Что может быть тягостнее и скучнее повинности журналиста вести полемику с людьми, которые прямо сознаются, что, приступая к критике ваших мнений, они «вышли из круга понятий, нераздельно связанных с общими законами логики?». А нам именно приходится выполнить теперь эту обязанность: мы в долгу и пред г. Градовским, и пред публикой, которым уже давно обещали отозваться на статью «Славянофильская теория государства», помещенную, в виде письма к редактору, в 159 № «Голоса». Хотя «Голос» и приостановлен, но автор письма, г. А. Градовский, величается во главе каждой книжки «Русской речи» ее ближайшим сотрудником, следовательно, не может быть сопричислен к сонму «лежачих», которых «не бьют», он обладает всеми способами защиты и нападения. Притом же мы отвечаем только на статью, подписанную почтенным профессором, оставляя в стороне статьи его же, по-видимому, пера в той же газете, но под которыми, к чести для имени автора, не стоит его подписи…
В самом начале своего письма в редакцию упомянутой газеты, носящего вышеприведенное заглавие, г. Градовский объявляет, что для того, «чтоб постигнуть учение славянофилов, необходимо выйти из того круга понятий, которые кажутся нам (то есть автору и редакции) нераздельно связанными с общими законами логики: для этого нужно большое усилие, но его необходимо сделать»… И почтенный профессор его делает, – с трудом или без труда, мы не знаем, но во всяком случае с большим успехом: все его письмо свидетельствует, что он вполне удачно достиг своей цели, то есть уже совершенно опростал себя от всяких логических понятий, почему, конечно, ничего в разбираемой им «Записке К. С. Аксакова» и не понял.
Эта «Записка», представленная в 1856 году покойному Государю и напечатанная в 26, 27 и 28 №№ «Руси», подала повод г. Градовскому изложить «теорию государства» по учению так называемых «славянофилов» (говорим «так называемых» потому, что ни К. С. Аксаков, ни Хомяков, ни Юрий Самарин, ни другие литературные и общественные деятели одного с ними направления не любили этой клички и сами себя так не называли). Но г. Градовский, как впрочем и не могло случиться иначе при употребленном им безлогичном способе разумения, в своем изложении навязывает им теорию своего собственного изобретения, истинно фантастическую, затем разбивает ее в прах и ликует, ликует как победитель.
«Коренная черта политического учения К. С. Аксакова и вообще славянофилов, – утверждает г. профессор, – состоит именно в отрицании необходимости всяких юридических форм (курсив в подлиннике), создаваемых для обеспечения разных личных и общественных прав»… «Они отрицают необходимость форм вообще». Им «не нужны внешние законы». «Их политическое учение есть теория юридически бесформенного государства, государства „по душе“, государства, построенного на одних нравственных началах»… «Государство, по учению славянофилов, есть внешняя материальная сила» (каким образом согласуются эти два определения государства, – как это государство по одному и тому же учению выходит «материальной силой», «построенной на одних нравственных началах», и в то же время «по душе», – это объясняется только отречением почтенного профессора от законов логики). Но ведь «без форм, без образа и видимости» быть на земле никак невозможно – убедительно продолжает г. Градовский: ведь «человеческая мысль не может ничего такого ни уловить, ни обнять». «Это уж музыка без звуков, тяготение без тяжести, мышление без форм суждения», а именно «музыку без звуков», восклицает он, «проповедывают славянофилы, – возвещая сочетание бесформенного государства с бесформенною духовною свободою». «Тут уж начинается область: не любо – не слушай!», – возглашает в заключение г. Градовский и смело ставит и победоносно решает ученый вопрос: нужны ли звуки для музыки, то есть «нужны ли вообще для государственной жизни юридические формы?». Вышло, что нужны!
Ученый публицист прав: изложенная им теория точно: не любо – не слушай. Это действительно галиматья, но честь такого измышления принадлежит не «славянофилам», а всецело самому г. профессору. Ничего подобного никогда и нигде славянофилы, разумеется, не говорили и не давали повода выводить из их писаний; они утверждали как раз противное, – что доказывается не только всеми их сочинениями, но даже и самой «Запиской» К. С. Аксакова, которую г. Градовский, излагая, совершенно переиначивает. Так, г. Градовский уверяет, что, по словам автора «Записки», «русский народ чувствует себя предназначенным к жизни только духовно-созерцательной, чуждой земных дрязг и плотских помыслов». Где же это сказано? Посмотрим «Записку».
«Отделив от себя правление государственное, народ русский оставил себе общественную жизнь и поручил государству давать ему возможность жить этою общественною жизнью.» – Вот что говорит К. С. Аксаков. – «Не желая править, народ наш желает жить, – повторяет он вслед за сим, – но ищет для себя свободы нравственной, свободы духа, свободы общественной, – народной жизни внутри себя… Он отделил себе – поясняет далее автор „Записки“ – земское дело, под чем разумеется весь быт народа, вся его жизнь, куда относится и
