В столице Гиндина было утро, хотя этот факт вряд ли был очевиден комунибудь на поверхности планеты. Встающее солнце, — когда и проглядывало, казалось бледным диском в клубящемся дыме, который поднимался над горящими лесами и домами. От подножий окружающих холмов отражались оглушительные звуки битвы; по округе носился обжигающий ветер. Днем правила сумеречная темнота, клочьями вспарываемая вспышками слепящего света.
Искусственный свет обеспечивали воины и машины, курсирующие над выжженной землей и мелькающие между облаками, несущимися по орбите над безумием. Сквозь свинцовые тучи, добавляя акустические хлопки к скрипучей партитуре битвы, упрямо преследовали друг друга союзные и неприятельские истребители. К востоку от осажденной столицы с высоты в поверхность безжалостно били лучи энергии, расширяясь, словно стрелы яркого солнечного света, или собираясь в ослепительные завесы, заставлявшие горизонт сиять красным, словно замерзший закат.
Выпущенные приближающимися войсками противника ракеты из перегретого камня атаковали то, что осталось от города, дырявя уцелевшие башни и опрокидывая те, что уже были разрушены огнем. Куски разбитого феррокрита и покореженного пластила падали на изрытые воронками улицы и засоренные переулки. Несколько гражданских отчаянно неслись в поисках укрытия, в то время как другие, парализованные страхом, столпились в пустотах, этих почерневших от огня утробах, которые раньше были дверьми в магазины и витринами. В некоторых кварталах ионные пушки и почти разряженные турболазерные батареи отвечали на ракетные атаки стрелами голубого света. Но отклонялись вражеские снаряды — благодаря спешно установленному заградительному щиту — только возле посольства Новой Республики.
В опасной близости от мерцающего периметра щита, требуя, чтобы его впустили, шумело тысячное скопление разных рас, столпившихся за оглушающим ограждением. По краям толчеи прохаживались дроиды, прекрасно сознающие, какая участь им уготована в случае, если город заполнят захватчики. Если бы оглушающее ограждение было единственным препятствием между массой индивидов и безопасной гаванью, толпа, возможно, уже запаниковала бы и штурмовала территорию посольства. Но периметр охранялся тяжело вооруженными солдатами Новой Республики, и нужно было учитывать само силовое поле. Энергетический зонт, светящийся щит, нужно было деактивировать, прежде чем в нем можно было безопасно пробить брешь, а это происходило, только когда для встречи с одним из транспортов, висящих на орбите, стартовал эвакуационный корабль.
С пепельными лицами, которые они пытались защитить от раскаленного воздуха тканью, предполагаемые эвакуируемые Гиндина делали все, чтобы выжить. Обнимая за плечи напуганных детей в надежде этим их защитить или крепко сжимая потрепанные связки личных вещей, они умоляли солдат, предлагали им взятки, оскорбляли их и запугивали. Повинуясь приказу молчать, войска с мрачными лицами не бросали в толпу ни утешительные взгляды, ни слова ободрения. Только глаза разоблачали их кажущееся хладнокровие, они метались повсюду, словно тауриллы, или умоляюще останавливались на единственном человеке, который, как им казалось, мог ответить на мольбы и требования.
Лея Органа Соло, поймав один такой взгляд, направилась к солдатучеловеку, стоявшему рядом со зданием, которое когда-то было коммуникационным бункером. Из-за выпачканного лица и схваченных под кепкой длинных волос маловероятно, что кто-нибудь в толпе узнал бы в ней былую героиню Альянса за восстановление Республики и бывшую главу государства, но небесно-голубая спецовка, украшенная эмблемой ВКПБ, Сенатского Выборного Комитета по Проблемам Беженцев, указывала несчастным, что Лея лучший шанс на спасение, поставщик билета на волю. Поэтому она не могла рискнуть подойти к ограждению на расстояние пяти метров без плачущих младенцев, ожерелий из четок или брошенных посланий к любимым вне планеты, с жуткой настойчивостью тянущихся к ней.
Она не смела посмотреть кому-нибудь в глаза, чтобы в ее взгляде не прочли надежду или свидетельство ее боли. Для приобретения противовеса она глубоко погружалась в Силу. Но чаще она уверенно шагала между бункером и передним краем щита, жаждая услышать, что приземлился еще один эвакуационный корабль и он ждет погрузки.
По ее следам все время шел верный Олмахк, чья мрачная природная свирепость заставляла его больше походить на охотника, чем на телохранителя. Но, по крайней мере, крохотный ногри чувствовал себя как дома среди хаоса, в то время как Ц-3ПО — его обычный золотистый блеск потускнел от сажи и пепла — был полностью охвачен ужасом. Однако в последнее время опасения протокольного дроида меньше касались его собственной безопасности, а больше той громадной угрозы, которую представляли йуужань-вонги для всех машин, часто первыми страдающих во времена, когда рушится мир.
Сильный взрыв потряс пермакрит под ногами Леи, и из центра города вырос кружащийся шар оранжевого огня. Обжигающий ветер с капельками даже более горячего дождя дернул кепку и комбинезон Леи. Всю ночь по плато носились микроклиматические бури, вызванные сменой и столкновением энергий. На всех обрушился град, смешанный с золой, поднявшейся с разрушенной поверхности Гиндина; он обжигал кожу, словно кислота. Даже сквозь изолированные подошвы своих высоких ботинок Лея могла чувствовать ненормальный жар земли.
