Джером Биксби
«Почти цветок»
Jerome Bixby
«Sort of Like a Flower» (1952)
Над пурпурной бледностью низких «западных» холмов садилось солнце — далёкий, приплюснутый диск цвета унылого золота. Внезапно, словно от шипящей спички, от него отскочила вспышка, похожая на протуберанец.
В действительности это произошло на девяносто миллионов миль ближе. Не протуберанец — Земля. Она взорвалась.
Земля погибла неделю назад. Аникстер ещё вспоминал о ней и её обитателях, но уже не так много, как раньше. Чем-то эта идиотская полная самоаннигиляция не располагала копаться в прошлом. Был рак — вырезали. Словно и не существовал вовсе, думал он.
Из сада пришла Майк. Щёки её рдели от марсианской вечерней прохлады, глаза сияли, на губах играла улыбка.
— Идём, Гарри! Я тебе кое-что покажу. — Она взяла Аникстера за руку и потащила из хижины в огород. — Гляди! Гляди вон туда! Зёрна фасоли всё-таки всходят!
И правда, подумал Аникстер. Торчат из-под земли, будто лезвия ножей. Вдоль пушистых стебельков поочерёдно расположены маленькие почки завязи, но это не зелёная фасоль. Зелёной фасоли больше нет.
— И баклажаны. — Майк поманила его нагнуться.
Аникстер стал разглядывать пухлые фиолетовые овоиды.
Не баклажаны. Уже нечто иное… нечто из чуждой почвы. Нечто безымянное, марсианское, но из семян баклажана.
Радостная Майк тащила его по огороду.
Овощи разных видов, все похожи на земных предшественников, но каждый уже другой. Чуждая химия Марса сказалась на чистоте сортов, новый мир внёс поправки в форму, цвет, запах. Один Петерсон знает, каковы они теперь на вкус… Не так давно биолог носился тут, что-то выщипывал, собирал образцы для анализа и очень просил ничего не трогать, пока не отчитается о результатах.
Зелёный горошек оказался розовым.
Аникстер отвернулся.
Майк, видимо, поняла по лицу, что ему не по себе.
— Знаю, Гарри, Марс всё меняет, но ничего, привыкнем, — прикоснулась она к его руке. — Мы-то по крайней мере те же. Даже если у наших правнуков появится вторая голова и так далее, в душе они всё равно будут людьми, совсем как мы, а это главное. А значит, от Земли хоть что-то да останется…
Аникстер вяло покачал головой:
— А что, зая, если… Если в итоге все эти овощи попросту начнут казаться нормальными… Если нам понравится их вкус, и все наши мерки… — Он замолк, подыскивая слова.
Озадаченно улыбнувшись, Майк стиснула ему руку.
— Приветики, Анни!
А, Руперт из Айовы, перегнулся через ограду и посасывает длинную щепку. Бог ты мой, да если б не звездолёт поблизости, то все эти палатки, забавные деревянные хижины и уходящий вдаль канал заставили бы поверить, что мы до сих пор где-нибудь на Среднем Западе.
— Однако мой огород покрасивше будет, — ухмыльнулся Руперт и махнул большой ладонью себе за спину.
Майк с Аникстером подошли к забору взглянуть. Вообще-то это был не совсем забор, а часть ограждения из центральной шахты корабля. Его разобрали, чтобы в долине и тут, на холме, огородить маленькие делянки экспериментальных агрокультур. Разные удобрения, разные бактериальные добавки в воду… Где будет расти лучше? Часть ограждения из центральной шахты корабля… больше оно в этом качестве не понадобится. Разве что кто-нибудь по новой откроет атом.
Огород Руперта действительно был красивее.
Дувелл, тот самый Дувелл — знаменитый философ, всё спланировал и построил корабль, на котором они прилетели. А когда ядерная война докатилась до Скалистых гор, и его чада, все в сборе, ждали отправки на взлётной площадке за Лос-Анджелесом, он в последний момент заявил:
— Возьмите с собой какие-нибудь пустячки, они скрасят вам жизнь. Немного места выделить можно.
Затем корабль в клубах огня рванул вверх и над Тихим океаном устремился прочь от Земли. Сорок человек… немалый груз чистым весом. Тонны продовольствия, микрофильмы с книгами, музыка, кое-что из техники — всё тщательно отобранное. И пустячки. Среди пустячков: две кошки, две собаки, тропическая рыбка Питерсона, канарейка, тайно пронесённая на борт мышь Дам-Дереда и всевозможные мелкие безделушки — милые сердцу прихоти, личные вещицы. Семена кое-каких цветов, последние — Руперта.
— Взгляните-ка на это! — гордо позвал он.
«Этим» оказался куст розы, усыпанный кроваво-красными цветами, в сравнении с которыми ржавая почва казалась бледной. Надо же! Самый что ни на есть настоящий куст роз, подумал Аникстер. Ничего не изменилось, не мутировало, не извратилось. Обычный розовый куст. Поднырнув под хромированные перила ограды, они с Майк опустились возле него на колени.
— Он прекрасно себя чувствует, — похвастал Руперт. — Взгляните… единственные цветы на Марсе. На этой сраной планете, похоже, собственных нет.
— Да, — согласился Аникстер.
Нежно обхватив розу, он втянул аромат. Ладонь задела шип, но тот её не проткнул, а просто уколол. Глубоко под кожей зачесалось.
— Опять эта птеромышь! — Майк показала вверх.
Над головой, оглашая воздух по-вороньи пронзительными криками, сновало чёрное перепончатокрылое существо.
Садилось солнце — то самое приплюснутое, красное солнце. Готовя путь вечеру, похолодал и усилился ветер. Ряды растений — человеческие посевы, зашелестев странными листьями, потянулись в багровеющее небо.
