«Совесть — жидовская выдумка».
Адольф Гитлер
Кредо (от лат. credo — верю) — символ веры; основа мировоззрения, убеждений.
«Подлец — подлый человек, готовый достигать целей своих низким искательством, в ком нет чувства чести» [27, с. 184].
Каждый человек, находящийся в здравом уме и при трезвой памяти, хочет быть счастливым и не хочет быть несчастным.
Это — норма.
Иное — отклонение.
Каждый человек рождается для того, чтобы быть счастливым самому и нести счастье другому.
Это — норма?
Иное — отклонение?
А что если отклонение встречается чаще, чем норма, то в таком случае что из них — норма, а что — отклонение?
Счастье (несчастье) одного связано со счастьем (несчастьем) другого весьма причудливо, затейливо и замысловато.
Подчиненный желает здоровья и счастья постоянно измывающемуся над ним боссу. Наследник — долгих лет жизни своему престарелому богатенькому предку. Бизнесмен — процветания своему конкуренту… Чье еще пожелание может быть таким, как эти? Вероятно, только должника, желающего здравия и «многие лета» своему кредитору.
Люди живут среди людей.
Это — норма.
Иное — отклонение.
Относятся же люди друг к другу (некто к никто, враг к врагу) по-разному: от любви до безразличия, и от безразличия до ненависти.
Отношение одногок счастью (несчастью) другогоисчерпывается — ни много ни мало — семью вариантами (числовое совпадение с тем, чтобы быть «на седьмом небе», с семью пороками, семью добродетелями и «семью кругами ада» просьба считать чистейшей случайностью).
Первый вариант: человек воспринимает счастье другогокак свое собственное счастье. Это — доброжелательность.
Второй вариант: несчастье другого — мое несчастье. Это — сострадание.
Третий вариант: мне глубоко безразлично несчастье другого. Это — черствость.
Четвертый вариант: мне совершенно безразлично счастье другого. Это — отрешенность.
Вариант пятый: счастье другоговызывает во мне жгучее ощущение моего несчастья. Это — зависть.
Вариант шестой: несчастье другого — мое счастье. Это — злорадство.
Вариант седьмой, он же — последний (сразу в двух вполне прозрачных смыслах), отличающийся от предпоследнего всего одним, но зато весьма существенным моментом:
Наивный, произрастающий на «поле чудес в стране…» инфантилизм одних — питательная среда и основа процветания мерзопакостной подлости других.
Зло есть уродливый плод извращенного совокупления подлости с глупостью.
Как сказал Иммануил Кант, «в природе нет злосности (böses)» [43, с. 111].
В мире животных обитают хищники и паразиты. В людской среде существуют тираны и подлецы.
Кто хуже — тиран или подлец?
Велик соблазн сказать, что хуже — оба: ведь и тот и другой губят свои жертвы. Но одно и то же «дело» они делаютпо-разному.
В мире животных хищникубивает свою жертву, как правило, сразу. Паразит — постепенно.
В мире людей тиран, как правило, насильничает. На то он и тиран. Подлец же всегда завораживает. На то он и подлец.
Первый из них вызывает у своей жертвы жгучую ненависть и яростный протест. Второй — безудержную любовь его жертвы к нему и ее же страстное желание всецело ему отдаться. Итог же для жертв и того, и другого один и тот же: на то они и жертвы.
Тиран, как правило, примитивен. Оружие тирана — «кляп, дыба, топор».
Подлец — изощрен. Как паразитирующий клещ постепенно внедряет свой кровососущий хоботок в живое тело паразитируемого, так подлец плавно втирается в доверие своей инфантильно-наивной жертвы. Оружие подлеца — маска благожелательности, яд лжи и кинжал иезуитства.
Тиран демонстративно, подчеркнуто, наглядно жесток по отношению к своим жертвам: чтобы другим неповадно было умничать, да и вообще — чтобы боялись.
Подлец же действует исключительно «во благо жертвы».
Нельзя сказать, что тиран лучше подлеца — и тот, и другой находятся «по ту сторону» позитивного участка шкалы ценностей. Зато можно смело сказать, что подлец хуже тирана.
В мире животных хищники, сами того не желая, способствуют сплочению своих потенциальных — парнокопытных, не-парнокопытных, не-копытных — жертв: те становятся в круг, в центре которого помещаются слабые, по периметру располагаются сильные, выражая тем или иным способом свою готовность дать отпор врагу — хищнику. Жертвы же паразитов умирают в одиночку: у животных нет средств коллективной борьбы с паразитами.
В мире людей тиран, опирающийся толькона грубую силу, обречен: порождаемая его жестокостью коллективная жажда возмездия ему раньше или позже, но обязательно оказывается сильнее индивидуального страха перед ним. Как сказал Сенека, «Multos timere debet quem multi timent» — «Многих должен бояться тот, кого многие боятся» [99, с. 16].
Подлецже, опирающийся своими протезами мудрости — хитростью, коварством и изворотливостью — на благочестивую глупость и инфантильную наивность своих жертв, как правило,
