Оглянувшись и никого не увидев на узенькой улочке, Вилена нырнула в калитку. В квадратном каменном дворике старинного аббатства с узкими стрельчатыми окнами столетиями размещался один из колледжей Кембриджского университета. Вилена услышала оживленные голоса и увидела группу студентов. Все они были в одинаковых шапочках и в черных мантиях разной длины, которая свидетельствовала об академических успехах каждого. Чем лучше учился студент, тем длиннее была его мантия. Это одеяние никак не вязалось с современными прическами, сигаретами и даже с очками, впрочем выглядевшими так же старомодно, как и мантии.
У Вилены сжалось сердце. Очки! Ведь ее Арсений, улетевший в звездный рейс, носил очки… Как ошиблись они, думая, что переживут разлуку. Арсений не мог поступиться своим долгом. А она хотела быть достойной его. И вот… Тоска оказалась сильнее разума! Вилена даже не в силах была давать концерты. II вдруг неожиданно согласилась ехать в Англию. Причиной тому было газетное сообщение об «Уэллсине», якобы сооруженной в Кембридже.
Сэр Уильям Гретс, известный физик, придерживающийся своеобразных теоретических взглядов на «Пространство-Время», объявил, что им построена машина времени, которую он назвал «Уэллсиной». Он собирался с се помощью доказать, что рядом с нашим миром существуют антимиры с другими значениями масс, даже с отрицательными массами, и соответственно — с другим масштабом времени, в том числе и отрицательным временем, то есть текущим назад. Принцип ее действия заключался в перемещении в квазипространственном измерении в слои «Пространства-Времени» с последующим возвращением из «антимиров иных масс и времен» в нормальный мир, но уже спустя какое-то значительное для Земли время.
Отец Видены, крупный математик Юлий Ланской, назвал это сообщение «уткой», современницей средневековья, а не звездных рейсов.
Вилена не возражала отцу, но в Лондон поехала.
И вот после шумного успеха в концертном театре «Ковент-гарден» она незаметно ускользнула из отеля, чтобы не попасться на глаза репортерам.
Лондон показался ей удивительным. В нем по-особенному ощущалась необычность нового. Может быть, потому, что движущиеся тротуары улиц проходили мимо стародавних двух-, трехэтажных домов, в которых каждая квартира по традиции имела отдельный подъезд, выкрашенный в свой собственный цвет. И мимо этих домов не в омнибусах и кэбах и не в старинных «роллс-ройсах», а на беззвучно скользящих лентах тротуаров спешили джентльмены с неизменными зонтиками времен доброй старой Англии под мышкой.
Молодые люди в мантиях и шапочках прошли, не обратив на Вилену внимания. За ними шагал пожилой мужчина, худой и элегантный. При виде ее он прижал локтем зонтик и церемонно обнажил седую голову.
Вилена спросила его о сэре Уильяме Гретсе. Мужчина, продолжая держать в руке шляпу, сказал:
— Мне будет очень приятно признаться великой пианистке, что именно сэр Уильям Гретс, ее поклонник, сейчас приветствует ее.
Вилена обрадовалась:
— Профессор, я приехала в Англию с единственной целью — повидать вас.
— Вы оплатили свое желание с королевской щедростью, — поклонился старый англичанин. — Это подтвердит каждый слушавший ваш концерт.
Начался дождь. Гретс раскрыл над Виленой зонтик и предложил войти в здание.
Коридор с узкими окнами показался Вилене сырым.
Профессор Гретс провел Вилену в тесный кабинет с огромным камином.
— Современные представления о Вселенной упираются в теорию единого поля, в котором теория относительности Эйнштейна будет лишь частным случаем, и в теорию антимиров с иным знаком массы, с иным масштабом времени, — говорил Гретс, включив электрический камин, имитировавший раскаленные угли в древнем очаге.
— Проблема времени особенно привлекает меня, — призналась Вилена, не отрывая взгляда от камина.
Ученый оживился:
— Весьма приятен такой интерес к теоретической проблеме.
Вилена сказала, что относится к ней практически и хочет увидеть сооруженную Гретсом «Уэллсину». Сэр Уильям насторожился.
— Что вас больше всего поразило в Англии? — неожиданно спросил он.
— Сочетание нового со старым.
— Великолепно сказано! За одно это вам надлежит показать «Уэллсину». Вы правильно поняли Англию и должны признать, что только в Англии возможно создание машины времени.
— Почему же?
— Главная проблема такой машины не только в перемещении во времени, а в материализации в новом месте «Пространства-Времени». Ведь там, где должна возникнуть в иные времена, возвращаясь из квазипространства, моя «Уэллсина», может оказаться другой предмет. Каждая материализующаяся молекула стремится вытеснить молекулу, занимающую ее место в новом времени. Произойдет катастрофа.
— Это можно понять. Но почему все-таки только Англия?
— Сила традиции приходит нам на помощь, — ответил сэр Уильям. — Именно в Англии можно найти вот такое здание Кембриджа, которое существовало столетия и, очевидно, будет существовать и дольше. Здесь, глубоко в подвале, можно спрятать стартующую во времени «Уэллсину», будучи уверенным, что ничего не изменится, никто не займет чем-либо посторонним помещение, где должна когда-нибудь появиться «Уэллсина».
