Настоящее время
Громкий звон городского колокола за окном напомнил о том, что время приближается к полудню. Значит, рынок скоро закроется и пора поторопиться. Вот только…
Я заглянула в кошелек, даже подкладку вывернула, но тот оказался совершенно пустым. Пришлось идти за копилкой. Массивная глиняная хрюшка, расписанная уже местами облупившимися красками, не поддавалась, и я даже хотела расколотить ее молотком, но тут надо мной будто кто-то смилостивился и из нее посыпались монеты.
Необходимо купить самое нужное. Не для себя – для Кая. И хорошо, что есть с кем его оставить, ведь на рынке соблазнов много, а пятилетнему ребенку непросто объяснить, что у меня нет возможности купить все, что так завлекательно разложено на лотках торговцев.
Из своей комнаты вышла Гельза. Я не успела убрать копилку, и, разумеется, та немедленно бросилась в глаза женщине.
– Неужто у вас закончились все накопления?! – ахнула она.
– Не все, – со вздохом объяснила я. – Есть еще несколько украшений, их можно продать. Не беспокойся.
– Да как же не беспокоиться? Вы ведь мне не чужая! А мальчик…
– Я никогда не позволю, чтобы мой сын голодал, – ответила я. Наверное, немного жестко, но так, чтобы не допустить и тени сомнений. Знаю я их – только дай слабину, так мигом заползут в душу и угнездятся там, как змеи.
Прежде чем выйти из дома, я задержалась перед зеркалом. Платье на мне и так было самое простое – хлопковое, застиранное, почти утратившее свой изначальный цвет, а сейчас я еще и надела уродующий меня чепец, низко натянув его на лоб и спрятав под ним убранные в пучок каштановые волосы. Теперь я походила на самую обычную небогатую горожанку, и никто не заподозрил бы во мне аристократку. Руки происхождения тоже не выдавали. Хоть они и изящной формы, но после стирок и после того, как я в попытке научиться шить исколола пальцы иголками, едва ли кто-то обратит на них внимание.
От бессонных ночей над кроваткой сына у меня под глазами залегли синие круги, губы побледнели, и теперь я больше не походила на ту, кому могли сделать предложение зарабатывать лежа на спине, как случилось некоторое время назад. Поначалу я даже не могла понять, о чем говорил собеседник – один из наших соседей. Затем, когда до меня дошел смысл его слов, кое-как сумела сдержать первый порыв отшвырнуть его с дороги одним из приемов боевой магии. Даже руки зачесались. Но нельзя – если уж скрываться, то не выдавая себя ничем, особенно способностями, с которыми рождался далеко не каждый. Ведь любое использование дара порождает вспышку в магическом пространстве, которую знающие люди с легкостью разглядят. Неизвестно, интересовала ли кого-нибудь моя скромная персона в настоящее время, но рисковать не хотелось.
Гельза только вздохнула, когда я, взяв корзину, вышла из дома.
Сделав несколько шагов по заросшему дикими розами и сорняками саду, я оглянулась. Покосившиеся перила крыльца, выщербленный камень серых стен, прореха в крыше, под которую в дождливые дни приходилось подставлять ведро… Так выглядит место, где я теперь живу.
А ведь когда-то я понятия не имела о том, как попадают на стол овощи и другие продукты, не умела стирать белье и мыть полы, а будущее виделось мне светлым и беззаботным. Я вприпрыжку мчалась по жизни, не умела унывать дольше нескольких минут и легко могла поддержать других в их печалях. А теперь поддержка нужна мне самой, вот только ради моего мальчика, спящего за унылыми стенами старого дома, я должна быть сильной.
Шагая по улице городка и вдыхая пахнущий морской солью воздух, я почти не смотрела по сторонам. Все вокруг было знакомым. Вымощенная брусчаткой мостовая, хилые деревца по ее обочинам, ряд вывесок. Башмачник, аптекарь, брадобрей. А вот и рыночная площадь. Шумная и даже почти не опустевшая, несмотря на скорое закрытие.
Все женщины на рынке казались непривычно взбудораженными. Сначала я не вслушивалась в разговоры, пропуская их мимо ушей в попытке найти товары подешевле. Иногда торопящиеся домой торговцы делали скидки, чтобы распродать свой товар, пока тот не испортился, и не слишком обеспеченные завсегдатаи вроде меня прекрасно об этом знали и пользовались возможностью. Порой я брала даже чуть вялую свеклу или подпорченные яблоки. Их можно обрезать и сварить компот или повидло, а свекла сгодится на суп.
– Отбор! Отбор у императора! – услышала я и невольно остановилась. Пальцы, сжимавшие ручки корзины, чуть дрогнули, и я сильнее уцепилась за нее, вся обратившись в слух.
Торговки и покупательницы обсуждали важное событие – впервые за несколько столетий объявили отбор невест для главы империи. Незамужние девицы из благородных родов вне зависимости от размера их приданого получали право отправиться во дворец и побороться за сердце императора.
– И почему я всего лишь дочь пекаря и портнихи? – захихикала румяная толстушка. – Непременно бы попытала счастья! Наш император такой красавчик!
– Размечталась! – насмешливо бросила в ответ ее спутница. – Представляешь, сколько там будет желающих носить корону? И все наверняка раскрасавицы ему под стать!
– А вот и не все! Видела я тут одну. Разъезжает в карете, вся в шелках и брульянтах, фу-ты ну-ты, задирает длинный нос! А у самой спереди плоско! Доска и доска! Матушка ей на платье пышные кружева пришивала, а белье набивала ватой, чтобы хоть видимость форм придать! – расхохоталась девушка. – Вот разочарование-то будущему муженьку!
