Август в Южной Каролине был чрезвычайно жарким месяцем. Я была благодарна за тень на своем крыльце и сладкую прохладу бетона, которую ощущала голыми ногами. Я уставилась на почтовый ящик, призывая почтальона поторопиться.
До начала школьных занятий оставался один день. Я чувствовала особенную тягу к классным комнатам, домашним заданиям и тому, что я смогу находиться среди своих ровесников. Это означало, что я могла наблюдать за их общением и постараться понять реальность и то, что считается нормальным.
В этом году все будет иначе.
Оса порхала в кустах гортензии вдоль крыльца. Я пригнула голову, так как она пролетела около моего уха. Она упорхнула во двор соседа.
Грузовик почтальона проехал рядом с коробкой. Минуты проходили, и я могла видеть его в окно, роящимся в куче конвертов. Я притаилась за ограждением крыльца, с глаз долой, преклонила колени, готовясь бежать.
Стеклянная дверь открылась позади меня.
— Это почта? — спросила Мэри.
Моя старшая сестра вышла на крыльцо. Она прищурилась от блестящего утреннего солнечного света. Ее каштановые волосы были собраны сзади в конский хвост, который шел от шеи и доходил до половины спины. Ее футболка рекламировала марафон, в котором она никогда не участвовала. Джинсы висели низко на ее бедрах и закрывали ступни.
Я не понимала, как она могла носить тяжелые джинсы в такую жару, но действительно не ожидала, что она выйдет так скоро. С моими обрезанными голубыми джинсовыми шортами и тонкой розовой блузке, я еле терпела влажность. У меня были грязные светлые волосы или волосы-хамелеон, как любил напоминать мне Габриель. Он сказал, что они меняют цвет в зависимости от света. У меня были зеленые глаза, и я была ниже, а единственной одинаковой вещью между мной и сестрой — наши фамилии.
Я повернулась снова, сосредоточив внимание на почтальоне. Я все еще могла сделать это.
Почтальон отъехал от почтового ящика к следующему ниже по улице.
Я соскочила с верхних ступенек крыльца, тяжело приземлившись на маленькую тротуарную дорожку, проходящую вокруг дома. Я бросилась через двор и была уже на полпути, когда Мэри только сбежала с крыльца. Пока все было чисто, я собиралась попасть туда первой, она прекратила преследование.
Я вытащила всю почту, просматривая счета и флаеры с рекламой, ища конверт с моим именем. Оранжевая эмблема средней школы Эшли Уотерс была напечатана в углу. Я держала его, пересекая двор медленным шагом. Мое сердце колотилось из-за бега и страха, какой ответ я держу в руках. Новая школа, свежее начало, и в тоже время у меня было преимущество. В этом году, я не буду одна.
— Передай, — сказала Мэри, встретив меня на полпути во дворе.
Я вытащила мой конверт из кучи и отдала ей оставшуюся. Она взяла кипу писем и отнесла домой. Если бы она получила их первыми, она бы хранила мой конверт у себя и, скорее всего, отдала бы матери. Я бы боролась с ней, чтобы вернуть его назад.
Я осталась во дворе, ожидая пока сестра уйдет. Когда передняя дверь закрылась за ней, я закружилась босиком и побежала вниз по улице к дому Коты.
Я не могла позволить своей сестре узнать, куда я собиралась. Моя семья не должна знать мой секрет. Пока не должна.
Парни ждали меня.
* * *
Очки Коты с черной оправой сползли вниз, пока он проверял почту. Я позвала его со стороны дороги. Он посмотрел и помахал мне, поправив очки указательным пальцем, закрывая его прелестные зеленые глаза.
— Ты получила его, Сэнг? — спросил он.
У нас с Дакотой Ли ласковые дружеские отношения. Неделю назад он привел меня в круг друзей. Именно так я узнала об Академии, секретной школе, которой они были преданы. Была только одна проблема, я ничего не знала о ней, и мне не разрешалось задавать вопросы. Я собиралась сдержать это обещание ради нашей дружбы и, как сказал Кота, ради моей собственной безопасности. Около них была опасность, о которой я ничего не знала. Я должна была поверить им, когда они сказали мне доверять им. Это казалось мне абсурдным, но я закрыла рот и открыла глаза пошире, надеясь со временем выяснить ответы на вопросы, которые жужжали в моей голове каждый раз, когда они обменивались взглядами или шептались о чем-то около меня. Они были моими первыми друзьями — только моими друзьями. Что еще я могла сделать?
