По следам бездомных Аонид

Русский поэт с эстонской кровью, журналист и литературный критик Борис Христианович Тагго, публиковавшийся под псевдонимом «Борис Новосадов»

Жанр:	Поэзия
Серии:	-
Всего страниц:	3
ISBN:	-
Год издания:	1938
Формат:	Полный

По следам бездомных Аонид читать онлайн бесплатно

Шрифт

Интервал

По следам бездомных Аонид

«По следам бездомных Аонид…»

По следам бездомных Аонид

Странствуют российские пииты

Вдалеке от Родины забытой

И народ их слов не сохранит.

И пускай угаснут их мечты —

Это только участи начало

Данников стихии одичалой

Созиданья тленной красоты.

Чествуют покинутую Русь

Бесталанною своей любовью

И, по капле истекая кровью,

Чувствуют убийственную грусть.

«О, Русь Великая, шестая часть земли…»

О, Русь Великая, шестая часть земли

И родина моей бездомной музы,

Тебя сломить доселе не, смогли

Ни татарва, ни ляхи, ни французы.

И Ты грядешь державною стезей.

Своей судьбой испытывая годы,

Богатые и кровью и слезой,

Достойные высокопарной оды.

И день придет и над страною власть

Приемлет племя молодых и смелых,

Готовых за Тебя на поле брали пасть

И гибнуть в тишине морей обледенелых.

«Пусть Музы губят наши чувства…»

Пусть Музы губят наши чувства.

Пусть это — отблеск, а не свет,

Но ничего на свете нет

Святее тайного искусства,

Овладевая вещей речью,

Слагать певучие стихи

И претворять свои грехи

Во что-то свыше-человечье,

Во что-то без причин и цели,

Во что-то данное богам,

Во что-то равное громам

Или пастушеской свирели.

«Одна поэзия, последняя стихия…»

Одна поэзия, последняя стихия,

Волнующая душу иногда.

А позади остались не плохие

И не хорошие, забытые года,

И пустота осеннего простора

И холодок иного бытия,

И где-то там и дружбы и раздоры,

И где-то там ребячившийся я.

На сердце нет ни радости ни плача,

И веры нет в устойчивую твердь.

Слегка скорбя и изредка чудача,

Я встречу неприветливую смерть.

«По Родине тоскую, по далекой…»

По Родине тоскую, по далекой

Уже давно не виданной стране.

И по Тебе, родной, голубоокой.

Чью память мне не утопить в вине.

Так тяжко мне становится порою,

Что я готов уйти в небытие,

Но я живу и жизнь пустую строю,

Чтобы воспеть явление Твое,

Тебя, такую близкую когда-то.

Твое погибшее земное естество,

И роковой, непоправимой датой

Отмечен стяг скитанья моего.

И мне грустить о вас обоих надо,

И надо мне в печали изойти,

И чувствовать единственной отрадой

Лишь окончанье страдного пути.

«Нам суждено скончаться накануне…»

Нам суждено скончаться накануне

Великого крушения миров

И наша, холодеющая втуне,

Не закипит по-юношески кровь.

Нет, мы уже испытаны годами

И новизной нас не прельщает твердь,

И, не вздыхая по Прекрасной Даме,

Мы встретим избавительницу Смерть.

И наши одичалые потомки

Забудут наш искусственный язык,

И в чащах будет раздаваться громкий

Воинственный и лающий их крик.

«Вчитываться в книги надо…»

Вчитываться в книги надо,

Надо вглядываться в свет,

И людские лики надо

Изучать по многу лет.

И в тоске великой надо

Свою гордость превозмочь,

И потом склоняться надо

Над бумагой, день и ночь.

И тогда заплакать надо

Над проклятою судьбой —

Никому тебя не надо

Ставшего самим собой.

«Как тягостно и зреть, и сознавать…»

Как тягостно и зреть, и сознавать

Над близкими нависшие несчастья

И то, что мы своей словесной властью

Не в силах их движения прервать,

Не врачевать ни плоти, ни души,

И только вяло разводить руками,

И грусть свою рассеивать грехами,

И все-таки испытывать в тиши.

Знать, нам, мечтателям, от века суждено

Быть только соглядатаями жизни

И песни петь на свадьбе и на тризне,

Глотая горьковатое вино.

«Еще не персть, еще не горсть костей…»

Еще не персть, еще не горсть костей,

А человек, волнуемый судьбою,

И плоть моя — ристалище страстей,

Враждующих еще между собою.

И пусть на счастье я не обречен.

И пусть мои минуют всуе годы,

Но я уже Каменами крещен,

И я приемлю дольные невзгоды.

И я вкушаю вольные грехи,

Которые душе моей любезны,

А перед смертию я сотворю стихи

О прелести сей жизни поднебесной.

«Не новизна, а власть веков минувших…»

Не новизна, а власть веков минувших

Прельщает обреченные умы,

И нас, к земному изобилью льнувших,

Настигнет холод царственной зимы.

И мы, глашатаи сердечного цветенья,

Приемлем этот величавый тлен,

И внимем обольстительному пенью

В пучинах замирающих сирен.

И мы, согретые последними лучами

Уже потухших некогда миров,

Волнуем беспокойными мечтами

Угрюмо леденеющую кровь.

И жизни нашей неуютноликой,

Свидетельствуя медленный заход,

По наши неразборчивые клики

Рождается суровый Новый Год.

«Мы на земле глухи и близоруки…»

Мы на земле глухи и близоруки,

Сокрытые во тьме своей тщеты,

И погруженные в томительные муки

Творенья искупительной мечты.

И исчезают многие бесследно

Из капища державных Аонид,

Но кто-нибудь беспомощный и бледный

В столетиях грядущих прогремит.

Приемлет он причастье тайн чудесных

И созидаться станет чрез сие

Из смерда малодушного — кудесник,

Из жизни суетной — святое житие.

«Чудак уже нигде не милый…»

Чудак уже нигде не милый,

Я прозябаю как-нибудь,

И только думою унылой

Дано мне юность помянуть.

И, вольным странником кочуя

По чуждым весям, я пою,

Но если я душой почую,

Что сковывают песнь мою,

Меня кручина на смерть ранит

И лира тихо отзвенит,

И с нею в сон последний канет

Бездомный данник Аонид.

«Да, грешен я, но нет святых на свете…»

Да, грешен я, но нет святых на свете,

И только человек, познавший стыд и страх,

Достоин жить и в памяти столетий,

И в думах ближнего, и в книгах, и в стихах.

Продолжить чтение

Еще от автора Борис Христианович Новосадов

Борис Новосадов

Шершавые вирши

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.