1
«Юнкерсы» налетели внезапно.
Их тонкохвостые стремительные тени вынырнули из-за островерхих, разбитых минами крыш и обрушили на город неистовый громовой рев. Оглушенный им, автоматчик Волока замедлил бег, присев, втянул голову в плечи и на несколько секунд сжался под все нарастающим визгом бомб. Вскоре, однако, сообразив, где спасение, боец метнулся на забросанный мусором тротуар и очутился под чугунной решеткой, тянувшейся вдоль улицы. Несколько долгих мучительных секунд, прильнув к раскаленному асфальту, ждал...
Бомбы разорвались за оградой.
Земля со вздохом, тяжело содрогнулась, тугая горячая волна ударила Волоку в спину, что-то коротко и звонко звякнуло рядом, и сразу же улица, дома и вязы в сквере окутались клубами серой пыли.
«Полутонные, не меньше», – подумал Волока, сплевывая песок. Вокруг по тротуару, в сквере и на мостовой брякали обломки камней, шлепались слитки асфальта, взметнув высоко в воздух, не спеша просеивалась туча земли, и в ней, медленно оседая, густо мельтешила листва акаций. Где-то вверху простучал пулемет, тотчас от серого исцарапанного осколками здания брызнула штукатурка, и большая, с бобовый струк, желтая пуля, цокнув по камням, бешено завертелась на тротуаре. На очередном заходе снова ревели пикировщики.
Надо было бежать дальше.
В сквере среди еще не осевшей пыли уже замелькали полусогнутые пропотевшие спины бойцов, кто-то перескочил через решетку ограды и бросился на противоположную сторону улицы. По темной латке на плече Волока узнал сержанта, командира отделения из их взвода. Обрадованный, что впереди есть свой человек, боец вскочил и, пригнувшись, пустился следом.
Сержант в несколько прыжков перебежал улицу и под новый рев пикировщиков нырнул в подворотню. Волока же немного отстал. Позади грохнул взрыв, и когда он, запыхавшись, влетел под спасительные своды подъезда, то от неожиданности едва не вскрикнул: со двора прямо на него выскочили два немца. Волока споткнулся, шарахнулся было назад, но и немцы тут, видно, не ждали его. Передний что-то бормотал заднему, на мгновенье в его расширенных глазах блеснули испуг и удивление. В то же мгновение Волока, не целясь, нажал на спуск – автомат содрогнулся от беспорядочной очереди, – немец выпустил из рук карабин и упал лицом на мостовую. Его новенькая, меченная альпийской эмблемой каска, громко звякая, криво покатилась по тротуару.
Куда исчез задний, Волока не увидел.
Вокруг грохотали взрывы, где-то со стоном рушилось здание, в подворотню хлынули клубы рыжей кирпичной пыли. Волока пригнулся, перескочил через откинутую руку немца, на которой еще дергались костистые с перстнями пальцы, и сунулся в настежь раскрытую дверь. Внутрь и вниз тут сбегали ступеньки, в спешке Волока промахнулся ногой и торчком полетел в темноту. Опережая его, в полумраке загремел его автомат.
Так боец очутился в подвале.
Тут было тихо и темно. Прохлада бетонного пола сразу охладила разгоряченное тело. Потирая ушибленные колени, Волока прислушался, медленно встал, ступил раз, второй, наклонился, отыскивая на полу оброненное оружие, и от неожиданности вздрогнул: пальцы его наткнулись на что-то пыльное, теплое и, несомненно, живое. Волока как-то не сразу сообразил, что это сапоги, которые тут же рванулись из-под его рук, и тут что-то тупое и тяжелое ударило бойца в спину. Волока ахнул от боли, но не упал, а взмахнув обеими руками, сгреб в темноте чьи-то ноги. Сознание пронзила догадка: немец!
Немец не удержался, свалился наземь, но руками успел охватить Волоку за голову. Иван напрягся, пытаясь вырваться, но напрасно. Враг все ниже пригибал его голову и, шаркая по полу подкованными сапогами, старался одолеть его. Но Иван, уже придя в себя от испуга, уцепился за одежду немца и, нащупав подошвами опору, всем телом толкнул врага.
– Ы-ых!..
Они оба тяжело рухнули на пол. Иван, задыхаясь от боли в подвернутой шее, почувствовал, как что-то под ним хрустнуло. Он теперь оказался наверху и, перебирая в темноте ногами, искал надежной опоры. Через минуту, а может и меньше, он с трудом высвободил голову и, сделав сильный рывок, распластал немца на полу. Еще не совсем уверенно, Иван почувствовал, что сильнее врага, только, видно, тот был проворнее или, может, моложе, ибо не успел боец поймать в темноте его цепкие руки, как те снова ухватили Волоку за горло.
Иван только крякнул от боли, в глазах блеснул желтый огонь. На минуту он обмяк, отчаянно захрипел, а немец, извернувшись, перекинул в сторону ноги и очутился наверху.
– А-а-а! Сволочь! Ы-ых!.. – хрипел Иван.
Он инстинктивно вцепился в руки, сжимавшие его шею, пытаясь во что бы то ни стало разомкнуть их, не дать цепким пальцам сдавить горло. После долгих судорожных усилий ему удалось оторвать одну руку, но вторая тотчас сползла ниже и ухватила за воротник его застегнутой гимнастерки.
Боец задыхался, Грудь распирало удушье; казалось, вот-вот хрустнут горловые хрящи, помутилось сознание, и Волоку охватил испуг оттого, что вот так нелепо дает умертвить себя. В нечеловеческом отчаянии он уперся в пол коленями, напрягся и обеими руками резко вывернул в сторону одну, более мешавшую руку немца. Воротник гимнастерки затрещал, что-то глухо брякнулось о пол, немец засопел; бешено зашаркали по бетону его подкованные сапоги.
