренне поинтересовалась я. - Выходи, а то не видать тебя за цветами-то.
Вообще-то, у нас, в Заповеднике такой вот букетик мог спокойно появиться прямо в воздухе и из неоткуда. Помнится, мой друг Антон, когда даму сердца, теперь уже жену к себе располагал, ежедневно посылал полевые цветы посреди зимы… Но здесь был не Заповедник, а… Черт!
Хозяин у великолепия все-таки имелся, и лучше бы его, а заодно и букета, не было. Это был тот самый Вадик, о котором шла речь двумя минутами раньше.
– А ты что тут делаешь? - изумленно вылупилась я на него. - Что-то потерял год назад, и до сих пор найти не можешь?
Вот не могу я понять некоторых людей. Как можно, проучившись в самом прекрасном на свете учебном заведении, где сама атмосфера пронизана интеллектом и благородством, быть таким откровенно беспринципным? Делить постель с замечательной, умной, доброй, красивой, и т.д. девчонкой, и в то же время подбивать клинья к богатой дуре? А потом появляться год спустя, да еще с таким невинным видом?
– Здравствуй, Лиса, - не моргнув глазом, поздоровался со мной этот, прости господи, альфонс форменный. - Ты всегда так гостей встречаешь?
– Только некоторых, - пожала плечами я, не собираясь, впрочем, пропускать бывшего однокурсника в квартиру. - Тех, кто заслужил подобную встречу.
– Ты ничего не знаешь! - с жаром возразил Вадик. - Ты даже представить себе не можешь, как же меня обманули!
Ага! Раскусили планы, поняли, что за фрукт, и выкинули его, прогнившего, из дома вместе с упаковкой. С чемоданом, то бишь.