Мой сын Уэсли хотел поплавать с дельфинами. Ему исполнялось девять лет в девятый день девятого месяца — 9 сентября 2012 года, — и это была его особая просьба.
Еще раньше я пообещала своим детям, что в течение лета поеду с каждым из них туда, куда они сами захотят. Это время мы проведем вместе. И вместе посеем семена воспоминаний, которые взойдут в будущем.
Подарок для них — и для меня.
В июле я ездила в Нью-Йорк с Мариной, моей дочерью-подростком. В августе по просьбе одиннадцатилетнего Обри мы всей семьей провели неделю на Санибел-Айленде — острове к западу от Флориды.
Поездки были частью большого плана — года, который я решила прожить с радостью. Года, в течение которого я совершила семь путешествий с семью главными для меня людьми. На Юкон, в Венгрию, на Багамы и на Кипр.
А еще этот год был посвящен путешествиям внутрь себя: из фотографий и записей, накопившихся за всю жизнь, я создавала черновик книги и заодно строила на заднем дворе своего дома убежище — чики, открытую по бокам индейскую хижину с крышей из пальмовых листьев и мягкими креслами, куда я приглашала воспоминания и друзей.
В реальности мои путешествия оказались еще прекраснее, чем виделись мне в мечтах.
Поездка с Уэсли была самой простой и последней. Загрузившись в мини-вэн, за три часа мы добрались от нашего дома в Южной Флориде до Дискавери-Коув в Орландо.
— Что за красота! — прокомментировала моя неизменно жизнерадостная сестра Стефани, пока мы ехали по болотистой невзрачной равнине в центре Флориды.
Главная отличительная черта Дискавери-Коув — огромная искусственная лагуна, окаймленная пляжем с одной стороны и скалами — с другой. Над роскошным пейзажем полоскались на ветру пальмы, и кроны их показались мне похожими на фейерверки, возвещавшие наш приезд.
Под моросящим дождем мы выгрузились на пляже и стали наблюдать за плавниками, резавшими волны в так называемой игровой зоне на той стороне лагуны.
— Который из них наш? — допытывался Уэсли. — Который наш?
Девушка-тренер повела нас к воде. Внезапно перед нами возникло удивительное существо: гладкая серая морда с сияющими черными глазами, длинная щель рта — уголки приподняты, словно в улыбке. Вытянутый нос — точь-в-точь бутылочное горлышко — кивал нам, сигналя: «Я хочу играть!»
Уэсли был вне себя. Он кричал и прыгал, не в силах устоять на месте. С длинными светлыми волосами, в облегающем гидрокостюме, синеглазый, он походил на серферов, которыми я так восхищалась в юности.
С днем рождения, сынок!
Обри и Марина стояли рядом с ним и радовались не меньше его.
— Ну разве не гадко держать их взаперти? — спросила Марина, ни к кому особо не обращаясь.
Потом рядом с ней вынырнул дельфин, и она стала потешаться над его дыхательным клапаном. Марине было почти пятнадцать, она уже рассуждала как взрослая, но иногда вела себя совершенно по-детски.
Тренер представила нас. Ее звали Синди — дельфина, не тренера. Синди медленно плавала рядом с нами, словно приглашая погладить ее по бокам. Ее размеры изумили меня: восемь с половиной футов в длину, пятьсот фунтов твердой как камень мускулатуры.
— Ну, как на ощупь? — спросила тренер.
— Как сумка «Коуч»[1], — не удержался от остроты муженек Джон.
— Я люблю Синди! — выдохнул Уэсли.
Синди оказалось больше сорока лет. Я спросила, есть ли у нее дети.
— Нет, Синди у нас делает карьеру, — ответила тренер.
Как я, посвятившая всю жизнь журналистике. Но у меня есть и дети. И вот я, счастливая, стою с ними по пояс в воде и трогаю шкуру морского чуда.
Тренер сказала нам, чтобы мы подняли руки и дали Синди сигнал.
— Сделайте вид, как будто сматываете леску на катушку, и Синди издаст соответствующий звук.
Уэсли от изумления разинул рот.
— Я люблю Синди! — снова сказал он.
С помощью тренера Уэс ухватил дельфиниху за спинной плавник. Лег ничком ей на спину, и следующие полчаса Синди катала нас всех по очереди. Сначала детей, потом Стефани и Джона.
Когда пришла моя очередь, я отказалась.
— Пусть Уэсли прокатится вместо меня, — сказала я.
Ведь это был его день. И когда Синди снова повезла его через лагуну, на его лице был неподдельный восторг.
