Элько Кризантем пересек быстрыми шагами холл замка Лицен. Телефон звонил уже около минуты, Он снял трубку.
— Замок Лицен.
— Малко?
Женский голос звучал неуверенно.
Турок почесал шею, польщенный, что его приняли за хозяина, и бессознательно распрямил свой высокий сутуловатый стан. Сутуловатость образовалась вследствие старой привычки втягивать живот, чтобы не выпячивался парабеллум «Астра», который он иногда засовывал за брючный ремень.
— Их Высочества Светлейшего князя Малко нет сейчас в замке, — объявил он. — Могу ли я узнать, кто его просит?
На другом конце провода раздался облегченный смешок.
— Герцогиня Шигети. Князь несколько запаздывает, и я хотела убедиться, что он выехал. Благодарю вас.
Кризантем поспешно проговорил, опасаясь, что она успеет положить трубку:
— Госпожа герцогиня позвонила весьма кстати. Их Сиятельство поручили мне передать вам сообщение.
— Сообщение? — неприятно удивилась герцогиня Элизабет Шигети. — Но я жду его к ужину в «Захэре»!
Кризантем сглотнул, дернув кадыком. Не всегда было легко служить мажордомом у князя Малко Линге.
— Их Светлость поручили мне принести извинения госпоже герцогине. Их Светлости решительно невозможно приехать в «Захэр».
В шестидесяти километрах от Лицена голубые глаза герцогини Элизабет Шигети потемнели от гнева. Сложные сердечные дела Малко вынуждали его порою неожиданно нарушать данное обещание, но она совершенно не переносила, когда это затрагивало ее лично.
— Можете ли вы сказать, где находится теперь князь? — осведомилась она ледяным тоном.
— Я только что отвез Их Светлость в аэропорт Швехат, — отвечал Кризантем.
— В аэропорт? Но что ему там понадобилось? Герцогиня говорила так громко, что турок осуждающе отстранил трубку. В Турции женщина никогда не посмела бы выказать любопытство. Чопорно-елейным голосом он пояснил:
— Их Сиятельство сел в самолет.
— Вы, конечно, шутите, Кризантем!
Голос герцогини звучал сурово.
— Смею уверить госпожу герцогиню в том, что не позволил бы себе шутить! — возразил турок. — Их Сиятельство Светлейший князь Малко действительно вылетел в Цюрих, откуда направится в Африку. Полагаю, что Их Светлость вернется не ранее, чем через несколько недель.
Молчание на другом конце провода затягивалось. Пораженная и разъяренная, герцогиня не знала, как ей поступить: то ли вырвать с корнем телефон из стены, то ли произнести, прежде, чем повесить трубку, слова, не приличествующие женщине ее положения. Чтобы спокойно провести с Малко вторую половину дня, она спровадила мужа на охоту и отпустила слуг. Сделав над собой усилие, она подумала о долгой череде поколений рода Шигети, принимавших с неизменным достоинством удары судьбы, и взяла себя в руки, но в душе поклялась заставить Малко дорого заплатить за унижение. Перед ее мысленным взором мелькнул образ великолепной Александры, спутницы Малко, и она скрипнула зубами.
— Надо полагать, князь Малко летит не один? — не сдержавшись, язвительно бросила она в трубку.
— Их Высочество Светлейший князь поднялся в самолет один, — немедленно отозвался Элько Кризантем, радуясь, что может сообщить нечто более или менее утешительное. — Беру на себя смелость утверждать, госпожа герцогиня, что решение было принято Их Высочеством неожиданно. Я до позднего часа собирал охотничье снаряжение Их Высочества.
— Охотничье? А куда он летит?
— В Родезию,[1] госпожа герцогиня.
— В Родезию? Вы, верно, ошибаетесь, Кризантем! — вскричала герцогиня Шигети. — Мой супруг постоянно охотится в Африке. Так вот, он говорил мне, что в Родезии не на что охотиться: ни слонов, ни львов, ни буйволов...
— Ничего не могу сказать госпоже герцогине, — с искренним сожалением отвечал турок. — Их Сиятельство Светлейший князь Малко не говорил мне, на какую дичь он собирается охотиться.
Мокрым от пота большим пальцем Боб Ленар прижал колесико установки по горизонтали пятки приклада, передвинув ее на несколько миллиметров. Металлическая петля, прикрепленная снизу к торцу приклада, плотно охватывала руку под мышкой, так что верхняя часть туловища как бы срослась с прилаженным к плечу прикладом многозарядного карабина. Воткнутые в латеритовую почву две ножки подпорки обеспечивали полную неподвижность оружия. Изготовившийся к стрельбе из положения лежа стрелок вжался в неровности почвы. Боб подвигал руками, ища наиболее удобное положение, неторопливо отрегулировал высоту шейки приклада, сомкнул пальцы вокруг пистолетной рукояти позади курка.
— Готов?
В голосе стоявшего сзади Теда Коллинза звучало некоторое нетерпение. Его толстощекое, заросшее бородой лицо, могучая грудь, обтянутая рубахой с короткими рукавами, испещренной заплатами до такой степени, что она казалась сшитой из кружев, создавали впечатление спокойного, добродушного человека, но ярко-голубые, холодные и недобрые глаза разрушали это впечатление. Он смотрел на продолговатое, несколько даже утонченное лицо стрелка со смешанным чувством презрения и восхищения. Боб Ленар, бесспорно, входил в двадцатку лучших стрелков мира. Не поворачивая головы, Боб спокойно ответил по-английски с сильным акцентом:
— Почти.
