Михаил Николаевич Грешнов
НЕОБЫКНОВЕННЫЙ ДАР
На контрольно-пропускном пункте в комнате с задымленной печью, столом и кроватью для сторожа Деревянко семь человек: шесть нормальных и седьмой ненормальный. К нормальным относятся Деревянко, местный врач йрокопий Кузьмич и четверо игроков в домино, разместившихся за столом. Ненормальный - Володя Векшин, молодой лесничий, проработавший здесь, на Лабе, два года и теперь под надзором Прокопия Кузьмича едущий в районную поликлинику к психиатру.
Сторож при должности: пропускает машины, везущие лес с верховьев реки, отбирает пропуска и заносит в реестр кубики вывозимой шоферами древесины. Игроки в домино ждут попутную машину в верховья. Прокопий Кузьмич с Володей, в противоположность игрокам, ожидают машину вниз. Вернее, доехали до контрольного пункта, машина свернула в сторону - шофер поехал проведать родню и должен с минуты на минуту вернуться.
Деревянко и Прокопий Кузьмич ведут разговор о необычайном событии, свидетелем и косвенным участником которого является врач. Володя только что поднялся, вышел. Прокопий Кузьмич косит взглядом на него через окно. Деревянко тоже смотрит на Володю через окно, удивляется:
- Не может быть!..
- А вот и может! - возражает Прокопий Кузьмин.
- Читать мысли - это же ни в какие ворота!.. Деревянко трясет головой с видом полного недоверия к словам Прокопия Кузьмича.
- А вот и читает!
Деревянко секунду смотрит на Прокопия Кузьмича сказанное врачом не укладывается в его голове. Прокопий Кузьмич говорит:
- Способность открылась такая. Необыкновенный дар.
- Значит, - неторопливо начинает расспрашивать Деревянко, - он может узнать, сколько, к примеру, у меня в кармане денег?
- Может.
- И откуда у меня эти деньги?
- Может, - уверяет Прокопий Кузьмич.
Деревянко незаметно поглядывает на ящик стола.
Сторож не без греха: в ящике трешница - сунул шофер за провоз лишних досок.
- Да...- крякает он.
Прокопий Кузьмич невозмутимо говорит сторожу:
- Все может.
Но тут размышления сторожа принимают другое, противоположное направление:
- Ну а если, к примеру, у меня пропал подсвинок. Может он узнать, кто украл?
- И это может, - отвечает Прокопий Кузьмич.
- Подумать только!.. - удивляется Деревянко. - А может, его пригласить к себе на чай?
- Некогда, - говорит Прокопий Кузьмич. - Ему что, подсвинком заниматься?..
Прокопий Кузьмич гордится своим пациентом. Необыкновенный дар Володи он, может, единственный понимает во всем районе.
- Ас чего началось? - Деревянко придвигает табурет ближе к врачу.
- С чего?.. - переспрашивает Прокопий Кузьмин.
Подходит к окну, смотрит сквозь запыленные стекла. Володя сидит на бревнах на берегу реки.
Прокопий Кузьмич возвращается на свой табурет и, видя, что Деревянко ждет ответа на вопрос, говорит:
- Это, брат, непросто, с чего...
Володя сидел метрах в двадцати от комнаты, в которой играли в домино и старики разговаривали о нем, размышлял о своем положении. Перед ним была река, запруженная бревнами, - запань. Могучие тросы перехватывали реку, сдерживали тысячи кубометров сплавленного по воде леса. За рекой вставала гора, покрытая пихтовым молодняком и жидким бледно-зеленым осинником. Было позднее утро, солнце, поднявшееся за спиной у Володи, пригревало. Но от реки тянуло прохладой, и прикосновение солнечных лучей было приятно, располагало к раздумью.
Думать, однако, мешал шум, доносившийся из комнаты контрольного пункта. Шум был двояким: голоса людей и их мысли.
Игроков четверо, и, хотя Володя ни с кем из них не знаком, он уже знает их имена, даже клички: Федюк, Артем Василич, Мишка Волк и Лапоть. Федюк - от фамилии Федюков, Лапоть - Семка Гуляев, кличка ему дана за нерасторопность в работе. Мишка Волк... Волк, наверно, тоже фамилия.
Играют в домино они рьяно: бьют с размаха костями о стол, спорят друг с другом и пререкаются.
- Что ты ставишь? Что ты ставишь? - кричит на Лаптя Федюк. Про себя добавляет: "Черт лохматый!" Вслух: - Не видишь, что выставляю вторую двойку?..
- Без подсказ! Без подсказ!-говорит ему Артем Василич.
Мишка со стуком забивает федюковскую двойку костяшкой два-три.
- Пое-ехали! - смеется над Федюком, у которого нечего ставить, на обоих концах линии тройки.
- Черт! - ругается Федюков и прибавляет в уме непечатное выражение.
Лапоть невозмутим. У него все утро вертится в голове песня:
Гармонь певучая.
Меня замучила...
Он пересчитывает костяшки в руках и после Артема Василича ставит на конец линии три-четыре.
А сердце девичье
Чего-то ждет...
Мишка долго разглядывает, чем забить четверку, выставленную Лаптем: костяшкой четыре-пять или четыре-шесть. Пожалуй, лучше четыре-пять. Он так и делает: выставляет на конец пятерку. Федюк молча отходит дублем пять-пять, думая при этом: "А то засушат!.." Лапоть поет;
В заволжской стороне
Покоя нету мне...
Ставит костяшку пять-шесть.
"Ну чурбан! - дергается Федюк. - Сейчас они вы пустят "Марата", а ведь можно было его забить!"
Мишка, точно, выпускает "Марата" - дубль шестьшесть, самую мощную кость, которую называют "Маратом" в честь многопушечного линкора. Лапоть поет:
Когда же милый мой
![Приключения Сэмюэля Пингля [с иллюстрациями]](/storage/book-covers/fc/fc39a5abae6443457fe1ac7d2fcc954d4e486557.jpg)
