Петербург (Так вот он, прежний чародей)

Петербург (Так вот он, прежний чародей)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность. Книга завершается финалом, связывающим воедино темы и сюжетные линии, исследуемые на протяжении всей истории. В целом, книга представляет собой увлекательное и наводящее на размышления чтение, которое исследует человеческий опыт уникальным и осмысленным образом.

Жанр: Поэзия
Серии: -
Всего страниц: 2
ISBN: -
Год издания: Не установлен
Формат: Полный

Петербург (Так вот он, прежний чародей) читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

Владимир Набоков

Петербург

("Так вот он, прежний чародей...")

Так вот он, прежний чародей,

глядевший вдаль холодным взором

и гордый гулом и простором

своих волшебных площадей, -

теперь же, голодом томимый,

теперь же, падший властелин,

он умер, скорбен и один...

О город, Пушкиным любимый,

как эти годы далеки!

Ты пал, замученный, в пустыне...

О, город бледный, где же ныне

твои туманы, рысаки,

и сизокрылые шинели,

и разноцветные огни?

Дома скосились, почернели,

прохожих мало, и они

при встрече смотрят друг на друга

глазами, полными испуга,

в какой-то жалобной тоске,

и все потухли, исхудали:

кто в бабьем выцветшем платке,

кто просто в ветхом одеяле,

а кто в тулупе, но босой.

Повсюду выросла и сгнила

трава. Средь улицы пустой

зияет яма, как могила;

в могиле этой -- Петербург...

Столица нищих молчалива,

в ней жизнь угрюма и пуглива,

как по ночам мышиный шурк

в пустынном доме, где недавно

смеялись дети, пел рояль

и ясный день кружился плавно -

а ныне пыльная печаль

стоит во мгле бледно-лиловой;

вдовец завесил зеркала,

чуть пахнет ладаном в столовой,

и, тихо плача, жизнь ушла.

Пора мне помнится иная:

живое утро, свет, размах.

Окошки искрятся в домах,

блестит карниз, как меловая

черта на грифельной доске.

Собора купол вдалеке

мерцает в синем и молочном

весеннем небе. А кругом -

числа нет вывескам лубочным:

кривая прачка с утюгом,

две накрест сложенные трубки

сукна малинового, ряд

смазных сапог, иль виноград

и ананас в охряном кубке,

или, над лавкой мелочной,

рог изобилья полустертый...

О, сколько прелести родной

в их смехе, красочности мертвой,

в округлых знаках, букве ять,

подобной церковке старинной!

Как, на чужбине, в час пустынный

все это больно вспоминать!

* * *

Брожу в мечтах, где брел когда-то.

Моя синеющая тень

струится рядом, угловато

перегибаясь. Теплый день

горит и ясно и неясно.

Посередине мостовой

седой, в усах, городовой

столбом стоит, и дворник красный

шуршит метлою. Не горя,

цветок жемчужный фонаря,

закрывшись сонно, повисает

на тонком, выгнутом стебле.

(Он в час вечерний воскресает,

и свет сиреневый во мгле

жужжит, втекая в шар сетистый,

и мошки ластятся к стеклу.)

Торчит из будки, на углу,

зеленовато-водянистый

юмористический журнал.

Три воробья неутомимо

клюют навоз. Проходят мимо

посыльный с бляхой, генерал,

в носочках лунных франт дебелый,

худая барышня в очках,

другая, в шляпе нежно-белой

и с завитками на щеках,

чуть отуманенных румянцем;

газетчик, праздный молодец,

в галошах мальчик с пегим ранцем,

шаров воздушных продавец

(знакомы с детства гроздь цветная,

передник, ножницы его).

Гляжу я, все запоминая,

не презирая ничего...

Морская улица. Под аркой,

на красной внутренней стене

бочком торчат, как гриб на пне,

часы большие. Синью жаркой,

перед дворцом, на мостовой

сияют лужи, и ограда

в них отразилась. Там, вдоль сада,

над обольстительной Невой,

в весенний день пройдешь, бывало:

дворцы, как призраки, легки,

весна гранит околдовала,

и риза синяя реки

вся в мутно-розовых заплатах.

Два смуглых столбика крылатых

за ней, у биржи, различишь.

Идет навстречу оборванец:

под мышкой клетка, в клетке чиж;

повеет Вербой... Влажный глянец

на листьях липовых дрожит,

со скрипом жмется баржа к барже,

по круглым камням дребезжит

пролетка старая, -- и стар же

убогий ванька, день-деньской

на облучке сидящий криво,

как кукла мягкая... Тоской

туманной, ласковой, стыдливой,

тоскою северной весны

цветы и звуки смягчены.

Да, были дни, -- но беззаконно

сменила буря тишину.

Я помню, город погребенный,

твою последнюю весну,

когда на площади дворцовой,

махая тряпкою пунцовой,

вприсядку лихо смерть пошла!

Уже зима тускнела, мокла,

фиалка первая цвела,

но сквозь простреленные стекла

цветочных выставок протек

иных, болезненных растений

слащавый дух, подобный тени

блудницы пьяной, и цветок

бумажный, яростный и жалкий,

заместо мартовской фиалки,

весной искусственной дыша,

алел у каждого в петлице.

В своей таинственной темнице

Невы крамольная душа

очнулась, буйная свобода

ее окликнула, -- но звон

могучий, вольный ледохода

иным был гулом заглушен.

Неискупимая година!

Слепая жизнь над бездной шла:

за ночью ночь, за мглою мгла,

за льдиной тающая льдина...

Пьянел неистовый народ.

Безумец, каторжник, мечтатель,

поклонник радужных свобод,

картавый плут, чревовещатель, -

сбежались все; и там и тут,

на площадях, на перекрестках,

перед народом, на подмостках

захлебывался бритый шут...

Не надо, жизнь моя, не надо!

К чему их вопли вспоминать?

Есть чудно-грустная отрада:

уйти, не слушать, отстранять

день настоящий, как глухую

завесу, видеть пред собой

не взмах пожаров в ночь лихую,

а купол в дымке голубой,

да цепь домов веселых, хмурых,

оливковых, лимонных, бурых,

и кирку, будто паровоз

в начале улицы, над Мойкой.

О, как стремительно, как бойко

катился поезд, полный грез, -

мои сверкающие годы!

Крушенье было. Брошен я

в иные, чуждые края,

гляжу на зори через воды

среди волнующейся тьмы...

Таких, как я, немало. Мы

блуждаем по миру бессонно

и знаем: город погребенный

воскреснет вновь, все будет в нем

прекрасно, радостно и ново, -

а только прежнего, р_о_д_н_о_г_о,


Еще от автора Владимир Владимирович Набоков
Лолита

В 1955 году увидела свет «Лолита» — третий американский роман Владимира Набокова, создателя «Защиты ужина», «Отчаяния», «Приглашения на казнь» и «Дара». Вызвав скандал по обе стороны океана, эта книга вознесла автора на вершину литературного Олимпа и стала одним из самых известных и, без сомнения, самых великих произведений XX века. Сегодня, когда полемические страсти вокруг «Лолиты» уже давно улеглись, южно уверенно сказать, что это — книга о великой любви, преодолевшей болезнь, смерть и время, любви, разомкнутой в бесконечность, «любви с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда».В настоящем издании восстановлен фрагмент дневника Гумберта из третьей главы второй части романа, отсутствовавший во всех предыдущих русскоязычных изданиях «Лолиты».«Лолита» — моя особая любимица.


Защита Лужина

Гениальный шахматист Лужин живет в чудесном мире древней божественной игры, ее гармония и строгая логика пленили его. Жизнь удивительным образом останавливается на незаконченной партии, и Лужин предпочитает выпасть из игры в вечность…


Подлец

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дар

«Дар» (1938) – последний русский роман Владимира Набокова, который может быть по праву назван вершиной русскоязычного периода его творчества и одним из шедевров русской литературы ХХ века. Повествуя о творческом становлении молодого писателя-эмигранта Федора Годунова-Чердынцева, эта глубоко автобиографичная книга касается важнейших набоковских тем: судеб русской словесности, загадки истинного дара, идеи личного бессмертия, достижимого посредством воспоминаний, любви и искусства. В настоящем издании текст романа публикуется вместе с авторским предисловием к его позднейшему английскому переводу.


Бледное пламя

Роман, задуманный Набоковым еще до переезда в США (отрывки «Ultima Thule» и «Solus Rex» были написаны на русском языке в 1939 г.), строится как 999-строчная поэма с изобилующим литературными аллюзиями комментарием. Данная структура была подсказана Набокову работой над четырехтомным комментарием к переводу «Евгения Онегина» (возможный прототип — «Дунсиада» Александра Поупа).Согласно книге, комментрируемая поэма принадлежит известному американскому поэту, а комментарий самовольно добавлен его коллегой по университету.


Другие берега

Свою жизнь Владимир Набоков расскажет трижды: по-английски, по-русски и снова по-английски.Впервые англоязычные набоковские воспоминания «Conclusive Evidence» («Убедительное доказательство») вышли в 1951 г. в США. Через три года появился вольный авторский перевод на русский – «Другие берега». Непростой роман, охвативший период длиной в 40 лет, с самого начала XX века, мемуары и при этом мифологизация биографии… С появлением «Других берегов» Набоков решил переработать и первоначальный, английский, вариант.


Рекомендуем почитать
Маска смерти

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сожженная

Время весенних каникул и милые обманщицы приедут Розвуд и отправятся в круиз. Им больше ничего не нужно, кроме как, плавать в тропическом закате и оставить свои проблемы позади на одну блаженную неделю. Но куда едут Эмили, Ария, Спенсер и Ханна, туда же едет и А. От подводного плавания до загара на верхней палубе, А будет там чтобы впитать все их новые секреты.Эмили целовалась с безбилетным пассажиром. Напарник Арии по охоте за сокровищами больше заинтересован в добыче её самой. Попытка Спенсер выбросится за борт, поможет в поисках нового парня.


Дракон XXI

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Белая Новь

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.