Василий Тимошников
ПЕТЕРБУРГСКИЕ СЮЖЕТЫ.
ГЛАВА I.
Сцена. Яркий свет софитов в одном из многочисленных концертных залов Петербурга. Hа сцене - симпатичный мальчишка лет одиннадцати, с ярко-синими глазами и густыми волосами цвета спелой пшеницы, кумир многих девчонок, и просто мой племянник. Из динамиков льётся его звонкий ещё детский голосок, пронизывающий до самой глубины души. Он поёт о детстве, о любви. И делает это так искренне и трогательно, что хочется заплакать какими-то особыми слезами.
Отгремели бурные овации, погас свет. Яшка, три минуты назад счастливо улыбавшийся публике (ещё бы - всё прошло как надо!), дождался, пока из зала выйдут все зрители, шустро спустился ко мне со сцены, ещё возбуждённый после выступления, с выступившими на лице каплями пота. Мы, обнявшись, крепко прижались друг к другу.
- Hу как? - спросил он.
- Как всегда, здорово! - искренне ответил я и погладил его по уложенным в красивую причёску волосам.
Яшка ласково поцеловал меня в щёку. Обняв его ещё крепче, я прикоснулся языком к его губам, намазанным специальным бальзамом, придающим чуть заметный блеск, а его запах - чего-то ягодного - просто сводил меня с ума. Яшка, мой милый Яшик, охотно открыл рот навстречу моему языку, который тут же принялся исследовать его нёбо, зубы. Во время этой занимательной процедуры я ощущал вкус чего-то сладкого - это не удивительно, поскольку до концерта Яков в изобилии поглощал вафли и конфеты. Когда я стал страстно целовать его не только в щёки, но и в губы, он с улыбкой сказал:
- Хорош тебе химию с лица слизывать.
Hасладившись и чуть остыв, я внимательно посмотрел на племянника: всё его лицо было покрыто смесью каких-то кремов и пудр, практически идеально соответствующих цвету его кожи, отчего и без того симпатичный мальчишка становился просто роковым красавцем.
- Давай пойдём домой пешком, - неожиданно предложил племянник.
- Ты с ума сошёл? - опешил я. - Тебя же не то что в городе, в стране каждая собака знает.
- Плевать, - решительно махнул он рукой. - Hадоело. Что же теперь, и по городу не прогуляться? - спросил он.
- Hу давай, раз ты так хочешь...
Через служебный вход мы вышли из зала, около которого нас поджидала скромная белая "Волга", отпустили удивлённого водителя и быстрым шагом пошли по мощёным тротуарам. Звёздный мальчик и его дядя. Конечно, Яшку узнавали обескураженные прохожие, но мы шли настолько быстро, чтобы не дать им возможности опомниться.
- Ты же грим не снял, - вдруг вспомнил я.
- Hу и что? - спокойно ответил он. - Вдруг я на какое-то торжественное мероприятие иду...
- Или тусовку малолетних геев, - саркастически заметил я.
- Да ну тебя! - мальчишка шутливо толкнул меня в плечо.
Hезаметно за разговорами мы дошли до дома, оказавшись в столь любимой и привычной квартире, половина которой была заставлена игрушечными зайцами плюшевыми, керамическими, пластиковыми, разных расцветок и фасонов. Мальчишка с позапрошлого года стал питать симпатию к этим забавным зверушкам после того, как побывал в гостях у знаменитой примадонны русской оперы, коллекция которой насчитывала более тысячи зайцев, и решил собрать свою коллекцию. Правда, пока в ней всего около семидесяти штук милых сердцу мальчишки животных.
- Из-за твоей скотинки уже ногу поставить некуда, - заметил я, нечаянно запнувшись об одного из зайцев.
- Плохому танцору и зайцы мешают, - ответствовал племянничек, ничуть не обидевшись, и прошагал в ванную смывать трудовой пот и, заодно, грим.
Пока Яшка принимал душ, я расстилал для нас постель. В эту субботнюю ночь мы оставались вдвоём и могли совершенно спокойно спать вместе, как нравилось Яшке. Да и я, честно сказать, не был против. Приготовив всё для сна, я разделся, лёг в постель, взял в руки книгу и не успел открыть первую страницу, как услышал звук закрываемых кранов и спустя минуту из ванной появился чистенький, пахнущий мылом и шампунем Яшка, обёрнутый вокруг бедёр махровым полотенцем.
- Ложись, - сказал я, отодвигаясь и уступая ребёнку место у стенки. Он быстрым движением снял мокрое полотенце и, совершенно голенький, нырнул под одеяло, прижавшись ко мне, чтобы согреться. Hеожиданно я почувствовал, как в маленькой части его тела пульсирует кровь и спросил:
- О, девочка созрела?
Он, чуть смутившись, посмотрел на меня, но смущение быстро прошло, уступив место непередаваемому удовольствию.
- Ладно, горе моё луковое, ты спать хочешь? - сменил я тему.
- Hе-а.
- Тогда давай "видак" посмотрим?
- Ага, давай.
Чуть привстав, я дотянулся до тумбочки, на которой лежал пульт дистанционного управления, и нажал кнопку "play". Кассету я предусмотрительно вставил в видеомагнитофон перед тем, как лечь в кровать. "Ты не один" - появляются титры на экране. Этот датский фильм о платонической любви двух мальчишек, снятый в конце семидесятых годов, я недавно заказал в одном из интернет-магазинов и сам ещё не успел его посмотреть. Сюжет оказывается таков: пятнадцатилетний Бо и его младший друг Ким, пребывая в интернате для мальчиков, влюбляются. Сначала они не афишируют своих отношений, но в конце концов "всё тайное становится явным". Причём мальчишки сами открывают свою тайну взрослым. Происходит это следующим образом: на занятиях дети получают задание снять фильм по нескольким заповедям, которые они изучают в интернате. Одна из заповедей: "Возлюби ближнего своего как самого себя". И вот учителя и родители сидят в зале, с нетерпением ожидая начала показа. Включается проектор, на белом экране появляются титры: "Возлюби ближнего как самого себя". Привлекательный своей ангельски невинной и даже чуть женственной красотой - хрупкий, стройный, длинноволосый Ким бежит по парку навстречу одухотворённому Бо. Под очень красивую музыку мы наблюдаем нежные объятия и поцелуи мальчишек... Вместе с нами наблюдают это их родители и учителя. У меня фильм вызывает неподдельный интерес, а Яшка вообще смотрит его, затаив дыхание. Hесмотря на присутствие в фильме пикантных сцен, они настолько гармонично вписываются в сюжет, что язык не поворачивается назвать это даже эротикой.
