Ага, вот и табличка: «Марионетки Инкорпорейтед».
— Вы хотите избавиться от жены? — спросил брюнет, сидевший за письменным столом.
— Да. То есть… не совсем так. Я хотел бы…
— Фамилия, имя?
— Ее или мои?
— Ваши.
— Джордж Хилл.
— Адрес?
Он назвал адрес. Человек записывал.
— Имя вашей жены?
— Кэтрин.
— Возраст?
— Тридцать один.
Вопросы сыпались один за другим. Цвет волос, цвет глаз, рост, талия, размер туфель, любимые духи… Нужно было предъявить стереофотоснимок, еще что-то.
Прошел целый час. Джорджа Хилла давно прошиб пот.
— Так. — Черноволосый человек встал и пристально посмотрел на Джорджа. — Вы не передумали?
— Нет.
— Вы знаете, что это противозаконно?
— Да.
— И что фирма не несет ответственности за возможные последствия?
— Ради бога, кончайте скорей, — взмолился Джордж. — Просто душу вымотали с этим допросом…
Человек улыбнулся.
— На изготовление копии потребуется три часа. А вы пока вздремните — это вас успокоит. Третья зеркальная комната слева по коридору.
Джордж медленно, походкой лунатика, побрел в зеркальную комнату. Лег на синюю бархатную кушетку. Тотчас пришли в движение зеркала на потолке. Нежный голос запел: «Спи… спи… спи…»
— Кэтрин, я этого не хотел. Это ты заставила меня прийти сюда… Господи, как это ужасно. Я хочу домой… Не хочу тебя убивать… — сонно бормотал Джордж.
Зеркала сверкали, бесшумно вращаясь. Он спал.
Во сне он видел себя молодым: ему сорок один год. Он и Кэти сбегают вниз по зеленому склону холма, они прилетели на пикник, вертолет стоит неподалеку. Ветер вздымает золотые волосы Кэт. Они целуются и держат друг друга за руки и ничего не едят. Они читают стихи; кажется, они только и делают, что читают стихи. Потом другие картины, еще и еще. Они в самолете. Летят над Грецией, Швейцарией, — а осень, звенящая, ясная осень тысяча девятьсот девяносто седьмого года все тянется, тянется, и они летят, не останавливаясь!
И вдруг — что это? Она и Леонард Фелпс. Как это случилось? Джордж громко застонал. Откуда взялся этот Фелпс? Кто ему позволил?.. Неужели все это из-за разницы в возрасте? Кэти так молода, ей нет еще двадцати восьми. И все-таки.
Это злое видение навсегда отпечаталось в его памяти. Фелпс и она в парке за городом. Джордж вышел из-за деревьев как раз в ту минуту, когда они…
Драка и попытка убить Фелпса.
А потом — пустые, бесконечные дни.
— Мистер Хилл, все для вас приготовлено.
Он тяжело поднялся с кушетки. Оглядел себя в высоких, неподвижных теперь зеркалах. Да, вид у него на все пятьдесят. Какая ужасная ошибка. Мужчине его возраста и его комплекции взять себе молодую жену — ведь это все равно что пытаться удержать в руках солнечный зайчик. Он с отвращением разглядывал себя. Живот. Подбородок. Седые волосы.
Черноволосый человек подвел его к другой двери.
У Джорджа перехватило дыхание.
— Но это же комната Кэтрин!
— Фирма старается максимально удовлетворить запросы клиентов.
Ее вещи. Ее безделушки. Все — точь-в-точь.
Джордж Хилл подписал чек на десять тысяч долларов. Человек удалился.
В комнате было уютно, тепло.
Он опустился на банкетку. Слава богу, денег у него много. Такие, как он, могут позволить себе роскошь «очищающего убийства». Насилие без насилия. Убийство без смерти. Джордж Хилл почувствовал облегчение. Вдруг пришло спокойствие. Он смотрел не отрываясь на дверь. Наконец-то. Он ждал этой минуты долгие месяцы. Сейчас, в следующее мгновение, в комнату Кэтрин войдет прекрасный робот, игрушка, управляемая невидимыми нитями, и…
— Здравствуй, Джордж.
— Кэт?
Он вскочил.
— Кэти! — прошептал он.
Она стояла в дверях. На ней струящееся зеленое платье, на ногах золотые сандалии. Волосы светлыми волнами облегали шею, глаза сияли радостной голубизной.
Он не мог вымолвить ни слева. Наконец, произнес:
— Ты прекрасна.
— Разве я была когда-нибудь другой?
— Дай мне поглядеть на тебя, — сказал он глухим, чужим голосом.
И он простер к ней руки, боязливо, не веря самому себе. Сердце билось, как бабочка о стекло. Он шагнул вперед, точно в водолазном костюме, под толщей воды. Он обошел ее вокруг, робко прикасаясь к ее телу.
— Ты как будто видишь меня впервые. Мало нагляделся на меня за все годы?
— Мало. Мало… — сказал Джордж, и глаза его налились слезами.
— О чем ты хотел говорить со мной?
— Сейчас. Подожди немного.
Он сел, прижимая дрожащие руки к груди. Крепко зажмурился.
— Это непостижимо. Может, и это сон? Как они сумели тебя сделать?
— Нам запрещено говорить об этом. Нарушается иллюзия.
— Какое-то колдовство.
— Нет, наука.
Руки у нее были теплые. Покрытые лаком ногти — само совершенство. И никаких швов, ничего искусственного. Он смотрел на нее, и в ушах звучали строки из «Песни песней» — те, что они читали вместе в счастливые и далекие дни. «О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные под кудрями твоими… Как лента, алая губы твои, и уста твои любезны… Два сосца твои, как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями… Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе».
— Джордж.
— Что?
Ему захотелось поцеловать ее.
«…мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана».
— Джордж!
Оглушительный звон в ушах. Комната плывет перед глазами.
