Китти видела, как пули пробили живот Мэри, видела пятна крови, выступившие на цветастом платье, которое она совсем недавно подгоняла для своей лучшей подруги, и почему-то первым делом подумала, что такое не починишь. Платье испорчено безвозвратно. И лишь потом явилась вторая мысль: кто-то обязательно должен убить подонка, который застрелил Мэри.
Они направлялись на встречу, мирные переговоры с представителями местного монашеского ордена, где не предполагалось никакой стрельбы. Всего-навсего собрать подати. Они никак не предполагали, что придется иметь дело с воинственными монахами, но ожидания разбились о действительность всего несколько минут и несколько трупов тому назад, когда монахи достали оружие из-под своих серых ряс. И что еще хуже, выхватывая свой шестизарядный, Китти услышала монотонное бормотание — это несколько монахов принялись молиться.
Она сунула револьвер обратно в кобуру. Конечно, она предпочла бы стрелять, а не заниматься чем-нибудь другим, но пули и заклинания очень плохо сочетались между собой. Эдгар, один из спутников Китти, кинул ей нож. Она поймала его и двинулась дальше, внимательно оглядывая окрестности. Двое монахов молились, еще с двоими сейчас разбирался ее брат Джек, а еще одного она упустила из виду, как только началась стрельба. Стрелять в молящихся не следовало, Джеку помощь не требовалась. А вот пропавший монах — тот самый, который застрелил Мэри, — должен был умереть немедленно. Ей предстояло выгнать или выманить монаха из убежища. Стрелять куда попало было бы глупо, поэтому она остановилась и стала медленно поворачиваться вокруг, высматривая свою добычу и ожидая, пока он сделает то, чего она ожидала от него.
Эдгар даже не пытался скрыть волнения. Когда Китти затевала что-нибудь дерзкое, он всегда тревожился, но, по правде говоря, если им доводилось поменяться ролями, она чувствовала себя еще хуже. Она решительно отвела взгляд от Эдгара и совсем было собралась шагнуть вперед, к полутемному ближайшему дому, как оттуда прогремел выстрел, и пуля царапнула ее за плечо.
— Вот я и нашла тебя, — прошептала она, когда в землю рядом с нею ударилась вторая пуля.
Выдав себя, монах вышел из дома, и она тут же кинулась к нему. Тот закрыл глаза; его голос вплелся в хор остальных монахов, взывавших о помощи к своему демону. Он бормотал все быстрее, и Китти, оказавшись рядом с ним, ощутила сопротивление воздуха. Похоже, мерзавец обладал способностями.
Китти вонзила нож в горло монаха и провернула лезвие. Нанося удар, она устремила свою волю в тело монаха, сосредоточившись при этом — чтобы ее слова стали ясными и четкими. Кровь монаха, брызнувшая ей на лицо и предплечье, обожгла ее.
Он открыл глаза, и Китти разглядела, как меняется их цвет, а это значило, что демон уже входит в его истекающее кровью тело. Монах не мог договорить заклинание, но Китти все же не успела помешать начать его. А ей меньше всего хотелось, чтобы в мертвом, залитом кровью теле монаха материализовался демон.
— Это магия, — сказала она.
Монах попятился от нее. Его губы продолжали беззвучно шевелиться. Китти сомневалась в том, что произнесенное неслышным шепотом заклинание сработает, но не собиралась проверять на практике, так ли это.
— Умолкни. — Она выдернула лезвие из горла монаха, всадила в его левый глаз и тут же молниеносно повторила это движение с правым глазом. — Ослепни.
Затем Китти высвободила нож. Монах начал падать на песок, а она вернула к себе свою волю и позволила жизни вытекать из ран.
Как только тело коснулось земли, она, собрав все свои силы, вонзила лезвие в грудь.
— Перестань жить.
Как раз в тот миг, когда она нанесла удар, сзади к ней подошел Эдгар. Его тень упала на труп, и Китти на мгновение захотелось попросить его помочь. Но она ничего не сказала, да и он не протянул ей руку, чтобы помочь подняться, — вероятно, потому, что, когда он поступил так в прошлый раз, она обругала его.
Китти осторожно поднялась на ноги; ее лишь слегка покачивало из-за доставшейся ей отдачи кровавой магии.
— Я в полном порядке, — солгала она, прежде чем он успел что-то сказать.
Эдгар не прикасался к ней, но оба отлично знали, что стоит он так близко, что успеет в мгновение ока подхватить ее, если она вдруг начнет падать. Она вовсе не была хрупкой и слабенькой, но мускулистый Эдгар мог бы без труда поднять ее на руках. Это, впрочем, совершенно не значило, что она хотела, чтобы ее поднимали в воздух. Способность самостоятельно держаться на ногах после магического действа была для нее немаловажным предметом гордости.
Она медленно обернулась к Эдгару.
— У тебя кровь на штанах.
— А ведь верно… — Он уставился на Китти, разгадывая ее умолчания и оценивая движение с той непринужденностью, которая дается многолетним опытом. — Все равно тебе еще рано куда-то идти.
Китти поджала губы. Из всех Прибывших она одна умела творить заклинания наподобие тех, которыми владели исконные обитатели Пустоземья, но после этого чувствовала себя так, будто все ее внутренности изодраны в клочья. Невесть что, выдернувшее их всех из своих мест и времен, во время перехода в этот мир заодно изменило ее. Сходства с туземцами Пустоземья у нее оказалось куда больше, чем ей хотелось бы, и в то же время она походила на них недостаточно для того, чтобы можно было колдовать без неприятных последствий.
