Зайтуна Грунина
ПАМЯТЬ О СОЛДАТЕ
В домашнем архиве я случайно обнаружила почтовую открытку военных лет, отца моего мужа. Письмо написано простым карандашом, на скорую руку, прямо из-под бомбежки, датировано девятнадцатым сентябрем 1942 года.
"Тут земля стонет от взрывов, деревья валятся от испуга, в воздухе треск и дым пороха, а немцы все в переполохе удирают без оглядки. Я смел и беспощаден в бою"
- пишет он. Еще на краешке открытки микроскопическими буквами добавлено: - "Едва ли приду живым, целую всех." Еще вроде подписи - просто зигзаги - это значит прощайте! Обратный адрес: действующая Армия: П.П.1502 х 2 ой-О.С.Б. хозвзвод.
Другой документ: Удостоверение личности довоенного образца, написанное от руки, выданное Ильинским сельским советом 1-го октября 1933 года за №73.Текст привожу дословно: Предьявитель сего Грунин Иван Константинович есть действительно гр. села Ильинского Каз. р-на бедняк. Рождения 1907 года. Земельного надела не имеет. Избирательных прав не лишен, в настоящее время является пролетаризированным рабочим. Что и удостоверяется:
/Штамп и печать/ Пред.С/сов.И.Терехов.
Секретарь А.Фишин
Много написано, немало видано в кино о войне... кто-то скажет: "Война да война! Надоело!" А мне вопреки этому хочется поведать о пока не забытой судьбе одного солдата - о моем свекре, первое и последнее письмо которого из пекла войны, пройдя через цензуру, дошло до его семьи и сохранилось по сей день...
После очередной бомбежки на поле битвы послышалась немецкая речь забирали в плен всех, кроме мертвых. На самодельных носилках из винтовок несли товарищи тяжело раненного повара, деревенского здоровяка, непомерно тучного солдата.
Нести было тяжело, неудобно. Немецкий офицер остановил проезжающий танк и велел носильщикам кинуть раненого на броню танка. Оставляя нескончаемый людской поток позади, танк помчался вперед.
Сколько ехали, Иван не помнит. Танк остановился, видно вспомнили о существовании Ивана. Танкисты сбросили пленного на землю, а сами уехали...
Три дня и три ночи валялся на дороге чужой земли тяжело раненный в ногу русский солдат, повар полевой кухни с передовой Ленинградского фронта. Он даже по запаху почуял, что земля чужая. Дай бог опомниться, что же случилось? Колено раздроблено, кровоточит, нога опухла, боль ужасная! Кругом тишина, никого нет.
Который день уже ни души! Нестерпимо хотелось пить, фляжка давно пуста. Все тело застыло и ныло. Может, тут рядом кладбище, подумал он, оставили меня умирать.
Столько дней прошло, нет ни одной живой души! Дай бог сохранить память, сознание и не потерять счет времени...
Утром четвертого дня он издали услышал шум легковой машины. Поднял руку, пусть по мне проедут и облегчат мою смерть, решил он. Машина остановилась. Вышли немецкий генерал и адъютант "Встать! "-скомандовал по-немецки генерал. Солдат показал пальцем на ногу. Тогда генерал приказал адъютанту оттащить раненного в какой-то сарай недалеко от дороги и там его оставить.
Солдат увидел на стене кормушку из досок, для лошадей. Невероятными усилиями Иван забрался в кормушку, устроился так, чтобы более или менее было удобно больной ноге. Здесь он снова остался один в ожидании дальнейшей судьбы.
Одиночество было только до вечера. А вечером столько пригнали пленных они стоя, еле умещались в этой большой конюшне.
Закрыли ворота. Наступила снова мучительная ночь. Утром пришел офицер и открыл ворота, всех выстроили. Иван остался на месте.
В строю начался шмон. Вдруг один что-то передал другому, разъяренный офицер тут же плеткой отсек нос "виновному". Потом вошел в конюшню:
- "Встать, и в строй!" - прокричал он на ломаном русском языке.
Иван не встает, показывает на ногу. Офицер подходит, видит в каком положении солдат, достает из кобуры пистолет, прицеливается. Потом, почему-то передумав, показывает на сердце - дескать, открой грудь, расстегни бушлат, дает понять, что сразу умрешь. Иван медлит, показывает пальцем на лоб, лучше в лоб.. Пока они торговались со смертью, вбежали санитары с повязками на рукаве из числа русских пленных. Быстро сняли Ивана с места, положили на носилки и унесли.
Всех раненных загнали в какое-то непонятное помещение с наскоро устроенными трехъярусными деревянными полатями. Ивана поместили на верхний ярус, нижние все были уже заняты. Это место для него было высоко, даже не сойти по нужде.
По-прежнему хотелось пить, жажда мучила нестерпимо. Наконец, появились водоносчики, тоже из числа пленных. Воду давали только на обмен: на вещи или на деньги. Хорошо, что у солдата было шестьсот рублей, тех, советских. За них ему налили литр воды. Он выпил ее залпом, но жажду не утолил.
Прошло немного времени, из раненной ноги кровь забила фонтаном. Близлежащие раненные, видя, что солдат истекает кровью, закричали: "Солдат умирает, солдат умирает!"
Санитары принесли таз.
Пока искали жгут, Иван потерял сознание. Очнулся на операционном столе, когда ампутировали ногу. Опять потерял сознание. После операции санитары принесли безногого солдата и положили его на средний ярус, оставили костыли и на этом завершили свою миссию по отношению к оперированному.
