Джером Клапка Джером
О ВРЕДЕ ЧУЖИХ СОВЕТОВ
Эссе
Jerome Klapka Jerome. «On the Inadvisability of Following Advice».
Из сборника «Новые мысли досужего человека».
(«The Second Thoughts of an Idle Fellow», 1898)
Как-то раз, поздним зимним вечером, прогуливаясь по Юстонской платформе в ожидании последнего поезда на Уотфорд, я заметил мужчину, который проклинал стоявший на платформе автомат. Он даже погрозил ему дважды кулаком. Казалось — еще немного, и он стукнет его. Вполне естественное любопытство побудило меня осторожно подойти к незнакомцу. Я хотел разобрать, что он говорит. Однако он услыхал мои шаги и обернулся.
— Это вы только что были здесь? — спросил он.
— Где именно? — осведомился я. Ведь я расхаживал взад и вперед по платформе уже не менее пяти минут.
— Разумеется, здесь, где мы стоим, — огрызнулся он. — Где же, по-вашему, может быть «здесь», — там, что ли?
Было ясно, что он раздражен.
— Возможно, что я и прошел тут, когда бродил по платформе, если вы это имеете в виду.
Я говорил подчеркнуто вежливо: мне хотелось дать ему понять, как он груб.
— Я вас спрашиваю, не вы ли разговаривали со мной минуту тому назад?
— Нет, не я; до свиданья.
— Вы уверены? — настаивал он.
— Вряд ли кто-нибудь может забыть о беседе с вами, — отпарировал я.
Тон его был просто оскорбительным.
— Извините, — неохотно пробурчал он. — Мне показалось, что вы похожи на человека, который заговорил со мной несколько минут тому назад.
Я смягчился; кроме него, на платформе не было ни души, а мне надо было ждать еще не меньше четверти часа.
— Нет, конечно, он был не я, — сказал я добродушно, хоть и не слишком литературно. — А он вам нужен?
— Нужен, — ответил незнакомец. — Я сунул пенни вон в то отверстие, — продолжал он, видимо испытывая потребность излить душу. — Мне понадобились спички. Но оттуда ничего не выскочило; я стал трясти эту штуку, ну и, само собой, выругался, как вдруг появился человек, примерно вашего роста, и… а вы действительно уверены, что это не вы?
— Наверняка, — снова не слишком литературно ответил я. — Я бы не стал этого скрывать. А что же он сделал?
— Он, вероятно, видел, что произошло, или сам догадался. Словом, он сказал: «Коварные штучки эти автоматы, с ними надо уметь обращаться». — «Их надо взять и утопить в море, вот что надо с ними сделать». Я был ужасно зол, потому что у меня не оказалось ни одной спички, а я их извожу очень много. «Там иногда что-то заедает, — сказал он. — Нужно опустить другую монету, бывает, что первая недостаточно тяжела. Вторая монета освобождает пружину и проваливается внутрь, а вам выбрасывается покупка и первая монета в придачу. У меня это часто получалось». Объяснение было, конечно, довольно глупое, но он говорил так, словно чуть ли не с самого рожденья имел дело с автоматами, и я, как дурак, послушался его. Опустил туда другую монету — пенни, как я думал, а сейчас обнаружил, что то была монета в два шиллинга. Впрочем, в словах этого идиота оказалась доля правды — оттуда кое-что вывалилось. Вот, глядите.
Он протянул мне пакетик; я посмотрел: эвертоновские ириски!
— Два шиллинга и одно пенни, — с горечью заметил незнакомец. — Могу продать за треть того, во что мне это обошлось.
— Вы, наверно, опустили пенни, не в тот автомат, — предположил я.
— Сам знаю! — ответил он, как мне показалось, довольно сердито. Он производил не очень приятное впечатление, и, будь здесь еще кто-нибудь, с кем можно было бы поболтать, я бы сразу от него ушел. — Не так мне жаль денег, как обидно получить подобную дрянь. Если бы мне удалось разыскать того идиота, я бы ее запихал ему прямо в глотку.
Мы молча шли рядом до самого конца платформы.
— Есть же такие люди, — воскликнул он вдруг, когда мы повернули обратно, — которые только и делают, что дают другим различные советы! Я всегда боюсь, что после них мне придется с полгода приходить в себя. Вспоминается мне одна моя лошадка. (Этот человек был, по-видимому, мелким фермером, из тех, что выращивают кормовую свеклу и брюкву. Не знаю, понимаете ли вы меня, но от него, от его манеры говорить, так и несло кормами.) Чистокровный валлийский пони, на редкость крепкая скотинка. Всю зиму он у меня пасся на подножном корму, а ранней весной я решил дать ему пробежаться. Мне надо было съездить по делу в Эмершем. Запряг я моего пони в двуколку и поехал. От нас до Эмершема ровно десять миль. Пони немножко артачился, и когда мы добрались до города, был весь в мыле. Возле гостиницы стоял какой-то тип.
«Хороший у вас пони», — говорит он.
«Ничего особенного», — говорю я.
«Напрасно вы его так загоняли, он еще молодой», — говорит.
«Пробежал он всего десять миль, — говорю, — а тащить двуколку пришлось главным образом мне. Кто из нас больше измучился, неизвестно».
Ну, я пошел в гостиницу, управился там со всеми своими делами, а когда вышел на улицу, этот тип все еще там стоял.
«На обратном пути будете подниматься в гору?» — спрашивает.
Что-то мне этот парень с самого начала пришелся не по нутру.
«Не оставаться же мне на этой стороне, — говорю, — и если вы не знаете какого-нибудь нового способа переваливать через гору, не поднимаясь на нее, придется мне все-таки это проделать».
