Он был самым настоящим полковником, танкистом. Очень круто!
Не знаю уж, как ему удалось пройти через горнило отдела кадров, чтобы наняться сезонным рабочим — аж третьего разряда! — но прошел, нанялся.
Полковника звали Геннадием Алексеевичем, Геной. Он сам так представился, мол — не на службе, все равны. Ну, Гена так Гена, нам, татарам, все равно, что водка, что пулемет, лишь бы с ног валило.
Вообще-то, сезонными рабочими в полевые отряды чаще всего бичи нанимаются. Деньги у нас, правда, небольшие. Прямо скажем, не длинный рубль. Зато есть масса других плюсов: свежий воздух, спецодежда, регулярная кормежка и с алкоголем — очень умеренно, опять же хоть и парусиновый, но постоянный кров над головой на весь сезон. Да и участковый не достает. Для беспризорного подвально-чердачного народа работа в геологическом отряде — санаторий.
Среди сезонных рабочих эпизодически и приличная публика попадается. Эти только «за туманом и за запахом» едут, за экзотикой. Месяцами не бреются, бороды отращивают, песни под гитару вечерами поют. Я к ним, к интеллектуалам, в общем-то, неплохо отношусь — верным путем идут товарищи. Лучше уж к нам работягами, чем туристами.
Вот туристов я сильно недолюбливаю. Лезут идиоты за приключениями, пачкают природу, в лесу пожары устраивают… В общем, «турье» оно и есть «турье», бездельники.
Среди интеллигентов встречаются самые разные особи. Помнится, в один из сезонов в Архангельской области у меня в отряде работал даже кандидат медицинских наук, хирург. Тоже, как и полковник, рабочим третьего разряда. В самом начале он постоянно для мытья посуды воду на костре кипятил, и руки непрерывно мыл. Моет, намывает, ополаскивает. Такой чистоплотный. Везде у него были марлечки развешены, салфеточки разложены, а в рюкзаке, как вскоре выяснилось, хранился запас медицинского спирта для дезинфекции! Хорошую канистрочку доктор с собой привез, пятилитровую. Умно, ничего не скажешь.
После трехкубовой мелкообъемной пробы, это когда три куба песчано-гравийного материала — что-то около шести тонн — пришлось нам десятилитровыми лотками в речке отшлиховать, наш айболит слегка охладел к чистоте рук. Достал из рюкзака свою заветную канистрочку, и употребили мы ее с лихостью для снятия стресса. Но доктор потом все равно жаловался, что во сне непрерывно воду видит: «Закрою глаза, а она, сволочь, журчит, журчит…».
Вскоре стал я замечать, что наш эскулап иной раз, окровавленный нож об одежду вытирает. Утку или какую-нибудь другую съедобную тварь разделает и ножик о штаны — чик-чик, вытер. Как настоящий якут-тундровик. Этим он немного смутил меня — хирург все же.
Из армейских в отряде пару раз лейтенанты попадались, сверхсрочники отчасти спившиеся, устраивались на сезон. Разные люди в поле встречались, но полковников-танкистов за всю свою сознательную жизнь в геологии я что-то не припомню. Пожалуй, даже и подполковников с майорами у меня не случалось.
Да, таким работягой можно было гордиться. Очень престижно! Это же надо — у Вити в отряде настоящий полковник пашет! Покруче, чем два кучерявых негра-кубинца на буровой в Заполярье у одного моего приятеля.
У нас в тот сезон штатного повара не было, поэтому, когда очередь подходила, полковник Гена, как простой смертный по кухне дежурил. Восторг! Прямо скупая мужская на глаз наворачивалась, и сердце мое сержантское сладко замирало от умиления. Надо было видеть, как настоящий полковник! в фартуке и с черпаком кашки-супчики на костре звиздопарит, дровишки колет да еще и посуду моет. Мыл, мыл… а кто же за него мыть будет?
Эх, где же вы, мои друзья-однополчане?! Посмотрели бы на полкана с черпаком, порадовались бы тихой дембельской радостью вместе со мной. Впрочем, готовил он нормально.
Отпуск у него был огромный, полгода, из коих три месяца Гена решил посвятить работе в нашем отряде в должности сезонного рабочего. Прихоть у него такая случилась. Ну, а кем еще? На мой взгляд, работяга — самая распрекрасная должность для полковника.
И нестарый еще, можно сказать: мужчина в расцвете. Среднего роста, около ста восьмидесяти, крепенький такой, жилистый. Из породы нержавеющих. И на подначки необидчивый, что в поле далеко не последнее дело. Нормальным мужиком оказался, хоть и полковник.
И не один Гена к нам пожаловал, а с другом. Друг его, Юрий Борисович Зальцман, тоже на период отпуска рабочим в наш отряд решил записаться. Этот был не военный, а очень даже штатский. Журналистом обозвался. Есть такая масть среди грамотных людей. Ну, журналист и журналист, мне-то «по-барабану», лишь бы рюкзак с камнями исправно таскал, Тоже ничего паренек: под два метра ростом, лысый, как колено девушки, и веселый. А с лица, прямо скажем, не красавец. Даже наоборот — скорее страшненький. Один шнобель, свороченный градусов на десять на сторону, чего стоил! Ну, нам «не с лица воду пить». Главное — не унылый. Этакий плешивый оптимист и кладезь анекдотов. Его круглосуточная веселость и непрерывный стеб, перемежающийся еврейскими хохмочками, с непривычки как бы даже несколько утомляли, но со временем все как-то привыкли. Да и юморил он не зло и не плоско.
