Мерос проскользнул к Дионисию в дом,
Но скрыться не мог от дозорных, —
И вот он в оковах позорных.
Тиран ему грозно: «Зачем ты с мечом
За дверью таился, накрывшись плащом?» —
«Хотел я покончить с тираном». —
«Распять в назиданье смутьянам!»
«О царь! Пусть я жизнью своей заплачу —
Приемлю судьбу без боязни,
Но дай лишь три дня мне до казни:
Я замуж сестру мою выдать хочу,
Тебе же, пока не вернусь к палачу,
Останется друг мой порукой.
Солгу — насладись его мукой».
И, злобный метнув на просящего взгляд,
Тиран отвечает с усмешкой:
«Ступай, да смотри же — не мешкай.
Быстрее мгновенья три дня пролетят,
И если ты в срок не вернёшься назад,
Его я на муку отправлю,
Тебя ж на свободе оставлю».
И к другу идёт он: «Немилостив рок!
Хотел я покончить с проклятым,
И быть мне, как вору, распятым,
Но дал он трёхдневный до казни мне срок,
Чтоб замуж сестру мою выдать я мог.
Останься порукой тирану,
Пока я на казнь не предстану».
И обнял без слов его преданный друг
И тотчас к тирану явился,
Мерос же в дорогу пустился.
И принял сестру его юный супруг.
Но солнце обходит уж третий свой круг,
И вот он спешит в Сиракузы,
Чтоб снять с поручителя узы.
И хлынул невиданный ливень тогда.
Уже погружает он посох
В потоки на горных откосах.
И вот он выходит к реке, но беда! —
Бурлит и на мост напирает вода,
И груда обломков чугунных
Гремит, исчезая в бурунах.
Он бродит по берегу взад и вперёд,
Он смотрит в смятенье великом,
Он будит безмолвие криком, —
Увы, над равниной бушующих вод
Лишь ветер, беснуясь, гудит и ревёт.
Ни лодки на бурном просторе,
А волны бескрайны, как море.
И к Зевсу безумный подъемлет он взгляд,
И молит, отчаянья полный:
«Смири исступлённые волны!
Уж полдень, часы беспощадно летят,
А я обещал, лишь померкнет закат,
Сегодня к царю воротиться,
Иль с жизнию друг мой простится».
Но тучи клубятся, и ветер жесток,
И волны сшибаются люто.
Бежит за минутой минута.
И страх, наконец, в нём решимость зажёг,
Он смело бросается в грозный поток,
Валы рассекает руками,
Плывёт — и услышан богами.
И снова угрюмою горной тропой
Идёт он — и славит Зевеса,
Но вдруг из дремучего леса,
Держа наготове ножи пред собой,
Выходят разбойники буйной толпой,
И, путь преграждая пустынный,
Грозит ему первый дубиной.
И в вопле Мероса — смертельный испуг:
«Клянусь вам, я нищ! Не владею
И самою жизнью своею!
Оставьте мне жизнь, иль погибнет мой друг!»
Тут вырвал у вора дубину он вдруг,
И шайка спасается в страхе,
Три трупа оставив во прахе.
Как жар сицилийского солнца жесток!
Как ломит колени усталость!
А сколько до цели осталось!
«Ты силы мне дал переплыть чрез поток,
Разбойников ты одолеть мне помог, —
Ужель до царя не дойду я
И друга распнёт он, ликуя!»
Но что там? Средь голых и выжженных круч
Внезапно журчанье он слышит…
Он верить не смеет, не дышит…
О чудо! Он видит — серебряный ключ,
Так чист и прозрачен, так нежно певуч,
Сверкает и манит омыться,
Гортань освежить и напиться.
И вновь он шагает, минуя в пути
Сады, и холмы, и долины.
Уж тени глубоки и длинны.
Два путника тропкой идут впереди.
Он шаг ускоряет, чтоб их обойти,
И слышит слова их: «Едва ли, —
Мы, верно, на казнь опоздали».
Надежда и страх его сердце теснят,
Летят, не идут его ноги.
И вот — о великие боги! —
Пред ним — Сиракузы, пылает закат,
И верный привратник его Филострат,
Прождавший весь день на пороге,
Навстречу бежит по дороге.
«Назад, господин! Если друга не спас,
Хоть сам не давайся им в руки!
Его повели уж на муки.
Он верил, он ждал тебя с часу на час,
В нём дружбы священный огонь не погас,
И царь наш в ответ на глумленье
Лишь гордое встретил презренье».
«О, если уж поздно, и он на кресте,
И предал я друга такого,
Душа моя к смерти готова.
Зато мой палач не расскажет нигде,
Что друг отказался от друга в беде!
Он кровью двоих насладится,
Но в силе любви убедится».
И гаснет закат, но уж он у ворот,
И видит он крест на агоре,
Голов человеческих море.
Верёвкою связанный, друг его ждёт,
И он раздвигает толпу, он идёт.
«Тиран! — он кричит, — ты глумился,
Но видишь, я здесь! Я не скрылся!»
И в бурю восторженный гул перерос,
Друзья обнялись, и во взоре
У каждого радость и горе,
И нет ни единого ока без слёз,
И царь узнаёт, что вернулся Мерос,
Глядит на смятённые лица, —
И чувство в царе шевелится.
И он их велит привести перед трон,
Он влажными смотрит очами:
«Ваш царь побеждённый пред вами.
Он понял, что дружба — не призрак, не сон,
И с просьбою к вам обращается он:
На диво грядущим столетьям
В союз ваш принять его третьим».
© Перевод с немецкого В. Левика
