письма
Игумена Никона (Воробьева)
духовным детям
Оглавление
Письма игумена Никона (Воробьева). 1
Об авторе. 1
Слава Богу за всё! 3
Терпение скорбей. 5
О Воле Божией. 15
Борьба с помыслами. 15
Ищите прежде всего Царствия Божия. 17
О «мирном устроении души». 25
Спасение души. 26
Духовное делание. 38
Одно спасение - Христос. 41
О покаянии. 44
О смирении. 55
Молитва мытаря. 76
О болезнях. 80
О терпении. 93
Пути к Богу. 97
18/II-45. 98
Друг друга тяготы носите... 105
Самооправдание. 108
О грехе. 109
Памятование о Боге. 116
О молитве. 117
О смерти. 129
Осуждение. 133
Монашество. 138
Гордость. 139
Помыслы.. 146
О видении своих грехов. 149
Бог есть любовь! 152
Уныние. 157
О бесах. 159
О грехе пьянства и вечной погибели. 165
Об окружении о. Никона. 171
Дружба и любовь. 171
Прелесть. 172
Духовное руководство. 174
Милость Божия. 178
Смысл земной жизни. 180
Вера и неверие. 182
Сокрушение о грехах. 186
Заповеди Божии. 187
О жизни христианской. 191
Взаимоотношения между людьми. 195
О лютеранстве. 197
Сны и сновидения. 197
О католицизме. 198
О Церкви. 199
Завет умирающего. 201
Последнее слово к прихожанам города Гжатска. 202
Завещание. 202
Комментарии игумена НИКОНА к книге иеромонаха СОФРОНИЯ "Старец СИЛУАН"
Об авторе
Игумен Никон (в миру Николай Николаевич Воробьев, 1894-1963) прошел жизненный путь типичный для богоискателя начала ХХ-го века: традиционно-религиозная (крестьянская) семья; потеря веры и безуспешный поиск смысла жизни в науке, философии (реальном училище) и психологии (Психоневрологический институт в Петрограде); полное, до отчаяния, разочарование в жизни; вопль к неведомому Богу и поразительный ответ Божий (1915г.); обучение в Московской духовной академии (1917-18гг.). Затем - многолетнее подвижничество, завершившееся принятием монашеского пострига в 1931г. и священного сана в 1933 гг.; лагерные страдания 1933-1937 годов, после которых многолетняя работа в прислугах. В 1944 году - возобновление священнослужения, сначала на приходах Калужской, а вскоре Смоленской епархий. С 1948 года и до конца жизни - настоятель храма в городе Гжатске (ныне Гагарин) Смоленской области.
Что особенно значимо в его опыте для современного человека?
В первую очередь - его поразительное по силе ревности и бескорыстности искание смысла жизни. На это он отдал все свои душевные и телесные силы молодости, все незаурядные таланты и перспективы, которые открывались ему на поприще мирской деятельности. Не разочаровался ли он впоследствии, увидев, что потерял? Два фрагмента из его жизни дадут достаточный ответ на этот вопрос.
Первый относится к 20-ым годам, когда он преподавал математику в средней школе в Сухоничах (Тверская губерния), живя один, снимая половину дома. В другой половине часто собиралась молодежь повеселиться. Приглашали и его, поскольку знали его живой характер, умение играть на скрипке, петь, рассказывать интересные истории (об этом говорили школьники). Нет, не откликался он на настойчивые приглашения симпатичных девушек и веселых ребят. Чем-то более интересным и неотложным, чем эти шумные собрания, был он занят. "За стеной смех, веселье, танцы, - рассказывал батюшка, - а меня это ничуть не трогало, сердце было занято совсем другим, и я лишь от всей души благодарил Бога за то, что он избавил меня от этой пустоты и бессмыслицы». Когда Бог коснется сердца, говорил он не раз, тогда всё это мирское кажется настолько ничтожным, глупым, неинтересным до отвращения, что человеку хочется только бежать и прятаться от всего. Потому, чтобы не потерять этого прикосновения руки Божьей, уходили в пустыни, леса, в затворы. Это был тот период в его жизни, когда Господь дал ему вкусить и глубоко пережить что значит «Мы Царствие Божие внутрь вас есть».
Другой момент связан с его пребыванием на советской каторге. Когда батюшка прочитал "Один день Ивана Денисовича", то сказал: "Солженицын или не знал, или не посмел написать об ужасах лагерной жизни и изобразил лишь слабое ее подобие". И, возвращаясь к этой теме, батюшка повторял: "Сколько раз, находясь там, я спрашивал себя: «Согласился бы я сейчас поменяться своим положением с этими упитанными, здоровыми, вольными и всесильными над нами охранниками?» И каждый раз без малейших колебаний отвечал: «Нет, нет и нет"». Почему же нет? Прежде всего, он и представить себе не мог, чтобы заниматься такого рода делом. Но главное, что его душа искала не благ и удовольствий этой жизни, но общения с
Богом. Он говорил, что в лагере молитва Иисусова совершалась удивительно легко и буквально питала, насыщала душу.
Таков опыт чистой души, опыт познания блага духовных ценностей, перед которыми все земные преимущества и наслаждения оказываются не более, как мигом игры мыльного пузыря, который есть - и нет его, и человек остается у разбитого корыта бесплодно прожитой жизни.
Себя батюшка называл "лесным" монахом, поскольку ни в одном монастыре ему жительствовать не пришлось, и духовно-опытного руководителя на своем пути он так и не встретил, хотя жаждал и искал усиленно. В последний период своей жизни он многократно повторял своим близким: в наше время не стало духоносных наставников, видящих душу человека и могущих безошибочно руководить им на пути спасения. При этом он исходил не только из своего опыта знания современного духовенства, но ссылался и на известные слова святителя Игнатия Брянчанинова, которого особенно почитал. Великое счастье, говорил он, если найдете человека, искренне стремящегося к духовной жизни, знающего святых отцов не по букве, а по духу, разумного и не прелестного. Но и такие уже редкость. У претендующих же на