Невстречи

Владислав Телюк

Невстречи

Авторская книга

Москва

2012

Содержание

Странички

Графоманы

Вот Макаревич, а!

Я в образах

Герцы заболевшему сыну

Время собирать камни

Эпиляция души

Голубастое небо

Память семенников

Медицѝнское

Меняющие богини

Август

Война косит рожь

В тебе

Рецидивистка-осень

Страница WEB’a

Невстречи

Я оставляю в вене

Перегостишь

Мне опять – умирать

Отпусти поводья

В моей молитве

Осенний конспект человека

Я в осени такой не жил

Мы званы в гости к менестрелям

Добрый вечер

Твои замироточили стихи

Вчера мы хоронили Лячина

На выдохе

Со старым новым годом!

Тянется

Склянка яда и мой клавесин

Нет, не сыпь на меня

Не знаю, насколько он дорог

По-дружески

Кора моя

Ночная Москва

Vs

Строчный яд

Каштаны – осенние кости

Не забудь

Прорехи в небе

Околоток

Надуло

Конечно

Утро убивало

Каретная собака

Приходите

Плюс тридцать

Расплываются судьбы контуры

Тебя удалили...

Праздники без...

Не при деньгах

В малиновых морях феназепама

Воздается

Небо серой

На все сто...

Не вышло разговора

Я – грейпфрут

Портрет

Не в галактиках

Озоновой заплаткой

Лепка

Песня мамонтенка

Чужая кода

Я не ставлю на...

Зимы мельтешащая

Записка в Масленицу

Огромность

Для поэта

Снег-затменье

Последняя волость

Сыну – за 530 км

Мне б хватило

Перерождения

Приговор

Странички

На смятые страницы упали капли влаги,

Дождя косые спицы – небесные бродяги –

Связали лёгкий шарфик из пасмурного неба,

Непрочный, знать, подарок – порвался, был – и не был.

На смятые страницы туман лёг предрассветный.

Ещё не спелись птицы и, солнцем не согреты,

Укутались в туманы степные километры;

Так заживали раны, так затихали ветры.

На смятые страницы – твоей улыбки лучик,

Лукавые ресницы и к сердцу хитрый ключик,

И ржавый нож признанья в израненные мощи,

И ужас ожиданья несокрушимой мощи.

А в смятые страницы влетят огнем осенним

Дела, дороги, лица уснувших поколений.

Не адова пучина – простой приют бродяги –

Стоит в углу корзина, корзина для бумаги.

Графоманы

Зазеленеют котлованы,

Гормон пойдет кадриль плясать,

А молодые графоманы

К перу потянутся опять,

Уразумев про вдохновенье,

Кропят, болезные, кропят,

И каждый – безусловный гений,

Хоть, чаще, – безусловный гад.

Могутным фаллосом тщеславья

Давно Пегаса испугав,

Спешат за славой... Что, не прав я?

Но я – не лев, а значит – прав.

Я знаю, резкость рассуждений

Полезней вязкости слюны.

Я – стопроцентнейший не гений,

А вы?..

Вот Макаревич, а!

Вот Макаревич, а!

Всё может, молодец!

И в поварских речах,

И в звуках для сердец –

Везде уменья шик

И ненапряжный стёб.

В «Трёх окнах» что б не жить,

Не кашеварить что б...

А я с утра в маршрутке,

чуть тормозя минутки,

услышал «Реки и мосты».

Андрей Вадимович, где ты?..

Я без «Мостов» хромой,

Ведь это – остов мой.

Я в образах

Я в òбразах, ты в образàх,

Но, не касаясь поколений,

Я лучше прикоснусь к коленям

И заночую на губах.

Я напою тебя собой,

Как панцирь жжённый Каракума.

Я, было дело, часто думал

О том, что чувствует ковбой,

Взнуздавши в первый раз мустанга...

Как будет всё? Неважно, как,

А важно то, что будет танго,

И ты – как раньше, в образàх...

Герцы заболевшему сыну

По эфиру разнесут герцы

Всем догадливым и всем мудрым,

Что для ритма твоего сердца

Разорву я на бинты утро,

Примотаю я жгутом волю

К изголовию души ложа,

Чтобы справиться с твоей болью,

Пусть попробует, меня сгложет.

Продирает пусть едва веки

Поздней осени рассвет сонный.

В этом рваном, суетном веке

Как же дорог мне твой сон ровный.

Наважденьем пусть дурным сгинут

«Скорой» фары – маяки горя.

Задышалось бы легко сыну,

Чтобы легче мир дышал вскоре.

Потеплевшие твои руки

До предела обострят мысли:

Это сердца твоего стуки,

Это стук колес моей жизни.

Время собирать камни

Всё случалось в карусели дней,

За победой наступала горечь,

И светлее дня бывала полночь,

Август января был холодней.

И нередко жизни негатив

На весной умытый мир ложился,

Пеной на песках Даугавпилса

Мегаполис песенный размыв,

Было всё – из дальних палестин,

Из московских переплётов станций

Я к тебе однажды возвращался,

Чтоб из круга многих стать одним.

Всё случалось в карусели дней,

Всё ещё по-майски недопето;

И ещё не раз построит лето

Дом из нами собранных камней.

Эпиляция души

То ли спьяну, то ли сдуру,

Нелегко теперь решить,

Я придумал процедуру –

Эпиляцию души.

Как порядочный ученый,

Первый свой эксперимент

Я провел с душою черной,

Выбрав правильный момент.

И душа сопротивлялась,

Уцепившись в телеса,

А потом не удержалась,

Стала осью колеса.

Колесо века считает

И обратно не спешит,

И никто не проклинает

Эпиляцию души...

Голубастое небо

Голубастое небо искрится

Перецветами голубей.

Неказистая, в общем-то, птица,

Не таких уж высоких кровей,

Но выклёвывает раздраженье,

Невниманье, брюзгу, маету,

И уносится корабельно

В голубастую высоту.

С высоты – нам расти до песчинок –

Те хоть ветер, играя, несёт,

С высоты безразлично, кто инок,

Кто убийца, а кто звездочет.

Я внизу суечусь микроскопно:

Насыщаюсь, почкуюсь, делюсь,

Но мечтаю на месте на Лобном,

С девкой-славой пропеть хриплый блюз.

Память семенников

Не голосом, не разноцветным волосом,

Не скрипом, наполняющим альков,

Не содроганья запредельным космосом –

Жива ты памятью семенников.

Твои обеды – спазмы поджелудочной,

Твои подруги – цепь гемикраний,

Твой смех – этап насилья промежуточный,

Но только вот семенники, они

На что-то реагируют невнятно,