Старый Ахмадей Набиев всегда был хитрым человеком. Так уж вышло, что он оказался единственным татарином в большом дагестанском селе, то есть должен был бы считаться здесь чужаком. Но он в молодости женился на здешней уроженке, приехал сюда жить, довольно быстро выучил аварский язык и разговаривал на нем совершенно без акцента.
Теперь, многие годы спустя, почти все односельчане, даже ровесники, забыли про происхождение Ахмадея. Хотя иногда людей, особенно молодых, смущало его имя, не свойственное Дагестану.
Магазин в селе был чем-то вроде клуба. Стоя в очереди, можно было узнать новости, услышать сплетни и рассказать что-то свое, иногда даже наболевшее.
— Магомед, ты когда в Махачкалу собираешься? — спросил Ахмадей высокого и крепко сбитого мужчину, который подрабатывал тем, что возил иногда своих односельчан едва ли не по всей республике.
Грубое лицо Магомеда оживилось. Он почувствовал возможность заработать.
— Послезавтра люди просили свозить. Еще одно место есть. Тебе надо?
— Нет, послезавтра мне будет еще рано, — ответил старик. — Ладно, как приспичит, я тебя найду.
— Только, как и всегда, за три дня предупреждай. Чтобы я успел людей набрать. — Магомед сказал то, что и без того все знали.
Когда он вез полную машину, оплата не делилась на всех. Каждый его пассажир как будто бы ехал один и рассчитывался соответствующим образом.
Да, дорого. Но все равно это было куда удобнее, чем ехать на рейсовом автобусе. И быстрее, и не так пыльно.
— А ехать не боишься? — осведомился Ахмадей и трижды по-старчески, как-то глуповато хихикнул.
Такова уж была его привычка.
— А чего мне бояться? Дорога знакомая, за рулем не первый день.
— Говорят, банда в горах появилась. Машины останавливают, тормошат, вытрясают все, что хорошего найдут.
Сразу несколько человек подключились к разговору. Весть о появлении бандитов в горах, неподалеку от села, была не нова, но всегда вызывала много толков. Ахмадей внимательно слушал людей, желая выловить что-то новое.
— Меня не тронут, — категорично заявил Магомед и для пущей убедительности даже воздух рукой рубанул.
— Заговоренный ты, что ли? — спросил кто-то. — Или у тебя машина бронированная?
— У этой банды эмиром Латиф Мухаметдинов.
— Говорят так, но точно никто не знает, — возразил тот же человек.
— Я точно знаю, — сказал Магомед как отрезал. — Мне его дед, старый Абдул-Азиз, привет от Латифа передавал. Я с ним в школе за одной партой сидел, лучшим другом был. А детская дружба — она крепкая. Не тронут мою машину.
Из всех сегодняшних новостей именно эта, конечно же, была самой важной.
Старый Ахмадей не хотел сваливать их в кучу у себя в голове. Его очередь к этому моменту как раз подошла. Дальнейший разговор он не поддержал, купил все то, что ему было нужно, вышел из магазина, осмотрелся с высокого крыльца и заспешил домой.
Там он оставил сумку с продуктами в углу у порога. Потом Ахмадей вытащил из кармана старого грязного ватника, висевшего на гвозде сразу за входной дверью, мобильный телефон, в память которого был загнан только один-единственный номер. Сначала он проверил баланс, убедился в том, что деньги ему в очередной раз переведены, и только потом нажал кнопку вызова.
Мой аппарат зазвонил, когда я возвращался с завтрака из офицерской столовой. Мне потребовалось время на то, чтобы вытащить его из кармана, упрятанного глубоко под разгрузку и под бронежилет.
Я опасался, что человек, желающий со мной поговорить, сбросит вызов, поэтому поспешил ответить, даже не посмотрел на определитель номера:
— Старший лейтенант Трилуков, слушаю вас.
— Здравствуй, Артем Борисович, — раздался знакомый старческий голос, сильно дребезжащий и вибрирующий на высоких нотах.
После этого старый Ахмадей тут же привычно хихикнул, словно опознавательный знак подал. После этого его ни с кем спутать было невозможно, несмотря на отвратительное качество местной связи.
— Здравствуй, Ахмадей Рустамович! Очень рад тебя услышать.
— Так уж сильно рад? — Старик вроде бы как сомневался в наличии у меня такого вот чувства к нему.
Надо сказать, что он был совершенно прав. Этот субъект мне откровенно не нравился. Я вообще не люблю стукачей, тем более по призванию, по зову сердца. Но мне приходилось сотрудничать с такими типами, иначе был риск вообще без разведданных остаться. Тем более что старый Ахмадей давал, как правило, проверенные сведения и ошибался очень редко. Моя нелюбовь, впрочем, не мешала нашему сотрудничеству.
Старику было все равно, кому и на кого стучать. Мне казалось, что он чувствовал внутреннее удовлетворение, когда был в состоянии доставить кому-то серьезную неприятность. Есть на свете такие персонажи, которые прекрасно себя чувствуют, когда другим становится плохо. Особенно это касалось тех людей, которым он завидовал.
А завидовал старик, по-моему, всем, с кем встречался. Даже бомжам на вокзале в Махачкале, на которых, как мне говорили, он как-то настучал в ментовку.
Более того, я допускал, что он и на меня куда-то постукивал. Например, в ФСБ или в МВД.
Я на него вышел, когда мы помогали спецназу полиции задержать банду вымогателей и взяли около двадцати человек. Но в МВД нас настоятельно просили ни при каких обстоятельствах не трогать одного из них — старого татарина Ахмадея Рустамовича Набиева. По крайней мере сильно не бить.
