Однажды крошечная полосатая гусеница вылупилась из личинки, которая так долго служила ей домом.
— Здравствуй, мир! — сказал он (поскольку это был гусеница-мальчик), — Тут, на солнышке, и правда ярко.
«Я голоден», — подумал гусеница и тут же начал обкусывать листик, на котором родился. Потом он съел еще один листик, и еще один, а потом еще один и рос все больше и больше… До тех пор, пока однажды он перестал жевать и подумал: «В жизни должно быть что-то большее, чем просто кушать и увеличиваться в размерах. Это становится однообразным».
И полосатый слез с родимого дерева, которое его укрывало и кормило. Он искал большего. Кругом были всевозможные новые для него штуки. Трава, земля, ямки, крошечные жуки — все его изумляло. Но ничто не приносило удовлетворения. Когда он натыкался на других ползающих, подобных ему самому, он особенно оживлялся. Но они были так заняты поглощением пищи, что у них не было времени даже поговорить — в точности, каким Полосатый был сначала.
«Да они не знают о жизни больше, чем я», — вздыхал он. И вот однажды полосатый увидел, что некоторые ползущие ползут в определенном направлении. Он посмотрел вокруг, чтобы разобраться, какова была их цель, и увидел огромную колонну, поднимающуюся высоко в небо. И когда он присоединился к ползущим, он выяснил, что эта колонна был целым столбом копошащихся, толкающихся гусениц – Столбополз! По-видимому, гусеницы старались добраться до вершины — но вершина совершенно терялась в облаках, и Полосатый не мог даже представить, что же было там, наверху. Он почувствовал новое вдохновение — словно сок, который поднимается вверх по дереву весной.
«Быть может, я найду то, что ищу!»
Полный волнения, Полосатый спросил у ползущего рядом:
— Вы не знаете, что там происходит?
— Я сам только что приполз, — сказал другой, — Ни у кого нет времени объяснить, они все так заняты тем, чтобы добраться ТУДА, наверх.
— Но что же там наверху? – не унимался Полосатый.
— Никто этого не знает, но должно быть что-то ужасно замечательное, раз все туда стремятся. Ну прощайте, у меня нет времени!
И с этими словами он ввинтился в самую гущу.
В голове у Полосатого загорался огонек нового стремления. Он никак не мог собраться с мыслями. Каждую секунду все новые и новые ползущие мелькали мимо и исчезали в Столбоползе.
— Мне остается только одно, — подумал он и сам запрыгнул внутрь.
Первые моменты в чреве Столбополза были настоящим потрясением. Полосатого толкали, на него наступали, пинали во всех направлениях. Либо взбираться самому, либо взберутся по тебе. И Полосатый начал подъем. И не стало больше гусениц-попутчиков рядом с Полосатым — все они обернулись преградами и помехами, которых он стал использовать как ступеньки под своими ногами на пути наверх. Такой простой и однозначный подход очень помогал Полосатому, и он чувствовал, что поднимается все выше и выше. Но в некоторые дни ему казалось, что он только ухитряется оставаться на месте. Это особенно чувствовалось, когда тень беспокойства шевелилась внутри.
«Что же там, наверху? — шептал он, — Куда мы карабкаемся? В один особенно выматывающий день Полосатый не мог больше терпеть и прокричал вниз:
— Я ничего не понимаю, и здесь нет времени даже думать!
Маленькая Желтая гусеница, через которую он переползал, выдохнула:
— Что ты сказал?
— Я просто разговаривал сам с собой, — промямлил Полосатый, — Это совершенно не важно — я просто поинтересовался, куда же мы идем?
— Знаешь, — сказала Желтая, я сама раздумываю над тем же, но поскольку нет никакой возможности узнать это, я решила, что это неважно.
Она вспыхнула, услышав, как глупо это звучит — и поспешно добавила:
— Никто, похоже, не беспокоится о том, куда мы все ползем, значит, это должно быть что-то хорошее.
Но с этими словами она опять покраснела:
— Как далеко мы от вершины?
Полосатый ответил мрачно:
— Поскольку мы не в самом низу и не на самом верху, мы, надо полагать, где-то посередине.
— Ну да…, — сказала Желтая, и они опять начали взбираться. Но теперь у Полосатого появилось новое чувство. И чувство это было не хорошее. Он потерял былую непоколебимость. «Как я могу наступать на кого-то, с кем я только что разговаривал?» Полосатый всячески старался избегать Желтую, но однажды она оказалась прямо у него на пути.
— Ну, похоже, или ты, или я, — сказал он и наступил ей прямо на голову. Что-то в том, как Желтая на него посмотрела, заставило его почувствовать себя просто ужасно. Неважно, что же там, наверху — такого оно просто не стоит. Полосатый сполз с головы Желтой и прошептал:
— Прости меня.
Желтая вдруг заплакала:
— Я могла бы вытерпеть эту жизнь, надеясь на что-то, что там, наверху, пока не встретила тебя, говорящего с самим собой. С тех пор не лежало мое сердце больше к этому карабканью, и теперь я не знаю, что делать. Мне не приходило в голову, как ужасно я жила до сих пор, и теперь, когда ты так по-доброму смотришь на меня, я знаю наверняка, что мне не нравится взбираться, и я бы предпочла просто ползать с тобой в траве.
