На рубеже двух эпох. Дело врачей 1953 года
Яков Львович Рапопорт, 1898 г. рождения, известный советский ученый патологоанатом, заслуженный деятель науки, автор ряда выдающихся научных исследований, широко известных в СССР и за рубежом, Я. Л. Рапопорт был репрессирован по "Делу врачей" 1953 г. Эта книга первый и единственный литературный труд, освещающий многие стороны этого дела и попутно затрагивающий межнациональные отношения и проблемы морально-этического характера. Оки заслуживают серьезного осмысления, тем более, что автор — бесспорно достойный и мужественный человек. Издается на правах авторской книги. Для широкого круга читателей.
Эта книга важна прежде всего как свидетельство мужества одинокого человека, не сломившегося и выстоявшего под прессом гигантской государственной машины подавления. Имя Якова Львовича Рапопорта, ученого с мировой известностью, останется не только в истории науки, но и в политической истории России среди имен российских интеллигентов, сумевших в сталинских застенках явить свое несравненное духовное превосходство над чекистскими людоедами.
| Жанры: | Биографии и мемуары, История |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 112 |
| ISBN: | 5-89803-107-3 |
| Год издания: | 1988 |
| Формат: | Полный |
На рубеже двух эпох. Дело врачей 1953 года читать онлайн бесплатно
Посвящаю моей покойной жене и другу Софье Яковлевне Рапопорт
Рассказывает Рапопорт…
Все, что надо было бы сказать об этой книге, предварив ее вступлением, сказано в ней самой достаточно полно, и, казалось бы, данное предисловие ни к чему: автор, известный советский ученый — патологоанатом позаботился о том, чтобы с присущей ему тщательностью патологоанатома исчерпывающе "вскрыть" причины и следствия, расставить все точки над i — и о себе поведал, и о той смертельной опасности, которая нависла над ним и многими известными врачами, не случись чуда… И благосклонная судьба позволит ему отметить девяностолетие со дня рождения опубликованным литературным произведением.
Книга эта — о "деле врачей", заключительном аккорде сталинских злодеяний, памятном современникам, но старательно, а то и лицемерно замалчиваемом в течение многих лет, очевидно, в надежде, что оно канет в небытие, ибо сгинут палачи, забудутся жертвы, уйдут свидетели и очевидцы; но живет единственный оставшийся свидетель — автор, и тайное стало явным.
Когда-нибудь, вероятно, будет создан на основе архивов, если они сохранятся, историко-психологический, этико-политический или какой другой трактат (а то и напишут не одну трагедию!), и мы, не только опираясь на "частные" воспоминания, а вполне официально-достоверно, узнаем истину, так сказать, в последней инстанции об этом "деле": как и почему оно зародилось, как протекало и т. д.; правда, в общих чертах мы, к счастью, еще живые, знали многое, но теперь, когда книга вышла, раскрылась как бы панорама всей зловещей картины; и хотя автор на протяжении всего повествования настоятельно повторяет, что он — всего лишь летописец, ограниченный материалами личного опыта, его произведение — "только личный план, то есть изложение личной информации и личных впечатлений", — все же перед нами важнейший социально-художественный документ огромной силы, без которого сегодня трудно представить современный литературно-идеологический процесс.
Мы обогатились знанием системы фактов и "деталей" истории очень далекой и близкой, и в этом смысле неоценимо познавательное значение книги; мы заново прошли с автором все его адовы круги, содрогаясь и ужасаясь тому, что это могло случиться с каждым, и в умении автора вовлечь читателя в мир своих дум и чувств, заразить его неприятием зла эстетическая значимость его повествования.
Две сюжетные линии — "национальная", связанная с происхождением автора, и "профессиональная" — предопределили содержательный объем произведения, и, пересекаясь, они, как отмечает автор, сплелись в "деле врачей".
Вот и не верь теперь, прочтя книгу, в "чудеса"!.. Как же не поколебаться фундаменту научности и "объективной закономерности", когда лишь "чистейшая случайность", смерть тирана, пресекла готовящееся преступление, последствия которого трудно вообразить. Я бы, коль скоро речь идет о медицинском, так сказать, мире, поразмышлял о Смерти, которая в данном случае сыграла спасительную роль и для нашего общества, и для "дела врачей", и для автора. Ведь надо же: умри Сталин позже, живи и бодрствуй он еще некоторое время, и… даже не вообразить, что нас ожидало: готовилась показательная казнь, подстрекающая к погромным акциям, печать пестрела взрывом массового "негодования", нагнетался антиеврейский, антиврачебный психоз, изуверская обывательская фантазия, как читаем в книге, изобретала нелепости одна похлеще другой. Увы, Смерть порой оказывается единственной возможностью для общества приостановить противозакония. Продли медицина жизнь тем, кто стал олицетворением застоя, проживи тот или другой еще несколько лет в условиях выжидательной немоты недовольных и воинствующей агрессивности восхвалителей, и общество в ситуации отсутствия механизма или рычагов действенного контроля, демократической, "цивилизованной" сменяемости, выборности кадров терпит неисчислимые экономические, моральные, психологические, а в иных случаях, о чем — книга, и физические убытки, уроны.
Всем своим пафосом книга направлена против антисемитизма и шире — против любого проявления национализма, увы, пока живого и лишь меняющего свои формы, приемы против чудовищного навета на медицину вообще. На нашей совести — ибо в каждом из нас есть частица вины за всякое антигуманное преступное "дело" — лежит не только "дело врачей", но и предшествовавшая ему и принявшая антисемитский характер так называемая "борьба с космополитизмом", — расправа над членами Еврейского антифашистского комитета.
Читая книгу, невольно думаешь: не "кто-то" виноват, а все мы и каждый — одни промолчали, другие злорадно бросали в огонь хворост, третьи бездумно верили, кто-то питал живучие "инстинкты", радуясь… И если повествование Я.
Рапопорта поможет вселить в совесть каждого из нас эту частичку "вины", то можно будет надеяться, что такое больше не повторится. Никогда.
Чингиз Гусейнов Апрель, 1988 год.
Предисловие автора
Рожденные в года глухие
Пути не помнят своего.
Мы — дети страшных лет России -
Забыть не в силах ничего.
А. Блок
Эти слова эпиграфа из стихотворения А. Блока, относимые к далекому прошлому — событиям первых десятилетий нашего века, — сохраняют свою современность. Отсюда их пророческое звучание.
