Загород, ночь.
Марио, освещенный светом Луны, растянулся на земле, босой.
Кажется, что он спит.
Входит Стив с кедами Марио в руке. Кидает их рядом с ним.
Марио просыпается. Потягивается.
Марио: Я уже взмок как мышь.
Стив: Я тоже. Жаркий вечер.
Марио: И ведь я… сколько уже? (на мгновение задумывается) Кажется, восемь дней, если не больше. И когда я не бегу, то чувствую, что полон токсинов.
Стив корчит гримасу.
Марио: Я принимал лекарства до вчерашнего дня. Все таблетки на месте, никак не выкину. Знаешь этот сироп от кашля? Я тянул его через соломинку. У меня один гваякол в крови. Мне от него хреново. (Кашляет) И никакого результата.
Стив: Ну ты бежишь или не бежишь?
Марио: Это ведь я настоял сюда придти.
Стив: Я бы телевизор посмотрел…
Марио: Телевизор?
Стив: Матч должен был начаться.
Марио(нерешительно, как будто припоминая) А, ну да, матч… но так ведь лучше, правда? Посмотри, как красиво.
Стив: Ни черта не видно.
Марио: Зато чувствуются запахи. Каждый шаг по-разному пáхнет.
Марио и Стив разминаются, чтобы разогреть мышцы.
Стив: Я вроде готов.
Марио: Все-таки давай помедленнее. Мы, бывало, добирались до переезда и за двадцать шесть, но и за сóрок тоже нормально. И знаешь что, давай-ка для начала немного пройдемся.
Стив: Может, грибы поищем?
Марио: Ты хочешь грибы собирать?
Стив: Если мы будем тащиться, как улитки, от этого не будет никакого толка. Лучше даже не начинать. Надо делать хорошо или не делать вообще.
Марио не отвечает.
Стив: Мы еще не начали. У тебя есть время отказаться.
Марио: Даже не говори об этом.
Стив: Я уж если делаю — то делаю.
Марио: До переезда и обратно?
Стив(Поправляет носки):. Я побегу впереди. Постараемся уложиться в тридцатку.
Стив включает секундомер на запястье.
Стив: Вперед!
Марио(останавливает его): Подожди.
Стив: Ты нашел гриб?
Марио: Мы заперли машину?
Стив(останавливает секундомер, сухо): Ты сам закрывал машину, ты что, забыл? Ты ее закрывал! (Нажимает кнопку на секундомере, обнуляя его)
Марио: (Растерянно) А… ну да, да… извини…
Стив(Снова запускает секундомер): Вперед!
Начинают бежать. Молчание.
Марио: Сколько мы уже бежим?
Стив: Пятьдесят семь секунд.
Марио: Мы слишком резко начали.
Стив не отвечает.
Марио: Первая минута — самая тяжелая. Хочется сразу бросить.
Стив: Говори-говори. Лучше говорить.
Марио: Не могу! У меня насморк.
Стив: А я думаю об том парне, который бежал из Марафона в Афины. Может, он тоже прямо перед этим насморк подцепил, кто его знает. Короче, это мой абсолютный герой. Четыреста девяностый год до нашей эры. Сентябрь. Персы… у них не было конницы, но все равно их море. Они высаживаются на Марафонской равнине, где девять тысяч афинских и тысяча платейских гоплитов одерживают над ними победу благодаря своему тактическому превосходству… И тут… Елки-палки! Заканчивается битва, а она, верно, была ужасной: копья, стрелы… Ему говорят: иди, скажи, что мы их уделали. И он пускается в путь, бежит сорок два километра, вваливается на Агору и кричит: «Мы победили!» Потом — плюх, и все. Умер. Как это назвать?
Марио: Не знаю…
Стив: Надо изучать историю олимпиад, а не пифагоровы штаны. Олимпиады были гораздо важнее театра, математики и философии. Представь: мы будем делать то, что не имеет смысла, зная, что это не имеет смысла, но клянемся блюсти это до самой смерти… другая раса. Смогли ли они мне это передать? Это стоит жизни? Я все равно побегу. А ты побежишь?
Марио: Ну да, побегу. Я уже бегу. Но я себя как-то странно чувствую… не пойму…
Стив: Нога или бок?
Марио: И то и другое. В ногах слабость и бок заболел, как будто мне тампоны в нос засунули.
Стив: Это все таблетки.
Марио: Антибиотики. Не переношу их.
Стив: Ты их слишком много принимал.
Марио: Сколько положено. Мне их доктор прописал.
Стив: Ты за свою жизнь принял слишком много таблеток.
Марио: Много ты знаешь! Мы видимся два раза в неделю, чтобы пробежаться и обменяться парой таких вот фразочек.
Стив: Не было ни разу, чтобы ты мне не говорил, что принимал гваякол, кодеин, то, сё… ты развалина.
Стив медленно удаляется. Марио старается держаться сзади.
Марио: Я твою шею со спины уже тысячу раз видел. Это самая мною изученная часть твоего тела. Она мне запала в душу.
Стив: Хочешь, я тебя пропущу вперед?
Марио: Нет. Я просто сказал, что она мне запала в душу, вот и все. Гладкая, как у робота.
Стив: Я ее вижу, только когда хожу к парикмахеру.
Марио: Я их ненавижу, эти шеи. Начиная с детства, с шеи Пьячентини. Моя мать никогда мне не разрешала кататься на велосипеде. Я по вéликам с ума сходил, а она держала меня дома и говорила, что боится уличного движения. Мне месяц понадобился, чтобы ее уговорить. Однажды, весной, мне разрешили выйти на два часа. Знаешь, что для меня значили тогда эти два часа? Гонку с Пьячентини, до последнего издыхания. Я позвонил ему, мы встретились. Я был просто вне себя. Когда мы ехали через площадь по «островку безопасности», я оказался к нему слишком близко со своей педалью, и хрясть!.. сломал ему спицу. «Я возвращаюсь домой», — буркнул он мне. «Ну посмотри, ведь одна спица ничего не значит, их же много, можешь ехать как ехал!» — «Нет, нарушилась окружность» — «Но мы ведь еще даже не начали, Пьячентини!» Всё было бесполезно. Он развернул свой велик и вернулся домой. Я плелся за ним и не отрываясь смотрел на его шею. Мне казалось, что этот кусочек кожи, полуприкрытый волосами, надо мной издевается. Я его ненавидел.
![Жизнь с отцом [=Радуги над Хиросимой]](/storage/book-covers/6d/6d49bb82e589fd9fb29db8475b280469ca9123cd.jpg)
