Никита Ненашенский, молодой безработный программист, уволенный за отсутствия в голове прогресса, просыпался в ужасном настроении. Даже днём, во время нудной подработки по вбиванию текстов классиков в школьные базы упрощённых программ, он не чувствовал себя так гадко, как в эту ночь. Заботясь о будущем поколении и улучшая процесс восприятия текста, он машинально выбрасывал из великих творений предложения, абзацы, а иногда даже целые страницы. Сканер имелся в наличии, но постоянно барахлил, и Никита целыми днями, будто композитор Стравинский стучал по клавишам.
«Главное не терять смысл», — размышлял Никита.
Но смысл терялся, правда, ненадолго из его личной жизни. От него, случайно забрав последние наличные, оставив лишь короткую записку «извини», ушла любимая девушка Лёля. У Лёли была страсть к «одноруким бандитам», но битва за прибыль почти всегда заканчивалась, не в пользу хрупкой девушки. Проигравшись в пух и прах, через день, максимум через три, Лёля возвращалась и просила прощение.
В отсутствии Лёли, находясь в скверном положении обманутого лузера, в порыве мести, а может быть, для поднятия духа он в одном значимом трагичном томе изменил конец на хеппи-энд. Вот тогда-то всё и началось.
Ночью, во время сна, к нему без приглашения пришли. Обиженный писатель, сотрясая воздух угрожающим тоном, пробасил:
«Что ж ты, сукин сын, сделал?! Я, ваше всё, а ты меня редактировать вздумал! На вилы тебя поддеть надо!»
Когда угрозы писателя вышли за рамки приличия, Никита взял себя в руки и проснулся. Но отдохнуть и хорошо выспаться не удалось, да и фраза «на вилы тебя поддеть надо» засела словно заноза. Как ни старался Никита вытряхнуть её из головы, всё было тщетно.
Передвинув стрелки будильника на сутки вперёд, пятницу поменяв на субботу, Никита почувствовал себя немного лучше. Тем более в субботу должна вернуться и попросить прощенье Лёля.
«Опять будет хохотать», — подумал Никита.
(Чем больше проигрывала Лёля денег, тем больше она хохотала).
Прося прощенье за очередной проигрыш, Лёля, естественно, хохотала, и слушать её без слёз Никита просто не мог, поэтому, как только хохот достигал запредельной октавы, программист весь в слезах бедную Лёлю прощал.
В дверь позвонили.
Это была ни его возлюбленная. Имея маленький детский рост, Лёля не дотягивалась до звонка и обычно стучала.
Лёгкими шажками, словно говоря непрошеным гостям: зачем же звонить? Ведь меня для вас нет. Никита прижался к входной двери и глянул в «глазок». Последнее время «глазок» мучился катарактой, и Никита смог увидеть за дверью лишь расплывчатый, обтекаемый силуэт.
Когда прозвенел третий звонок, и действие само собою началось. И на вопрос: быть или не быть? Никиту уже никто не спрашивал. Программист-неудачник был вынужден распахнуть дверь.
Подозрительно щурясь, вошёл сержант в новом костюме от фирмы «Адидас», с пришитыми на скорую руку (тремя) лычками. Он двигался угловато и не совсем уверенно, так как звание получил намедни.
— Никита Ненашенский? — показывая удостоверение, брезгливо спросил сержант.
— Да, но…
— Лёля Ненашенская вам кем приходится?
— А в чём собственно дело?
— Дело в том, что она обвиняется в крупной растрате бюджетных средств, в финансировании одноруких бандитов и в агитации.
— Послушайте серж… — растирая от волнения потные ладони, сказал Никита.
— Серж? Нет, нет! — Свыкаясь с обстановкой парировал сержант. — Фамильярности я от вас не потерплю, господином можете меня не называть, а вот сержантом с большой буквы обязаны.
— Хорошо господин Сержант.
— Так-то лучше… Так кто она вам: жена, любовница, сестра?
— Я не смогу ответить пока с ней не переговорю. Вы её арестовали?
— К сожалению нет. Однорукие бандиты оказали сумасшедшее сопротивление. А когда к нам подоспело подкрепление, эти отморозки взяли её в заложники. Скажите: вы смогли бы уговорить их сдаться? Жизненно важно избежать кровопролития. Между прочим, это и в ваших интересах. Это ведь вы вовлекли её в эти банды, давали денег, советовали на кого ставить.
— Да, нет… Я…
— Вы! — Сержант ткнул пальцем в Никиту. — Вы, за всё ответите! Зачем вы правили труды незабвенных классиков, тем самым, вводя в заблуждение молодёжь? А-а-а?!
— Это ошибка…
— Ошибка?! А это что такое? — Сержант подбежал к мусорной корзине и вытащил скомканные листы. Это не ошибка, это доказательство вашей вины!
— М-м-м…
— Что вы мычите как телёнок? Хотите сказать, что вам это подбросили? Чьи это труды? — разглаживая скомканные листы, спросил Сержант. — Что-то почерк незнакомый. А-а-а?
— Писателя Г., — Никита с потухшим взглядом присел на диван. — Что теперь с нами будет?
— От пяти до десяти… — продолжая читать, сказал Сержант.
— Но послушайте! На той неделе я работал в секретном архиве и мне попался на глаза приказ. Что этого Г. назначили в «классики» волевым решением. И ещё была приписка: «внедрить в массы миллионные тиражи». А что касается Лёли, я всё сделаю, чтобы её спасти.
— Ух, ты зараза…
Сержант отбросил в сторону листы, которые читал, будто обжёгся ими. Его уверенное лицо мгновенно прокисло.
— Дайте воды! — приказал Сержант.
Никита откупорил бутылку с минералкой и, плеснув жидкость в стакан, придвинул к Сержанту. Мелкие пузырьки, почувствовав свободу, кинулись врассыпную: сначала на стол, затем под него. Всё произошло настолько быстро, что Сержант успел лишь промокнуть ладонь в остатке убегающей воды и смочить пересохшие губы.
