Наследство
Роман посвящен событиям Великой Отечественной войны и первым послевоенным годам. Кончилась война. Бывший военный врач Надежда Сурнина уезжает в сельскую больницу. Капитан Дмитрий Кедров, которому Сурнина делала операцию в госпитале, становится после армии ученым, отдающим силы и знания охране природы. Нелегко складывается жизнь этих людей, полюбивших друг друга. Автор — участник Великой Отечественной войны; прослеживая биографии своих героев, он опирается на свой личный опыт.
| Жанры: | Советская классическая проза, О войне |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 168 |
| ISBN: | 5-203-00072-7 |
| Год издания: | 1988 |
| Формат: | Полный |
Наследство читать онлайн бесплатно
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Они виделись чуть ли не каждый день, но эта встреча была как бы первой.
Дверь госпиталя открывалась наружу. После зимы еще не сняли тяжелую подвеску — литую чугунную грушу на цепи, и капитан Кедров, толкнув плечом дверь, неловко оперся на раненую ногу, качнулся, и груша ударила по колену. Резкая боль пронзила весь правый бок, в глазах потемнело. Он потер колено и, выждав, когда боль унялась, нажал на дверь, на этот раз она подалась легко, и в узкую еще щель притвора он увидел на крыльце человеческую тень, а потом и самого человека, женщину в вишневом платье, перетянутом в талии белым пояском.
Кедров не сразу сообразил, что перед ним стояла Надежда Игнатьевна Сурнина, хирург: так она разнилась с той, привычной, каждодневной, но это все же была она. Широкий открытый лоб, чуть нависающий на глаза, тонкий с горбинкой нос, прямые брови, придающие лицу строгость, зачесанные назад темно-русые волосы с седой прядью у правого виска, пушистые завитки возле маленьких ушей — все это не однажды виденное, но как бы новое. И глаза, серые, крупные. Обычно сосредоточенно-зоркие, от них ничто не могло ускользнуть, сейчас они смотрели из-под прямых надбровий чуть-чуть растерянно и были тоже не ее глазами.
Доктора Сурнину, майора медицинской службы, больные привыкли видеть в белом халате или военной форме, потому-то обычный наряд женщины был так неожидан и удивил Дмитрия Кедрова, который сегодня, после почти годичного лечения в госпитале, впервые отправлялся в город.
— Удивлены, капитан? — спросила Надя, раскрывая дверь и пропуская Кедрова. — Впрочем, я и сама удивляюсь. Сняла мундир, облачилась вот в это, — она оглядела себя, — и знаете? Иду по городу, люди на меня как-то странно посматривают, и мне уже кажется, что я (не умею сказать точнее), ну, белая ворона, что ли…
— Да что вы! Вам к лицу платье, Надежда Игнатьевна! — сказал Кедров убежденно. — Вы в нем не такая, какая есть…
— Не такая? Какая же? Ну, ну! — Она засмеялась.
Дмитрий, кажется, впервые видел, как она смеялась, какие у нее белые ровные зубы и вовсе не строгий рот. Ее лицо всегда умело скрывать чувства. Две продольные складки на лбу, идущие от переносья, делали ее лицо озабоченным.
— Не такая, какая есть, — повторила она, видя, что капитан замялся. — Да, на душе у меня такое… — Она замолчала, подыскивая слова. — Знаете, как бывает, когда человек не в себе?
— Я этого не заметил… — сказал Дмитрий.
— Ладно. Давайте я вас провожу. — Она взяла его под руку. — Ну, смелее, смелее!
Кедров спустился по выщербленным ступеням крыльца, и она, ведя его, будто маленького, приметно следила за каждым шагом, и глаза ее довольно светились.
Они остановились у ограды. В войну в деревянной будочке сидел сторож, теперь двери не охранялись и железные ворота были раскрыты, повиснув на одной верхней петле: казалось, они в лихости развернули плечи.
— И я не думала, что так изменит вас форма, капитан, — проговорила она сильным и резковатым голосом. — В халате вы выглядели несколько несобранным. А сейчас — какая выправка! Кадровый военный, да и только. — И спросила неожиданно: — Вы, кажется, специалист по птичкам? Интересно, что это — увлечение или дело?
— Дело! — Кедров вдруг насупился. Он не любил говорить о своем занятии, боялся, что ненароком или умышленно, но его непременно обидят. Это с ним случалось не так уж редко. Вот и сейчас: «специалист по птичкам».
Но врач вовсе не собиралась его обижать, наоборот, она глядела на него как на свое слабое дитя, хотя возрастом была моложе. Может быть, длительное общение с беспомощными, как дети, ранеными стирало границы лет и постепенно вырабатывало у нее это чувство старшей? Кедров и раньше догадывался об этом, а сейчас, вдруг поняв и поверив сразу, что она не может, никогда не может обидеть, смутился, щеки его опалило краской стыда. Он знал, что легко краснел, и в это время ненавидел себя, готов был провалиться сквозь землю. Но она вроде и не заметила его состояния, оглядела еще раз, сказала:
— Сапоги вот кирзовые, портят ваш вид…
— Сапоги мои остались в Рудных горах. Сапожки были что надо. А эти выпросил. Самый большой размер, и то едва втиснул ногу.
Они прошли до конца старой ограды — железной решетки на высоком, кое-где осыпавшемся цоколе. Школа, в которой с начала войны ютился госпиталь, была обнесена такой оградой со всех сторон. Надя сказала, вздохнув:
— Запомнитесь вы мне, капитан… Последняя моя мука и радость. Нет, не верила я, что из такого крошева соберу вам кость. Последняя моя операция. — Она задумалась. — Скоро все будет последним…
Дмитрий переступил с ноги на ногу. Что-то не понравилось ему в голосе врача. Отчего печаль в нем? В такой-то день, когда после долгих лет снова надела платье… И сказал, осторожно касаясь ее руки:
— А теперь многое начнется в первый раз, Надежда Игнатьевна. В первый раз! Вот я в первый раз иду в город. Потом первый раз пойду на вокзал. Ведь здорово!
Она как бы не заметила его прикосновения и, все так же с грустью глядя на него, заговорила:
— Еще будет последняя перевязка, последний прием, последний больной… — И оживилась: — Вы будете этим последним! Когда выпишу вас, тогда и закрою отделение. — Помолчала. — Да, уйдут все, и вы в том числе, и не на войну, а в жизнь, заметьте! Дом наш по праву получат те, для кого он построен, — школьники, и все-таки грустно делается, как подумаю… А вдруг там, на гражданке, не будет этого?
