Глава первая
В НЬЮ-ЙОРКЕ ОТКРЫВАЕТСЯ «ШКОЛА ИСТОРИИ АНОМАЛИЙ» (ШИА). ДЖАНИН ПРЕСЛЕДУЕТ НЕВИДИМКУ. НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА С ДАВНО ПРОПАВШЕЙ ТЕТУШКОЙ
Это был день как день. Обычное пасмурное утро встречало очнувшихся от сновидений нью-йоркцев. На границе ночи и дня свое дежурство заканчивали санитарные машины. Один за другим оживали офисы и магазины. Информационные радио- и телеканалы наперегонки включались в охоту за событиями нового дня.
День обещал удачу для богатых, ибо деньги притягивают деньги; удовольствие для лентяев, ибо им все равно когда отдыхать, если есть где; заботы для бизнесменов, ибо беспокойная голова всегда найдет работу ногам; и, наконец, разочарования для бедных, ибо стать из голодранца магнатом можно только благодаря чрезвычайному чуду, а оно, как известно, себе на уме и не спешит туда, где его ждут.
Джанин встала довольно поздно. Сегодня, впрочем, как и в предыдущие три недели, в офисе будет скука, невообразимое количество чашек из-под выпитого кофе, бесконечные разговоры на бессмысленные темы, и все от того, что в ожидании телефонного звонка с заказом на срочную и захватывающую работу девать себя ну совершенно некуда. Вот почему в бюро под таинственной и одновременно многозначительной вывеской «Охотники за привидениями» сотрудники в последнее время приходили не спозаранку.
После привычных утренних процедур и завтрака Джанин особенно тщательно убрала в квартире, почистила и потерла средних размеров тыкву и замешала на дрожжах тесто для любимого Лизуном тыквенного пирога. Пока тесто поднималось в теплой микроволновой печи, Джанин писала письмо любимой подруге, уехавшей полгода назад из Америки в Европу.
В Европе жизнь была в те времена куда веселее, чем в Америке. Туда стремились звезды кино, театра, эстрады. Там собирались художники на грандиозные бьеннале – внушительные по своим масштабам выставки произведений искусства. В те времена в Европе почти каждый день шумели карнавалы, потому что многовековая история этого континента накопила в себе столько событий, что половину из них пришлось забыть, поскольку в году не хватало дней устраивать пышные торжества в память о них.
Джанин подумывала, не отправиться ли и ей в те края, хотя бы для того, чтобы увидеть подругу, может, и неплохое место по специальности подыскать? Правда, чтобы ехать на другой континент, несмотря на все чудеса коммуникаций XXI века, надо иметь некоторую сумму денег на дорогой билет. По причине же затянувшегося простоя в офисе охотников за привидениями денег на дальнюю дорогу у Джанин пока не было.
К часу дня замечательный тыквенный пирог (кстати, Джанин добавила туда для аромата корицу) был готов, упакован и вынесен из дома.
Высокая белокурая охотница за привидениями, уверенно выстукивая каждый шаг каблучками ковбойских остроносых сапог и позвякивая замочками на куртке, шла в контору.
Дом Джанин находился недалеко от места работы. Парк с безупречно круглым природным озером, Линкольн-стрит, площадь собора Омни и половина Пич-Три-стрит – все, что надо было преодолеть на пути. Поэтому Джанин всегда ходила пешком.
Когда до конца Линкольн-стрит оставалось только два квартала, Джанин заметила небольшое столпотворение на площади прямо около собора Омни.
Уже много лет собор был закрыт. Его не использовали ни как культовое сооружение, ни как концертный или выставочный зал. Первое – по причине того, что конфессия, строившая собор лет двести назад, оказалась- жестокой по отношению к людям и культ был запрещен. Никто в городе так никогда и не узнал, чему же поклонялись посетители собора. Не устроили в нем и ничего другого полезного для общества, потому что в соборе, вскоре после запрещения строившей его секты, стали происходить необъяснимые, загадочные вещи, и, чтобы положить конец безобразиям, сооружение закрыли вообще.
Сколько себя помнила Джанин, здание было исключительно памятником истории и архитектуры. Да и сама площадь не пользовалась популярностью даже у тех нью-йоркцев, которые сохранили дедовские привычки время от времени собираться на площадях большими группами и что-то шумно обсуждать.
Тем удивительнее было то, что увидела Джанин. Толпа, бурлящая около главного входа в собор Омни, не была похожа на пережиток старой традиции.
Поскольку ни один информационный канал (а их шесть одновременно показывает монитор телесети в доме Джанин) не сообщил ни о каком-либо значимом планирующемся событии, Джанин решила выяснить все сама. Через три с половиной минуты она стояла в толпе любопытствующих, скептичных, верящих, ухмыляющихся, искренне удивленных, записывающих и равнодушных сограждан.
Примерно в центре толпы, на небольшом возвышении, скорее всего на кузове грузового мини-кара, стояли невысокий бледный мужчина и высоченная, наверно, на полторы головы выше мужчины, очень худая и тоже бледная женщина. Глаза у обоих были светло-голубого цвета, такого светлого, что казались почти белыми. Это создавало жутковатое впечатление. Возраст этих двоих Джанин определить не могла. Морщин на лицах не видно, волосы блеклые и сильно поредевшие то ли от возраста, то ли от перенесенных в жизни страданий. В глазах у парочки матовыми искрами пробегала нечеловеческая усталость и тоска. Говорил в основном мужчина.
