Старая и непростая баллада
А, братец, спой вчерашнюю нам песню!
Послушай, мальчик, старая, простая.
Вязальщицы, работая на солнце,
И девушки, плетя костями нити,
Поют ее; она во всем правдива
И тешится невинностью любви,
Как старина.
У. Шекспир. Двенадцатая ночь, или что угодно.1
Как ни странно, но герцог Орсино, персонаж шекспировской комедии «Двенадцатая ночь», довольно емко и лаконично раскрывает суть любой народной песни, в том числе и баллады. Прав был и он, прав был и Шекспир, в эпоху которого баллады были так популярны и служили для развлечения. Однако по-настоящему интерес к народной балладе пробудился только в XVIII веке, когда народные тексты принялись записывать.
Это и не удивительно, ведь как и любое произведение, существующее исключительно в устной форме, баллада претерпевает массу превращений. Один и тот же текст может насчитывать примерно до двух десятков вариантов исполнения, как в случае с самой знаменитой английской балладой «The Twa Sisters» («Баллада о двух сестрах»). А может быть и единственный вариант, дошедший до нас, благодаря сначала любителям, а потом уже и ученым-фольклористам, как в случае с текстами «The Twa Knights» («Два рыцаря»), «Young Peggy» («Юная Пегги») или даже с «Alison Gross» («Алисон Гросс»).
Изначально баллада – синкретичный жанр. Это был обрядовый игровой танец, сопровождаемый аккомпанированием на простейших музыкальных инструментах и незамысловатым текстом с припевом, или рефреном. Да и само слово баллада (balada, baladeta), впервые зафиксированное в рукописи провансальской поэзии XIII века, происходит от окситанского balar – танцевать. Позже баллада становится одним из жанров куртуазной (придворной) поэзии и проникает в Англию после норманского завоевания. Лебединой песнью придворной баллады становится знаменитая «Greensleeves» («Зеленые рукава»), авторство которой до сих пор не установлено, и по некоторым предположениям, оно могло бы принадлежать Генриху Тюдору VIII, посвятившего признания возлюбленного своей фаворитке, а потом и второй супруге Анне Болейн.
Между тем, английская и шотландская народная баллада отличается от литературной рядом стилистических приемов.
Первое, на что можно обратить внимание – не разбивка текста на четверостишья или в некоторых случаях шестистишья, а на количество слогов в строках. Для современного читателя, воспитанном на лучших образцах классической поэзии, оригинальные английские тексты, безусловно покажутся дикими и примитивными, однако, не стоит забывать, что любой фольклорный текст – прежде всего устная импровизация, поэтому такие несовпадения или навешивания слогов в строке для большинства текстов скорее закономерность. Так звучит одна из строф баллады «Rose the Red and White Lily» («Алая Роза и Белая Лилея»):
Now Sweet Willy’s gane to the king’s court, (9)
Her true-love for to see, (6)
An Roge the Roun to good green wood, (8)
Brown Robin’s man to be (6).
В скобках после каждой строки указывается количество слогов, подсчитанных во время прочтения текста. Равное количество слогов наблюдается только в четных строках, но и этот принцип может не соблюдаться. Вот как это отражено в переводе одного из вариантов баллады о гордой красавице Маргарет:
Наряды ей шили из шелков, (9)
Привозимых из-за морей, (8)
Она любовалась своей красотой (11)
Много дней и ночей (6)2
В некоторый случаях может изменяться и ритмический рисунок текста, причем такие изменения могут довольно частый характер даже в тексте одной баллады. В переводе баллады «Fair Jannet» («Красавица Дженнет») внутри четвертой строки встречается цезура, нарушающая гладкость стиха:
«A French lord maun I wed, father?
A French lord maun I wed?
Then, by my sooth», quo Fair Janet,
«He’s ne||er enter my bed».
«За старого Галльского лорда, отец?
Быть Галльскому лорду женой?
Клянусь! – говорит она. – Никогда
Не де||лить ему ложа со мной!»3
Иногда ритмический рисунок внутри текста оказывается произвольным, что еще один раз подчеркивает импровизационный характер исполнения той или иной баллады на прмере одного из вариантов «Queen Eleanor’s Confession» («Исповедь королевы Элеонор»):
Our queen’s sick, an very sick,
She’s sick an like to die;
She has sent for the friars of France,
To speak wi her speedilie.
«I’ll put on a friar’s robe,
An ye’ll put on anither,
An we’ll go to Madam the Queen,
Like friars bath thegither».
«God forbid,» said Earl Marishall,
«That ever the like shud be,
That I beguile Madam the Queen!
I wad be hangit hie».
The King pat on a friar’s robe,
Earl Marishall on anither;
They’re on to the Queen,
Like friars baith thegither.
Королева больна, очень, очень больна,
Дух испустит она вот-вот;
Двух монахов из Франции к своему
Одру королева зовёт.
Лорду-маршалу король говорит,
Такую речь он ведёт:
«Двух монахов из Франции в этот час
Королева при смерти ждёт.
Извольте, лорд-маршал, рясу надеть,
Я тоже надену рясу;
Мы будем королеву вдвоём
Готовить к смертному часу».
«Избави Бог, – лорд-маршал сказал, —