В птичьей кормушке насыщались два упитанных снегиря. Лев Аркадьевич Стенин смотрел на птиц с умилением — пожалуй, только на пернатых так и смотрел, считая их самыми прекрасными созданиями на свете. Вокруг коттеджа находилось несколько десяток кормушек, которые он смастерил, и не было такого дня, чтобы они пустовали без корма.
Снегири упорхнули, зато прилетели три синицы. Они клевали семечки подсолнуха и сушёные ягоды рябины торопливо, словно куда-то опаздывая.
— Не спешите, — улыбнулся Лев Аркадьевич и тут же поморщился от головной боли.
Ох уж эта чёртова боль, даже свежий морозный воздух не помогал от неё избавиться. Дожив до своих шестидесяти семи, он уж и забыл, когда в последний раз к врачам обращался, а тут эти непонятно откуда взявшиеся головные боли!
Поправив меховую шапку, Стенин продолжил обход территории. Снег хрустел под ногами, изо рта вырывались облачка пара. Погода выдалась ясная; полуденное январское солнце отражалось в окнах двухэтажного дома, лёгкий ветерок гонял по расчищенным дорожкам позёмку.
Следующая кормушка была сделана в виде китайской пагоды — искусная работа, хоть бери да на выставку неси. Стенин любил давать волю фантазии, когда мастерил свои поделки. Были кормушки в виде египетской пирамиды, избушки на курьих ножках, ракеты, настенных часов, телефонной будки, гитары... Младшая сестра Льва Аркадьевича Раиса как-то пошутила, что он со своим талантом не пропадёт, если что, прокормится с продажи своих «шедевров».
Стенин был начальником Криминальной полиции и до ухода полковника на пенсию, он к столярному делу относился с абсолютным равнодушием, ножовка и молоток не входили в число его друзей. Раиса заметила, что многие люди в преклонные годы обнаруживают в себе неожиданные таланты и даже несколько примеров привела: Анна Мозес являлась женой обычного фермера и лишь после семидесяти занялась живописью и стала настоящей культурной иконой; Джин Рис издала свой роман «Широкое Саргасово море», когда ей было семьдесят шесть, и этот роман принёс ей всемирную известность; та же история и с Чарльзом Буковски — написал роман в пятьдесят лет и прославился... Да, Раиса умела приводить примеры — настоящая ходячая энциклопедия. Впрочем, к увлечению брата она относилась скорее с иронией и слово «талант» по отношении к нему из её уст звучало не серьёзно. Стенин тогда сказал ей с усмешкой, что старость располагает к открытию в себе чего-то нового. И нет тут ничего удивительного — времени теперь у него полно и если не найти себе занятия, то просто-напросто свихнуться можно.
Поначалу он делал кормушки простенькие и не слишком опрятные, но, войдя во вкус и подключив воображение, довольно быстро освоился и начал мастерить уже кормушки тематические. Территория коттеджа обрастала его поделками и словно бы более живой становилась.
Стенин насыпал корм и тут же объявились три воробья.
А потом раздался вороний грай. Огромная стая чёрных птиц прилетела со стороны леса. Вороны хаотично метались над домом, будто какие-то зловещие предвестники, при этом они не садились ни на ограду, ни на деревья, ни на крышу.
Боль усилилась, внутри головы, словно молоточки стучали. Так всегда бывало, когда прилетала стая. Вороний грай действовал как деструктивное магическое заклинание. Да, Стенин любил птиц, но ворон с некоторых пор стал ненавидеть. И он не раз задавался вопросами: откуда прилетает эта стая? Там ведь сплошной лес, нет никаких свалок. И зачем она вообще прилетает? Отчего-то ему казалось, что у этих чёртовых птиц есть какая-то конкретная цель.
Что странно, стая стала появляться именно тогда, когда у него начались головные боли. То есть, месяц назад. Было в этом что-то мистическое, хотя Стенин старательно отгонял подобные мысли. На позапрошлой неделе он отправился в лес — в том направлении, откуда прилетала стая. Что надеялся обнаружить? Пожалуй, он и сам толком не знал. Возможно, какое-то воронье гнездовье. Целый день шёл по лесу, сверяясь с компасом, и за всё это время не услышал и не увидел ни единой вороны. Домой вернулся, не получив ответов.
Птицы над территорией коттеджа кричали так пронзительно, словно их на части раздирали. Глядя на ворон с тревогой, Стенин произнёс мысленно: «Улетайте!» Всё его естество требовало, чтобы он пошёл в дом, но это означало сбежать. А полковник никогда не сбегал, потому и стоял, глядя на стаю, словно бросая вызов боли и страхам. В этом было какое-то детское упрямство.
«Улетайте, чёрт бы вас побрал!»
Стая, словно бы услышала его и точно единый организм, устремилась в сторону леса. Минуты не прошло, как снова воцарилась тишина. И боль немного поутихла. Стенин облегчённо вздохнул, взял пригоршню снега, протёр раскрасневшееся лицо. Крошечные льдинки блеснули в его аккуратной с проседью бороде и на густых бровях.
В кормушке задорно чирикнул воробей, будто говоря: «Всё хорошо! Жизнь продолжается!»
— Жизнь продолжается, — произнёс Стенин. Вышло у него как-то неуверенно, хотя это была его любимая присказка, и раньше он её всегда произносил с оптимизмом. Резко выдохнув, повторил: — Жизнь продолжается!
