Ирина Карнаухова
ПОВЕСТЬ О ДРУЖНЫХ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЛЕТО
Лена и Таня
Сегодня Таня, или, как в шутку звал ее папа, Чижик, поздно пришла из школы.
В раздевалке она долго искала поясок от пальто и просила нянечку его поискать. Нянечка шарила по полу, перебирала калоши и заглядывала на подоконник, где всегда лежала груда потерянных ребятами вещей: разрозненные рукавички, пояса, муфточки, носовые платки.
Таня чуть не плакала; нянечка ворчала и сердилась, а тут Зойка Иванова дернула Таню за руку и глазами показала ей: из рукава пальто торчал кончик пояска!
Девочки фыркнули и, улучив минутку, когда нянечка отвернулась, на цыпочках выбрались из раздевалки. Но потом Таня вернулась и, приоткрыв дверь, крикнула: "Нянечка, я поясок нашла!"
Надо было бежать домой со всех ног, а то Леночка придет из училища, а у Тани и комната не убрана и суп не разогрет.
Но, как назло, около лома две соседские девочки вертели длинную веревку, а третья неловко прыгала через нее и, задыхаясь, считала прыжки: "Шесть, семь, восемь..."
Через каждые два - три прыжка она зацеплялась носком большого, видимо материнского, валенка за веревку и зарывалась в снег растопыренными руками. Тотчас же она деловито вставала и, даже не отряхнувшись, снова, начинала прыгать, чтобы не потерять ничего из своей "порции" в двадцать прыжков.
Таня смотрела, негодовала и злилась. Потом вдруг бросила на снег портфель и крикнула: "Ну-ка, быстрей!"
Девчонки, сжав губы, быстрее заработали веревкой, сметая снег с тротуара, а Таня быстро-быстро запрыгала, так высоко и ровно, как будто под пятками у нее были упругие пружины.
Веревка, ударяя по тротуару, поднимала вверх сухой, пушистый снег. Редкие прохожие шарахались в стороны, а Таня считала, захлебываясь: "Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать - всё!"
Девочки опустили усталые руки и с восхищением смотрели на Таню. А она подняла портфель и с достоинством направилась к подъезду, провожаемая восхищенными и завистливыми взглядами.
Но тут Таня увидела, что часы в окне мастерской показывают без двух минут три, тоненько крикнула: "Ой-ой-ой!" - и бросилась в дверь.
Конечно, дома был беспорядок: и чашки не мыты, и пыль не вытерта, и суп, как стоял, так и стоит холодный, покрытый редкими пятнами застывшего жира, а Леночка вот-вот придет.
Прежде всего Таня подошла к столу,- не стоит ли, прислонившись к чернильнице, треугольный фронтовой конвертик с четким папиным почерком?
Письма не было.
Таня тихонько вздохнула, взглянула на календарь: четвертое марта 1944 года,- уже месяц и пять дней, как от папы нет писем. Леночка опять будет нервничать и накручивать кончик косы на указательный палец.
Таня сдернула шапку, бросила было ее на стол, но потом спохватилась, сунула в рукав пальто, вынесла пальто в переднюю и принялась за уборку.
Быстро действуя тряпкой, она думала:
"Почему пыль собирается всегда в самых неудобных местах; непременно под столом или в самом углу, или под Леночкиной кроватью, куда мне нужно залезать согнувшись и каждый раз больно стукаться затылком о железную перекладину?"
А то еще пыль садится на папин желтый чемодан, что стоит у самой двери. Леночка, как придет, сразу проведет по нему пальцем. Его в первую очередь нужно вытирать.
Таня Леночки не боится, но огорчать не хочет: Леночке и так трудно. Она учится в педагогическом училище, несет большую общественную нагрузку и ходит два раза в неделю дежурить в госпиталь. Она готовит обед и выкупает продукты по карточкам, штопает Тане чулки и стирает белье. И всё у нее выходит как-то спокойно, без суетни, ладно. Коса у нее ниже пояса, а всегда гладкая, бледное лицо редко когда зарумянится. Голос она никогда не повышает.
А Таня как начнет что-нибудь делать, раскраснеется, вихры вздыбятся, на курносом носу выступят капельки пота... Если станет стирать платочки, то мыльная пена летит во все стороны и белыми пятнами покрывает пол, а таз так и прыгает на табуретке.
Соседка тетя Катя просунет голову в дверь и скажет серьезно:
- Я думаю, что за грохот? Верно, печники пришли, плиту ломают, а это Чижик платочки простирывает.
Очень Таня огорчается, что она на Лену не похожа. Только то ее и успокаивает, что Леночка иногда посмотрит на нее, улыбнется и взглянет на мамину карточку. А мамочка тоже на карточке кудрявая, курносая, смеется, и на левой щеке у нее ямочка, как у Тани.
Таня не помнит маму: мама умерла, когда Тане был год. Ее заменила Лена.
А вот уже два года, как папа ушел на войну, и сестра Леночка теперь для Тани и папа, и мама.
С уборкой покончено. Суп поставлен на керосинку, и можно полчасика почитать, прежде чем взяться за уроки.
Таня забирается с ногами на диван и открывает книжку. И вот она уже мчится на мотоцикле с Тимуром, борется с Квачом и засыпает на диване в таинственной даче (а суп всё кипит и кипит). Враг показался на горизонте, и зашумели деревья, и зазвенели консервные банки сигнализации... (Крышка подскакивает на кастрюле - "дзинь-дзинь-дзинь".) И когда Таня снова оказывается у себя в комнате на диване, в шумном приуральском городе, то супа в кастрюле остается меньше половины.
