В одной из глухих российских провинций, в N-ской области, жили-были два единокровных брата Хитровы. Отец их умер, матери никогда не дружили, так что встречались братья редко. Старший из них, Борис, окончил в советское время политехнический институт и работал инженером на заводе, который строил ракеты. Ракеты летали в космос, и за это заводу выделяли квартиры, разные редкие потребительские продукты, которые нельзя было купить в обычном советском предприятии розничной торговли. Кроме того, на заводе была высокая зарплата, и можно было купить – но это уже по очереди – дефицитную автомашину
“Жигули”.
Младший брат, Сергей, после окончания школы не знал, куда ему поступать, поскольку плохо знал физику. Борис, который к тому времени уже окончил институт, пытался ему помочь, но, убедившись в запущенности случая, оставил свои попытки. “Иди ты, брат, на филологический или исторический, – сказал он. – Жизнь там голодная, зато интересная. Никогда не знаешь наперёд, где будешь работать. То ли учителем в школе, то ли сотрудником КГБ. Правда, наши советские девушки предпочитают ракетчиков или атомщиков, но зато среди учительниц богатый выбор невест”.
Сергей тогда ещё мало думал о девушках, но был весьма озабочен распределением. Ему хотелось остаться жить в областном центре. И поступил он на экономический факультет, а после окончания вуза стал работать в городском финансовом отделе. Зарабатывал мало, но на советскую жизнь хватало. Вдобавок мать его, оставшись вдовой в сорок лет, вскоре вышла замуж и переехала жить к новому мужу, так что главный вопрос человека социалистического – вопрос жилплощади – был у Сергея решён.
И жили себе братья не тужили, встречаясь по два-три раза в год.
Борис осознавал свою важность и социальный статус, ездил на собственных “Жигулях” и часто ужинал в ресторанах. Сергея он считал неудачником, с чем сам младший брат был совершенно согласен.
Настоящие люди должны были летать в космос, расщеплять атомные ядра, спускаться под воду или уж, по меньшей мере, тушить пожары, про что другие настоящие люди писали хорошую крепко сделанную литературу. Ни один нормальный мужчина не мечтал стать финансистом в советской стране. Но – что делать, вот так сложилось. Кому-то ведь всё-таки надо было считать неинтересные общественные социалистические деньги.
Наступили сказочные девяностые, и выяснилось, что космос для России
– убыточное предприятие. У Бориса стали всё чаще возникать материальные затруднения: у него к тому же росли двое детей от второй жены, и он платил алименты на содержание сына от своего первого брака. На заводе перестали платить зарплату. И вообще как-то отношение к ракетам изменилось.
Сергей же неожиданно для себя сделал карьеру. Его бывшие начальники разбежались: один стал начальником городской налоговой инспекции, заместитель заведующего горфо ушла в управление Центрального банка, ещё одна заместитель стала исполнительным директором банка коммерческого… Из тех же, кто остался, Сергей был чуть ли не самым опытным работником. Да ещё вдобавок – мужчина. И стал он начальником городского департамента финансов – так переименовали его бывшую службу. И правильно, что переименовали: был бы Сергей Хитров начальником отдела, ну и что? И совсем другое, когда он стал начальником департамента.
И мэр областного центра, который придумал новые названия, начал с того, что на сессии городского Совета сказал, что хочет быть мэром.
Что это за должность такая – глава городской администрации?
Сокращённо получается г-гад. Давайте сделаем, чтобы у нас глава города был мэр. И депутаты проголосовали за это единогласно.
Мэра тогдашнего звали Кидалов; в прошлом он работал вице-губернатором, и глава области поставил у руля местного самоуправления, как он сначала полагал, “своего человека”. Сергей про себя постоянно восхищался Кидаловым. Во-первых, он никогда не орал. Во-вторых, он существенно поднял мэрским людям, как за глаза называли служителей местного самоуправления обыватели, заработную плату. В-третьих, он так красиво рисовал городское будущее, что всем хотелось на него работать… тогда все работали, чтобы побыстрее увидеть, наконец, обещанное умными московскими людьми, выступавшими по каналам центрального телевидения, счастливое капиталистическое будущее. Кроме того, по местным телеканалам обещали такое же, если не более счастливое будущее местные люди. Им, правда, верилось меньше, чем московским: то ли потому, что местные были глупее, чем московские, то ли потому что местных хотя бы чуть-чуть знали, а московских не знали совсем.
