Августовское небо, в котором всего несколько минут назад в нежном объятии слились розовый и оранжевый цвета, постепенно темнело, превращая тёплые оттенки в сплошную холодную и довольно непримечательную картину. Странная грусть просыпалась в душе Дины. Может быть, меланхолия знала, что приближается ночь – время, когда человек остро ощущает одиночество. Возможно, было что-то ещё. Это что-то не показывало лица, пряталось в тумане. Неясное предчувствие желаемого и пугающего томило двадцатишестилетнюю девушку, впервые оказавшуюся за границей.
Дина Гринчук прилетела в Прагу сегодня утром. Остановилась в недорогой гостинице. Шик ей ни к чему. Она художник, а у творческих людей, как известно, денег много не бывает. Правда, не бывает. В чешскую столицу она прибыла на три дня. Наконец-то ей повезло. Её работы заметили. От своего знакомого, трудящегося в музее, Дина узнала, что один русскоговорящий француз, которому безумно понравились её картины, хочет устроить ей выставку в Восточной Европе. Она согласилась. Упаковала чемодан. Транспортировкой русских пейзажей, удачно изображённых на холстах, занимался неизвестный спонсор. Вернее, не он, а его помощники. Он только раздавал приказы, и его слушались. Дина мысленно представляла, как выглядит добрый человек, поверивший в то, что она пишет. Выведать о нём что-нибудь ещё не удалось. Сообщили лишь, что он парижанин. С деловыми вопросами относительно её первой персональной зарубежной выставки разберётся сам. Да, кстати, её проезд и проживание в пражской гостинице оплатит тоже он. Разумеется, молодая художница была против. Она сама в состоянии оплатить и перелёт, и номер. По крайней мере, в состоянии оплатить самые дешёвые варианты. Достаточно и того, что он бескорыстно, так сказать, ради искусства раскошеливается на её творчество. Дина Гринчук – независимый живописец, а не какая-нибудь содержанка! Ей пришлось смириться с мужской властью. Француз платит за всех, кто принимает участие в проведении художественной выставки.
– Передайте вашему французу, что мне не нужен ни пятизвёздочный, ни четырёхзвёздочный, ни трёхзвёздочный отель. Я не хочу, чтобы за меня платили другие люди. Если он всё же настаивает на том, чтобы оплатить ночлег художника, как вы говорите, то пусть поселят меня в гостинице эконом-класса. Я не нуждаюсь в роскоши. Я люблю простоту форм, а не вульгарность позолоченных кранов, – заявила Дина менеджеру.
Француз, которого звали Бернар Дюке, согласился с прихотью молодой художницы. Его интересовала живопись. Он стремился приобщать к великолепному виду искусства весь мир. Конечно, не весь мир, а хотя бы его малую часть, которая понимает и ценит то, что создаётся для любования, для духовного удовлетворения, для определённого настроения. Два месяца назад Бернару исполнилось сорок лет. Жены никогда не было. А вот любовницы появлялись и исчезали из его жизни очень быстро. Он знал, почему девушки липнут к нему. Красота и богатство – вот что притягивало к нему моделей, начинающих актрис, официанток. Они таяли от его улыбки и от его бумажника. Ниточка усов над пухлыми губами изгибалась, когда он иронизировал по поводу притворной страсти женщины, которая думала, что он шутит. Дюке не шутил. Это совсем не то, чего он жаждал. Выходы в свет с прекрасной особой, вцепившейся в его руку, стали его раздражать. Ему надоело надевать маску и будто бы не замечать, что его временная спутница показывает населению земного шара, что он – её собственность, то есть не он, а его статус, наличные, банковские счета. Про отношения его никто не спрашивал. Уважение вызывала его финансовая сила. Впрочем, приятная наружность не была помехой. Своих партнёрш он считал куклами, неживыми существами, электронными машинами, вечно воображающими длинные колонки цифр чужого капитала. Он же мечтал о настоящем чувстве, диком, страстном, искреннем, который становится смыслом существования. И когда его нет или неожиданно его теряешь, то смысла жить уже не видишь. Любви, незабываемой любви он в своей жизни не встречал. Каждая новая барышня на вечер, на который требовалось приходить вдвоём, разочаровывала утончённого француза. Она не желала узнать, чем он живёт, что ему интересно. Ей была важна его фамилия – Дюке. Для красотки имело значение то, что мужчину, на котором она виснет, зовут Бернар Дюке. Кстати, фамилию ей нравилось произносить куда больше, чем имя, поскольку такое имя носят многие французы. А фамилия известна в избранных кругах. Да, ему было обидно. Ведь Бернар Дюке с юности верил, что любимую и любящую женщину должны в первую очередь волновать его ощущения, именно его предпочтения, а не внешний лоск и денежная стабильность. Он занимался искусством достаточное количество лет, оказывал помощь в организации выставок, различных презентаций. Как директор галереи, Бернар добился немалых успехов. Всякий раз, возвращаясь в пустой дом, он впадал в глубокую печаль. И карьера не спасала.
Дина подходила к Карлову мосту. Тёплый ветер ласкал длинные волосы, заставляя девушку придерживать их. Художница оттягивала момент возвращения в гостиницу. Ещё бы! Если одиночество обнимает её на улице, среди людей, то в номере она может бесповоротно сойти с ума. В данную минуту Дина чувствовала себя какой-то раздвоенной личностью. Её сердце ликовало. Она – в Праге, в городе мечты своего детства! Подумать только, что здесь выходил популярнейший, особенно в семидесятые годы, чехословацкий журнал «Мотор-ревю». Нет, Дина Гринчук не была страстной поклонницей мототехники. Просто её папа читал этот журнал регулярно и обожал мотоцикл «Ява». Перед отъездом она просматривала старые архивы и случайно наткнулась на «Мотор-ревю». Из него выпал тетрадный лист, черновик письма в редакцию: «Дорогая редакция! Мне нравится читать ваш журнал и узнавать информацию о разных моделях мотоциклов. Я бы хотел и дальше получать «Мотор-ревю» по подписке…». Дальше шёл адрес, и Дина всплакнула, вспоминая прошлое, в котором остались близкие люди. Прошлое не вернётся. Оно похоже на осеннюю листву, которую зима хоронит под снежным одеялом. Придёт весна, но прошлогодняя листва не воскреснет. Её, серо-чёрную, измождённую, подметут, спрячут в мусорные мешки и отправят на помойку. Лишь память сохранит, сделает неповторимую отметину в голове, что листва когда-то была яркой и красивой. Наше прошлое тоже когда-то было ярким и красивым.
![В долине смертной тени [Эпидемия]](/storage/book-covers/20/20b59336dc28de47dc7a206b6ad9ee6ea45788bb.jpg)