Николас нервничал, вглядываясь в первые признаки города, словно неопытный путешественник. Перелет этот отличался от других. Он напоминал ему об одном путешествии, где не раз пришлось менять маршрут. Ощущение дежа-вю… То, что его позвали, еще ничего не значит, как и в прошлый раз.
Чтобы пройти полный круг, Николас потратил почти тридцать лет жизни. В каком-то смысле странно было не чувствовать уверенности сейчас, спустя все эти годы.
Самолет развернулся над Атлантикой. Николас прижался лбом к холодному стеклу иллюминатора и стал смотреть на рябь океана, которая все приближалась и приближалась. В самый последний момент из ниоткуда появились посадочные огни. Покрышки взвизгнули, коснувшись бетона, и его, как и остальных пассажиров, вдавило в кресло реверсом тяги.
Дом.
Ну или что-то около того.
Николас был из тех людей, что подолгу обдумывают каждое решение. Ему нравилось рассматривать каждую грань проблемы, прокручивать все имеющиеся в наличии варианты, прежде чем принять окончательное решение. Но, сделав выбор, он всегда с нетерпением брался за дело, рвался в бой в надежде скорее приблизиться к следующей головоломке.
Вот и сейчас все схоже. Он хотел, чтобы неизбежное скорее осталось позади.
Николас уже взял свой рюкзак с полки над головой и, не дожидаясь знакомой надписи на табло впереди салона, встал в проходе.
Ему не удалось в числе первых сойти по трапу – кресло находилось в хвосте самолета, зато в терминале он быстро обогнал своих попутчиков и сразу поймал такси. Таксист лихо вел машину в перегруженном потоке, и Николасу это было на руку.
Дорога до дому не займет много времени. Николас заставил себя расслабиться и наблюдать, как за окном проносится город, в котором он вырос. Город изменился… Ну конечно. Все меняется, даже здесь – хотя именно здесь он ни при чем. Старый город нравился ему больше – меньше бетона, гуще зелень, – но разве его мнение кто-нибудь спрашивал? Николас отмахнулся и от воспоминаний, и от своей манеры взвешивать все «за» и «против» и подумал о доме.
Как-то его примут? Бабушка не на шутку разозлилась, когда он ушел пятнадцать лет назад, а она не из тех, кто легко прощает обиды и забывает обидчиков, – вот почему приглашение Люсии так удивило его. Едва ли бабушка упустит момент отплатить ему по счетам. Она всегда умела выбирать правильный момент и вставлять свое веское слово вовремя. Так или иначе, он все узнает, открыв дверь, которую никогда не запирали. (Интересно, так ли это сейчас? Ведь никто не защищен о г уличной преступности, особенно в Розмаунте.).
Обычно если Люсия готовила для него еду, значит, прощала. Впрочем, и это могло измениться.
Когда выехали за город, Николас опустил окно и вдохнул полной грудью соленый воздух. Забавно, ему так и не удалось совсем уйти от океана. Забавно и то, как сильно отличалось все на другом побережье страны. Теплые ветра, обдувающие Сиэтл, несли дождь и терпимость, оптимизм и легкое отношение к жизни. Здесь же ветра кусались. Здесь под ветрами зерна отделялись от плевел, и более слабые отправлялись на поиски лучшей жизни, вглубь континента. Здесь ветра не шли на компромиссы. Они отшлифовывали сильных духом, а с неженок сдирали кожу. Даже цвета неба и океана сдвигались под их натиском к холодному краю спектра.
Воздух казался свежим, он давал силы, несмотря на холод. Воздух очистил мысли Николаса, как и всегда. Он вдыхал его с жадностью, благодарный, что хоть это не изменилось.
Затем такси ворвалось в пригород, и Николас подался вперед, вглядываясь в знакомые улицы. Его поза выдавала бурлящие в душе эмоции и резко отличалась от обычной бесстрастности. Дома изменились, один за другим отдавая свое очарование на милость реставраторам. Они стали неуловимо похожи, тогда как раньше каждый был неповторим и уникален.
Люди не умеют ценить то, что имеют. Дело ведь даже не в том, что все изменилось, а в том, что почти все изменилось к худшему.
Но дом Люсии стоял, словно часовой прошлого, во всяком случае, снаружи он остался таким, каким Николас его и помнил. Старым и немного покосившимся. Казалось, он всегда был здесь и всегда будет. Спустя столетия под действием ветров и дождей он врастет в землю и станет неотъемлемой частью пейзажа.
В доме наверняка еще больше суматохи, чем всегда. По углам собраны непонятного назначения предметы. Люсия, словно древесная крыса, тащила все в дом. Во всяком случае, раньше так и было. Вкусы ее преимущественно сводились к театральной бутафории, это же касалось манера одеваться и говорить. А еще Люсия собирала старые афиши. Сокровища ее коллекции висели на самом видном месте и освещались лампами. Не может быть, чтобы ее коллекция осталась неизменной за пятнадцать лет.
Николас расплатился с таксистом и еще долго стоял у бордюра, слушая, как затихает за поворотом шум двигателя. Он вспоминал, что чувствовал, когда увидел дом в первый раз. Вспоминал тот благоговейный трепет, который охватил его, едва он узнал, что им предстоит здесь жить. Тогда Николас не сомневался, что это какая-то ошибка. Вот и сейчас он чувствовал отголоски той уверенности. Дом не подавал виду, что рад ему или вообще его ждет.
