Дельта Карпис больше ничем не напоминала солнце. Всего несколько дней назад, когда они прибыли сюда, это была обычная звезда класса G, мирно и безмятежно парившая в глубинах космоса вместе со своим планетным семейством, как делала это уже шесть миллиардов лет. Теперь же она походила на бесформенный мешок, который тащит в ночи чья-то невидимая рука. Из горловины мешка, будто под чудовищным давлением, извергался поток светящегося газа длиной в миллионы километров, соединяя ран звезду со светящейся точкой.
Чек Боланд долго смотрел на эту точку, восхищаясь тем, что она – крошечная, почти невидимая – обладает разрушительной силой, способной буквально искорежить целое солнце.
«Вы еще ничего не видели, – говорили астрономы с других кораблей. – Это даже не началось».
– Девять часов до начала шоу, Марти, – объявил Боланд, повернувшись к Класснеру.
Класснер сидел в своем любимом серо-зеленом кресле с откидным столиком; его невидящий взгляд был устремлен в переборку. Наконец он моргнул и посмотрел на Боланда.
– Да, – сказал он и тут же добавил: – Что за шоу?
– Столкновение.
На лице Класснера, как часто бывало в последнее время, появилось озадаченное выражение.
– Мы собираемся во что-то врезаться?
– Нет. В Дельту К собирается врезаться карлик.
– Да, – кивнул Класснер. – Потрясающе! Рад, что мы сюда прилетели.
В телескопы было видно, что на самом деле точка – это тускло-красный диск, окруженный кольцом светящегося газа. Белый карлик, обнаженное ядро сколлапсировавшей звезды. Оторванные от ядер электроны сжались в плотную массу, до превращения которой в черную дыру оставался лишь шаг. Год назад она вошла в эту систему, разрушая планеты и спутники, а теперь превратилась в клинок, нацеленный прямо в сердце Дельты Карпис.
Прошлым вечером разум Класснера был ясен, и они говорили о том, что человеку свойственно относиться к неодушевленным предметам как к личностям: люди испытывают преданность кораблю или считают, будто родной дом встречает их с распростертыми объятиями. Теперь же они с грустью наблюдают за агонией звезды, как за кончиной живого существа, более или менее осознающего, что с ним происходит.
Участвовавшая в беседе Нэнси Уайт – популяризатор науки, создатель нескольких шоу с миллионной аудиторией – заметила, что все это чушь: она не намерена предаваться подобным фантазиям, когда на третьей планете, с ее живыми океанами, обширными лесами и крупными животными, происходит настоящая катастрофа. Планете дали мрачное название: «Обреченная». До сих пор суматоха, вызванная появлением незваного гостя, ее почти не касалась. Правда, ее орбита стала эксцентричной, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что должно было случиться с планетой и ее биосферой. Все знали, что в ближайшие несколько часов океаны Обреченной испарятся, а от атмосферы не останется и следа.
Так же больно было наблюдать, несмотря на различный масштаб этих событий, и за приближающимся концом Мартина Класснера. Он доказал, что параллельные вселенные действительно существуют, подтвердив тем самым многотысячелетние измышления на этот счет. То был прорыв, который все считали неосуществимым. Выяснилось, что параллельные вселенные есть; Класснер предсказал, что когда-нибудь в них можно будет попасть. Теперь они назывались Вселенными Класснера.
В прошлом году он стал жертвой синдрома Бентвуда, вызывавшего периодические галлюцинации и потерю памяти. Длинные худые руки Класснера постоянно дрожали. Болезнь была смертельной, и многие сомневались, что он доживет до конца года. Медики работали над лекарством, и его появления ожидали в скором будущем. Но Уоррен Мендоса, один из двух врачей на борту, утверждал, что уже слишком поздно, если только не помогут исследования Даннингера.
– Кейдж, – обратился Класснер к искину, – какова сейчас его скорость?
Имелся в виду белый карлик.
– Слегка возросла, Мартин: до шестисот двадцати километров. Напоследок увеличится еще на четыре процента.
