ГЛАВА ПЕРВАЯ
В которой происходят одна кража, два задержания и небольшой шпионский детектив
Вот ну не люблю я четверги, хоть плачь.
Ненужный день, ошибка судьбы, прореха в карме.
Как заведено, что ни четверг — то наказание. Или инспекция вдруг нагрянет контроль текущий осуществлять, или трубу в санузле прорвет, или жесткий диск полетит на компьютере, или у Крошки Лили прекратятся вдруг всякие месячные, и шеф начнет подозрительно поглядывать в мою сторону, только знай уворачивайся.
Это я не шутки ради так говорю — на глаза шефу, когда он не в духе, лучше не попадаться, проклянет и не заметит. Случались уже прецеденты. Ходи потом, упрашивай, чтоб порчу снял. Такого, бывало, наобещаешь: и окна в коридоре вымыть, и зачет на следующую волшебную категорию досрочно сдать, и машинопись освоить, и человеком наконец сделаться, и пьянки эти безобразные на рабочем месте прекратить — «…и терпения моего на тебя уже не хватает, обормот, ладно, изыди, прощаю…»
Только что вы, кстати, прослушали краткую выдержку из перечня взятых мной на себя в этом месяце обязательств. Кое-что из обещанного я, конечно, исполню, потому что надо и меру знать, окна, например, немытые меня и самого раздражают, но увлекаться с этим делом никак не следует.
Мои размышления прервало появление Крошки Лили, вернее, ее стройных ног, не очень старательно укрываемых обладательницей от посторонних взглядов.
Так происходило каждый день. Когда Крошка Лили появлялась на работе, сперва я замечал ее ноги, затем, не торопясь, поднимался выше, к остальным частям тела, пока не доходил до самого верха, с которым и здоровался.
Сегодняшнее утро выдалось на удивление ясным. Солнечные лучи тугими желтыми снопами пробивались сквозь грязные стекла. Они оживили даже ссохшийся серый кактус на подоконнике. Все в комнате: и я, и Крошка Лили, и пожелтевший от времени монитор на столе казались жизнерадостными и обновленными, как после генеральной уборки.
Не то чтобы я был без ума от Крошки Лили. Мне, многоопытному и тертому жизнью чародею, не пристало терять голову от первой попавшейся секретарши. Тем более что шеф лично пообещал проклясть меня вплоть до потери всякого либидо, если я осмелюсь… осмелюсь…
Да и что мне, баб мало, что ли? Или я зря обучение психическим воздействиям проходил? Правда, еле-еле на проходной балл вытянул по этой дисциплине, но в том виновата ведьма-преподавательница. Причем ведьмой она является как в прямом, так и в переносном смысле.
У, гадюка, сколько мне нервов попортила. Вообразите, сидит этакое страшилище, волосы ржавые, изо рта воняет, духи, блин, чуть ли не «Красная Москва Питьевая Особая», и я, молодой, цветущий, обаятельный парняга, должен путем особых психологических приемов заставить ее по собственному желанию поставить мне зачет.
Привязанности мне неведомы. И вообще я по натуре страшный индивидуалист и едкий циник, так что испытывать какую бы то ни было влюбленность просто не в состоянии. Это скорее так, влечение…
Ну, сидит себе сослуживица за соседним столом, ноги аккуратненько в проход выставив, кофе пьет, журнал рассматривает, а я из-за этих ног, может, взгляд обратно на экран перевести не могу, хотя меня там уже злодеи двадцать раз убили… Это разве любовь?
Да что я все о бабах да о бабах? Тем более что скоро, а именно, когда солнечный луч коснется трещины в штукатурке, придет шеф, точный, как ртутный термометр. Ни снеговые заносы, ни обильные дожди не способны повлиять на его появление в конторе. Видимо, ка-кое-то не известное мне колдовство.
Мы услышали знакомую пошаркивающую походку, и возник он, великий и могучий, чародей средней руки по имени Гэндальф, для своих просто Гоня. То есть для своих, изредка, за глаза, да и то лишь в мыслях, не дай боже вслух, и в тех случаях, когда меня с шефом разделяют тридцать шесть сантиметров железобетона. Тут еще можно надеяться, что не учует.
Шеф не подвел, явившись с обычной своей пунктуальностью. Стоило ему коснуться дверной ручки, как Крошка Лили тут же заняла свою рабочую позицию, выставив в проход ноги, а я принялся старательно ковырять отверткой сгоревшую три месяца назад материнскую плату.
Гоня… Тьфу-тьфу-тьфу, Гэндальф провел пальцем по толстому слою пыли, покрывавшему предмет моей работы, и не говоря ни слова прошел в свой кабинет. Крошка Лили, глубоко вздохнув, спрятала ноги обратно под стол. А я выбросил несчастную «маму» в мусорную корзину и приготовился к исполнению своих непосредственных рабочих обязанностей, а именно к пинанию на протяжении следующих восьми часов сами знаете чего.
Теперь, наверное, настало самое время прояснить немного ситуацию. Я являюсь непосредственным помощником, советником и ассистентом колдуна Гэндальфа Калиостровича Хайзенпфеффера, по вполне понятным причинам склонного скрывать от общественности две трети своего имени.
Наша контора расположена едва ли не в самом центре города Мокрорецка, в высотном здании какого-то бывшего НИИ. Сам институт в связи с экономическим кризисом вынужден был потесниться и освободить комнаты под свободную коммерцию, вроде нас, например.
