Писатель-Инспектор: Федор Сологуб и Ф. К. Тетерников

Писатель-Инспектор: Федор Сологуб и Ф. К. Тетерников

Очерк творческой биографии Федора Сологуба (1863–1927) — одного из крупнейших русских символистов, декадента-ортодокса, «русского маркиза де Сада» и создателя одного из лучших сатирических романов XX века — охватывает первое двадцатилетие его писательской деятельности, от момента вхождения в литературу до завершения работы над романом «Мелкий бес». На обширном архивном материале в книге воссоздаются особенности психологического облика Ф. Сологуба и его alter ego — учителя-инспектора Ф. К. Тетерникова. В приложении публикуются материалы, подсвечивающие автобиографический подтекст творчества писателя 1880-х — начала. 1900-х годов: набросок незавершенного романа «Ночные росы», поэма «Одиночество», цикл стихотворений «Из дневника», статья «О телесных наказаниях», а также эстетический манифест «Не постыдно ли быть декадентом».

Жанры: Биографии и мемуары, Литературоведение
Серия: Научная библиотека
Всего страниц: 169
ISBN: 5-86793-512-4
Год издания: 2007
Формат: Полный

Писатель-Инспектор: Федор Сологуб и Ф. К. Тетерников читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

À PROPOS

Моей маме Зинаиде Павловне Павловой (рожд. Латышевой)

Эта книга — итог многолетнего изучения личного архива Федора Сологуба. Уникальное собрание рукописей и документов писателя в Пушкинском Доме по своему богатству не уступает находящимся там же бесценным архивам его литературных соратников — А. Блока, М. Волошина, Н. Минского и З. Венгеровой, Иванова-Разумника, А. Ремизова и немногих других, а по своей сравнительно малой исчерпанности остается подлинным «Клондайком» для историков русского модернизма.

Мои разыскания сосредоточивались главным образом вокруг первых двадцати лет писательской деятельности Ф. Сологуба — с момента вступления в литературу (1884) до завершения работы над романом «Мелкий бес» (закончен в 1902). Результаты этих разысканий в разные годы публиковались в периодических изданиях и научных сборниках. Частично переработанные и дополненные новыми материалами, они сложились в настоящий очерк[1].

Центральное место здесь уделено роману «Мелкий бес» — вершинному произведению Ф. Сологуба и его пути к этой вершине. Каким бы образом он ни оценивал свой шедевр в разные годы (в зрелости, например, считал его нелепой выдумкой: «безумие Передонова превращает весь роман в анекдот»[2]), «Мелкий бес» всегда оставался для него главным текстом, был оправданием жизненного пути, вызывал удовлетворение и гордость (при жизни издавался 11 раз).

В первые двадцать лет, помимо этого произведения, давшего «значительный толчок к обновлению русского реализма»[3], Сологубом были написаны «Тяжелые сны» (1895) — один из первых романов русского модернизма, вышли сборники рассказов «Тени» (1896) и «Жало смерти» (1904), книги стихов и «Книга сказок» (1905), по-своему предвосхитившая авангардную прозу обэриутов.

В следующие двадцать лет Сологуб выпустил в свет множество томов и томиков сочинений, однако высот, сопоставимых с прежними художественными достижениями, не достиг. Роман-трилогия «Творимая легенда» (1907–1913), по мнению автора, претендовавший занять равноправное место рядом с «Мелким бесом», все же не обрел статуса шедевра (заметим, что в наши дни у него есть все необходимое, чтобы стать добычей постмодернистского дискурса[4]).

Попытка воссоздать облик художника в трудах и днях и в самое напряженное для него время — в период «бури и натиска», первых успехов и поражений, прокомментировать их литературный резонанс и значение — задача увлекательная, но, как оказалось, не простая.

В отличие от А. Блока, А. Белого, З. Гиппиус, В. Брюсова, М. Кузмина, М. Горького и других современников, Сологуб не оставил нам «говорящих» документов, на которые можно было бы опереться при осмыслении его жизненного и творческого пути: нет ни автобиографии, ни воспоминаний, ни дневников и записных книжек (таких, как, например, у Блока)[5]. Это вполне соответствует его поэтической «декларации»:

Что мне мир. Он осудит
Иль хвалой оскорбит.
Темный путь мой пребудет
Нелюдим и сокрыт[6].

«Канва к биографии»[7], составленная писателем, по-видимому, незадолго до смерти, представляет собой план-конспект более полного жизнеописания, над которым он предполагал работать (или же, напротив, уже успел уничтожить). Отдельные фрагменты этого текста напоминают краткий набросок к «Тяжелым снам»: факты личной жизни чередуются с упоминаниями о персонажах романа. Эта особенность единственного сохранившегося автобиографического документа вызывает сомнения в степени достоверности сообщенных в нем сведений.

Эпистолярное наследие Сологуба также содержит весьма скупые данные о его внутренней жизни. В декабре 1927 года П. Н. Лукницкий записал со слов А. А. Ахматовой:

Думает, что Сологуб вряд ли поддерживал с кем-либо (особенно в последние годы) переписку (такую, которая была бы — как переписка Блока — творчеством). Сологуб в Царском Селе сказал ей, что не переписывается ни с кем, потому что считает, что писать письма — значит отдавать какую-то часть самого себя. Зачем это делать? Правда, это могло быть сказано Сологубом исключительно из любви к парадоксам[8].

Предположение Ахматовой оправдалось. В апреле 1928 года О. Н. Черносвитова сообщала сестре Т. Н. Чеботаревской впечатление о характере просмотренных ею трех с половиной тысяч писем сологубовского архива перед передачей его в Пушкинский Дом:

Переписка большей частью делового характера, устройство лекций по всей России, издатели, редакторы, по частным объявлениям (целые годы — о переписчицах, натурщицах[9], домах, дачах), и, конечно, много также от товарищей по перу (Мережковские, Андреев, Блок и т. д.) — не особенно интересно, т. е. не так интересно, как можно было бы ожидать, потом большое количество от читателей и почитателей обоего пола и, наконец, от родных[10].

Г. Иванов вспоминал, что «однажды, в минуту откровенности» Сологуб признался в разговоре с Блоком: «Хотел бы дневник вести. Настоящий дневник для себя. Но не могу, боюсь. Вдруг, случайно, как-нибудь, подчитают. Или умру внезапно — не успею сжечь. Останавливает меня это. А, знаете, иногда до дрожи хочется. Но мысль — вдруг прочтут, и не могу»[11].

Даже если допустить, что мемуарист «вспомнил» разговор, которого никогда не было, его художественный домысел выглядит весьма убедительным. В дневниковой записи от 27 ноября 1923 года К. Чуковский сообщал, что предложил Сологубу писать мемуары и получил следующий ответ: «Мемуары? Я уже думал об этом. Но в жизни каждого человека бывают такие моменты, которые, будучи изложены в биографии, кажутся фантастическими, лживыми. Если бы я, напр<имер>, описал свою жизнь правдиво, все сказали бы, что я солгал. <…> Но биографии писать я не стану, т<ак> к<ак> лучше всего умереть без биографии. Есть у меня кое-какие дневники, но когда я почувствую, что приближаются минуты смерти, — я прикажу уничтожить их. Без биографии лучше. Я затем и хочу прожить 120 лет, чтобы пережить всех современников, которые могли бы написать обо мне воспоминания»


Рекомендуем почитать
Знающий не говорит

Есть удивительный волшебный дар видеть суть вещей, событий, людей, знать их Истинные имена. Но тот последний, в ком жив этот дар, менее всего подходит на роль героя. Он прожженный циник и прагматик, он жесток и не сентиментален, он наемник и Воин Судьбы, он — Познаватель, а значит, знает больше, чем все остальные. Но не спрашивай его ни о чем. Знающий не говорит. Он делает.


Отклонение от нормы

Это суровый мир после ядерного взрыва, где преследуют, уничтожают или изгоняют мутантов. От старых времен осталось понятие Нормы человеческого тела, любое отклонение от которой считается мутацией, и это стало настоящей жестокой религией. Наш герой растет в доме фанатика Нормы, и он вполне отвечает всем ее строгим требованиям, по крайней мере, он сам так думает. А по ночам ему снится странный чудесный Город, где есть летающие машины, прекрасные дома и нет мутантов…


Свет горизонта

Герои романа «Жизнь насекомых», Дима и Митя, продолжают рассуждать на вечные темы в необычной форме.


Скотский уголок

Аллегорическая сказка про животных — самая едкая антикоммунистическая сатира XX века.


Преданность Вере и Отечеству

События 2014 года на Украине зажгли на нашем политическом небосводе яркие звезды новых героев, имена которых будут навечно вписаны в историю России XXI века. Среди них одно из самых известных — имя Натальи Поклонской, первого прокурора российского Крыма и активного сторонника воссоединения полуострова с Российским государством. Она по праву заняла почетное место среди народных представителей, став депутатом Государственной Думы Российской Федерации. Большую известность Наталья Владимировна приобрела, встав на защиту православных святынь русского народа.


Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни

Книга Хелен Раппапорт — уникальная биографическая работа. Она возвращает читателю образ настоящих, живых сестер Романовых. Записи из личных дневников княжон, на которых построена книга, рисуют портреты умных, чувствительных и восприимчивых к реальности девушек, тонко (и порой неожиданно) воспринимавших и переживавших судьбу России на переломе эпох. Ранее недоступные широкой российской публике обширные материалы из архивов — как официальных (в том числе и архивов различных царских домов Европы), так и частных (среди которых особую ценность имеют воспоминания тех, кто близко знал сестер Романовых) — дополняют картину, позволяют воссоздать обстоятельства их быта и занятий, их увлечения и страсти. Мастерски выстроенное повествование прекрасно передает дух того времени, позволяя читателю ощутить живое дыхание Истории.


В Ясной Поляне

«Константин Михайлов в поддевке, с бесчисленным множеством складок кругом талии, мял в руках свой картуз, стоя у порога комнаты. – Так пойдемте, что ли?.. – предложил он. – С четверть часа уж, наверное, прошло, пока я назад ворочался… Лев Николаевич не долго обедает. Я накинул пальто, и мы вышли из хаты. Волнение невольно охватило меня, когда пошли мы, спускаясь с пригорка к пруду, чтобы, миновав его, снова подняться к усадьбе знаменитого писателя…».


Свободные люди. Диссидентское движение в рассказах участников

Над книгой работали А. Архангельский, К. Лученко, Т. Сорокина. Книга родилась из видеопроекта, размещенного на просветительском ресурсе «Арзамас». Интервью оформлены как монологи; это сборник рассказов о том, как люди решили стать свободными. Вопреки системе. Вопреки эпохе. Полная история диссидентского движения впереди; прежде чем выносить суждения, нужно выслушать свидетельские показания. Электронную версию книги готовили магистранты НИУ ВШЭ.


Расплетин

Александр Андреевич Расплетин (1908–1967) — выдающийся ученый в области радиотехники и электротехники, генеральный конструктор радиоэлектронных систем зенитного управляемого ракетного оружия, академик, Герой Социалистического Труда. Главное дело его жизни — создание непроницаемой системы защиты Москвы от средств воздушного нападения — носителей атомного оружия. Его последующие разработки позволили создать эффективную систему противовоздушной обороны страны и обеспечить ее национальную безопасность. О его таланте и глубоких знаниях, крупномасштабном мышлении и внимании к мельчайшим деталям, исключительной целеустремленности и полной самоотдаче, умении руководить и принимать решения, сплачивать большие коллективы для реализации важнейших научных задач рассказывают авторы, основываясь на редких архивных материалах.


Я везучий. Вспоминаю, улыбаюсь, немного грущу

Герой, а по совместительству и автор этой уникальной, во многом неожиданной книги — обаятельный, блистательный, неподражаемый Артист — Михаил Державин. Он один из немногих людей, при одном упоминании которых на лицах расцветают светлые улыбки! От счастливого детства в артистической вахтанговской среде до всероссийской и всесоюзной любви и известности — путь, который Артист, кажется, даже не шел, а порхал — легко, песенно, танцевально, шутя, играючи и заставляя хохотать и наслаждаться счастьем, чудом жизни миллионы зрителей.


Языки современной поэзии

В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.


Феноменология текста: Игра и репрессия

В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.


Самоубийство как культурный институт

Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.


Другая история. «Периферийная» советская наука о древности

Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.