Алексей Ивлев проводил жену до самого магазина, где она работала продавщицей в отделе верхней одежды, и быстрой походкой направился к Киевскому вокзалу. Именно оттуда несколько раз по телефону поступал анонимный сигнал от неизвестного доброжелателя, что на самом вокзале и возле него появился карманник, не признающий ничего и никого. Понятно, местные старожилы, представляющие низшую иерархию криминала, возмутились и по-своему попытались образумить нахала. Но это, как оказалось, не подействовало. И тогда тамошние карманники решили его сдать операм. Слишком уж он стал мешать. Да и не нравился этот одиночка.
Сигнал был записан оперативным дежурным и незамедлительно подан начальнику отдела полковнику Махову. И капитану Ивлеву, как заместителю начальника отдела по оперативной работе, поступило указание побывать на Киевском вокзале и все проверить самому. У Ивлева там были свои люди.
Ивлев не терпел формалистики. Можно было отчитаться рапортом, ведь сигнал-то анонимный, но заместитель начальника по оперативной работе придал ему определенное значение, еще не зная, чем все это обернется. Потом, спустя годы, он не раз задавал себе вопрос – а что, если б знал? Что тогда? И ответа не мог найти. Уж видно, так угодно судьбе. Кружит она нас в водовороте событий, приятных и неприятных фактов, дарит нам радостные встречи и горькие расставания. А зачем? Вряд ли кто сумеет ответить на этот вопрос, недоступный простым смертным.
В Москве в эту летнюю пору стояла невыносимая жара. Хотелось плюнуть на все, захватить жену и, не дожидаясь выходных, уехать за город, на берег лесного озера, где Ивлев любил отдыхать, проводя там почти все свободные дни, которых при его работе получалось не так уж и много.
Он шел, томясь от жары, вспоминая, как там, на озере, хорошо даже в эту невыносимую духоту.
Люди, уставшие от беспощадного палящего зноя, вяло бродили по раскаленному асфальту между рядами азербайджанцев, торговавших овощами и фруктами.
Вот уж кому жара не доставляла огорчений! Товар расходился, и южане деловито суетились возле своих прилавков. Надо было побыстрее избавиться от скоропортящихся продуктов. И среди этих многочисленных столов и прилавков всегда людно. Кто покупает, кто просто по каким-то причинам расхаживает около фруктового изобилия.
Ивлев предполагал, что этот новенький карманник обязательно должен быть где-то тут в толпе. А где еще может быть денежный народ? Одни – продают, другие – покупают, самое раздолье для карманника, только успевай работать, не ленись. Те, кто победнее, еще как-то заботятся о сохранности своего кошелька. А у кого денег полно – те безалаберны. Да и что для них тысяча-другая рублей – так, ничего особенного. И крик они поднимать не станут, если вдруг обнаружат пропажу. Им предпочтительней разобраться по-тихому, без лишнего шума.
Честно говоря, и жалости к таким Ивлев не испытывал. Всех их, быстро разбогатевших, холеных, на роскошных иномарках развозящих вечерами девочек по ресторанам, капитан не любил. Ни капли не завидовал их красивой жизни, потому что слишком хорошо знал, какими методами все это достигается. И как печально зачастую все для них кончается.
Ближе к полудню сделалось еще жарче. Казалось, воздух окончательно пропитался клубами выхлопных газов множества машин и раскалился так, что еще немного – и произойдет ужасное.
И вот когда разморенные от жары покупатели сделались безразличными ко всему и потеряли бдительность, Ивлев увидел, как у одного респектабельного на вид человека лет тридцати юркий тощий паренек ловко вытянул из бокового кармана пиджака тугой кожаный бумажник из крокодиловой кожи.
Человек расплатился с продавцом, убрал бумажник в карман, а когда протянул руки за кулем, набитым доверху крупными гроздьями черного винограда, паренек протянул тощую руку к карману его пиджака и сунул в него свои длинные, как у пианиста, пальцы. Мгновение – и бумажник оказался уже в кармане вора. Он пару секунд еще постоял, точно приклеенный к этому человеку, озабоченно водя глазами по прилавку, потом с невозмутимым видом отошел в сторону, стараясь побыстрее затеряться в толпе, полный уверенности, что хозяин бумажника не обнаружил пропажу и теперь главное – время. Надо поскорее уйти отсюда, переложить в карман содержимое бумажника, избавиться от него, и тогда кражу будет доказать почти невозможно, если его все-таки задержат. Но этого карманник не опасался. Ему всегда везло.
Рука карманника гладила бугристую кожу бумажника. Он был очень дорогой и уж точно набит не пустой бумагой.
Радость переполнила душу воришки, и он внезапно ощутил себя выше всей этой толпы. Вот они суетятся, крутятся, а он поработал, пусть и с риском, и кое-что заимел. Неделю-две можно жить, не думая, где достать деньги. И не надо по утрам идти к станку. Никаких обязательств. Можно жить в свое удовольствие и почувствовать себя хозяином этой жизни, а не рабом. А сейчас главное – смыться отсюда куда-нибудь и спокойно пересчитать купюры.
И вдруг сработал инстинкт самосохранения. Карманник всем своим существом почувствовал опасность.
Следом за ним из толпы рванулся высокий широкоплечий мужчина. В его движениях читалась уверенность, с которой действуют только милиционеры.
