На пути к истории

На пути к истории

Имя Жана Жионо (1895–1970), члена Академии Гонкуров, стоит в одном ряду с выдающимися писателями Франции — А. Жидом, Ф. Мориаком, А. Камю. Однако на русский язык Жионо никогда не переводился и в нашей стране неизвестен. В настоящий сборник включены два романа, относящихся к позднему, зрелому творчеству Жионо, — «Гусар на крыше» (1951) и «Польская Мельница» (1952): их художественная манера не укладывается в привычные формулы, она — единственная в своем роде. «Гусар на крыше» — историческая хроника о реальной трагедии, обрушившейся в 1838 году на юг Франции, — о страшной эпидемии холеры. Герой романа, которого жизнь забрасывает в эти края, — гусарский полковник Анджело, итальянец по происхождению, очень близок стендалевскому Фабрицио дель Донго. Сможет ли он противостоять судьбе и выстоять? «Польская Мельница» — это тоже роман о судьбе, о неумолимой власти рока, довлеющего над многими поколениями семейства Кост.

Жанр: Критика
Серии: -
Всего страниц: 8
ISBN: 5-01-003279-1
Год издания: 1992
Формат: Полный

На пути к истории читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

Жан Жионо не принадлежит к числу французских писателей, широко известных в нашей стране: переводили его у нас очень мало, еще меньше — писали о нем. Более удивительно на первый взгляд то, что и на родине писателя судьба его творчества складывалась далеко не просто, хотя можно было бы процитировать не одно высказывание его коллег по перу, признававших большой и по-своему уникальный талант Жионо. «Для меня, — говорил Андре Мальро, — три лучших писателя этого поколения — Монтерлан, Жионо и Бернанос». Разумеется, можно было бы назвать и другие имена, скажем Франсуа Мориака, Роже Мартен дю Гара, Андре Жида или самого Андре Мальро, и все же имя Жана Жионо тут оказалось не случайно. Познакомившись с одним из его ранних произведений, Ромен Роллан писал Жану Геенно в 1935 г.: «Какой писатель! Это самый большой современный лирик». В 30-е годы романами Жионо восхищались те, кто десятилетие спустя будет подвергать их остракизму, — и в том и в другом случае не без основания.

Пожалуй, можно было бы сказать, что единодушное признание пришло к Жионо только после его смерти, когда на второй план отошли преходящие соображения, политические страсти и идеологические установки, подсказанные конкретными обстоятельствами времени.

В том, что происходило с оценкой творческого наследия Жионо в разные годы, нет, в общем, ничего загадочного: писатель с самого начала своего пути шел наперекор устанавливавшимся в современной ему литературе тенденциям — эстетическим, философским, политическим и даже религиозным, поставив себя и своих персонажей в центр особого мира — реального и вместе с тем анахронического. Однако это далеко не полностью объясняет наиболее существенные особенности творчества Жионо — во всяком случае, в ранний период, до войны 1939–1945 гг.

После первой мировой войны, задолго до того, как экзистенциалисты во главе с Сартром заговорили о смысле «ангажированности» деятелей культуры, вопрос о собственной позиции, о месте в окружающем мире встал перед писателями с особенной остротой. Они должны были определиться в новых условиях — не только по отношению к тому, что в сознании западной интеллигенции составляло главную опасность для человечества, к фашизму, возможной новой войне, но и к тому, что происходило на территории далекой и во многом загадочной Советской России. Для Жионо едва ли не более важным было другое — наступление эры машинной, технической цивилизации, стремительная урбанизация еще недавно казавшейся такой спокойной сельской жизни, что несло разрушение старых естественных связей человека с природой, человека с Космосом, самой природы. Разрушалось то, что связывало людей друг с другом, духовное начало, свободный труд; в жизнь вторгалась История с неумолимой последовательностью составляющих ее событий — войн, революций, социальных потрясений. Естественные, нормальные отношения людей с остальным миром подменялись политикой, враждой, насилием одних людей над другими; неумолимая власть города подтачивала мирный, идеализируемый писателем уклад крестьянской жизни.

Крушение старого мира рождало у Жионо ностальгию по утраченной «языческой» связи человека с радостями, даруемыми природой. Мысль Камю о том, что «можно отвергнуть любую историю, но жить при этом в ладу с морем и звездами», Жионо, вероятно, принял бы безоговорочно, лишь заменив «море» на «землю». Море он, как известно, почему-то недолюбливал.

Характерно, что своеобразный антиисторизм, исповедуемый в определенные моменты их творческого становления такими разными писателями, как Жионо и Камю, рождался в сходных условиях: в одном случае он объясняется «укорененностью» писателя в глубоко провинциальном мире юга Франции, в Провансе, в другом — привязанностью к озаренному солнцем алжирскому Средиземноморью.

Однако Жионо не мог «навсегда остаться бардом анахронического мира, мира Вергилия», как справедливо писали авторы книги «Французская литература после 1945 года» (Париж, 1970). Он шел к современности, к Истории. Об этом пути писателя к Истории, к реальности жизни людей и следует сказать здесь хотя бы несколько слов.

Родился Жан Жионо в 1895 г. в небольшом городе Прованса Маноске, расположенном в долине реки Дюранс (приток Роны), питающейся таянием альпийских снегов. Воды всегда не хватало в значительной части Прованса; ей будут посвящены многие страницы книг Жионо.

На рубеже веков Маноск насчитывал всего несколько тысяч жителей, некоторой известностью пользовалась его церковь, построенная в XII–XIII вв., и, пожалуй, больше ничего примечательного в городе не было, но именно с Маноском, его окрестностями и их обитателями оказалась связана вся жизнь Жионо. Отсюда писатель уезжал крайне редко, в Маноске он и закончил свои дни в 1970 г.

Отец Жана был сапожником, мать — хозяйкой маленькой гладильной мастерской. О ранних годах своей жизни Жионо рассказал в лирической повести «Голубой Жан» (1932). В семье царило полное согласие, мальчик преклонялся перед бесконечной добротой и мудростью отца. Мирной и благополучной казалась жизнь окружающих людей, их труд. Покоем дышал мир животных и растений. Когда мальчик заболел, его послали выздоравливать в одну горную деревушку; здесь он пас овец и… читал Гомера, которого, как и других авторов древности, начал изучать в местном коллеже. Его любимыми поэтами стали Вергилий и Гесиод. Главными книгами Жионо были тогда не столько «Илиада», сколько «Одиссея» Гомера и, конечно же, «Труды и дни» Гесиода, «Буколики» и «Георгики» Вергилия. Произведения древних греков и римлян чудесным образом осветили простой быт провансальских крестьян и ремесленников. Так соблазнительно было увидеть рядом с собой людей «золотого века» и рассказать о них! Эта мечта воплотилась в двух его ранних произведениях: сборнике стихов «Под аккомпанемент флейты» (1924) и в «Рождении „Одиссеи"» (1930), необычном по жанру поэтическом произведении, в котором автор предлагает как бы собственную версию возвращения своего любимого героя, Одиссея, к родным пенатам после окончания Троянской войны.


Еще от автора Виктор Евгеньевич Балахонов
Жорж Сименон и его романы

Вступительная статья к собранию сочинений Ж. Сименона.


От Лекока до Люпена

Предисловие к сборнику французских детективов «Дело вдовы Леруж».


«Я заклинаю вас не поддаваться сну»

Феномен Жюльена Грака возник на стыке двух литературных течений 50-х годов: экспериментальной прозы, во многом наследующей традиции сюрреализма, и бальзаковской традиции. В его романах — новизна эксперимента и идущий от классики добротный психологический анализ.Эссе доктора филологических наук Виктора Евгеньевич Балахонова, рассказывет о жизни и творчестве Грака — современного французского писателя, автора романов «Побережье Сирта» (1951, Гонкуровская премия) и «Балкон в лесу» (1958).


Рекомендуем почитать
Как воспитывали русского дворянина. Опыт знаменитых семей России – современным родителям

Книга потомка знаменитого дворянского рода, ученого-филолога Ольги Сергеевны Муравьевой предоставляет возможность совершить увлекательное путешествие в Россию ХIХ века, познакомиться с жизнью лучших дворянских семей, почерпнуть много интересного и полезного из их опыта воспитания детей. Известно, какие незаурядные личности вырастали порой в дворянских семьях: высокий интеллект и душевная тонкость уживались в них с бесстрашием и твердостью духа, блестящие успехи на военном или служебном поприще сочетались с кристальной честностью и благородством.


Жизнь вдвоём, или Где совершаются браки

Эта книга написана для тех, кто задался вопросом, нужен ли ему (или ей) брак, а если нужен, то зачем и для чего, какой в этом смысл и необходимость конкретно для него (нее). И вообще что такое — брак? Все ли браки одинаковы, или есть оригинальные исключения? Как спасти брак, если он разваливается? И нужно ли это делать? Как понять, что данный брак исчерпал себя? Что скрывается за позывом создать семью или взять с кого-то слово быть всегда рядом? Может быть, брак — это вообще анахронизм? А может быть, я вообще не тот человек, которому надо вступать в брак? Что скрыто за чередой повторяющихся ситуаций, синусоидой ссор и примирений? Эти вопросы возникают в момент каждой встречи, каждой разлуки, недомолвки или озарения «Меня понимают!».Книга предназначена для широкого круга читателей.


Пещера

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Возмездие трех фурий

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Песни Т. м. ф. а… Елисавета Кульман. Фантазия. Т. м. ф. а…

«…наша критика (если только она есть) не может назваться бедною, истощенною труженицей, сколько потому, что у нас мало деятельных писателей, столько и потому, что у наших писателей деятельность редко бывает признаком силы и разносторонности таланта, что, прочтя и оценя одно их произведение, можно не читать и не оценивать остальных, как бы много их ни было, в полной уверенности, что они пишут одно и то же, и всё так же. Нам кажется, что г. Тимофеев принадлежит к числу таких писателей. Чего не пишет он, каких стихотворений нет у него!.


Репертуар русского театра, издаваемый И. Песоцким… Книжки 1 и 2 за январь и февраль… Пантеон русского и всех европейских театров. Часть I и II

Данная (газетная) рецензия посвящена тем же выпускам театральных изданий, что и предыдущая (журнальная) рецензия. Впервые здесь разбирается лишь 2-я книжка «Пантеона русского и всех европейских театров».


Репертуар русского театра. Издаваемый И. Песоцким. Третья книжка. Месяц март…

«…Всем, и читающим «Репертуар» и не читающим его, известно уже из одной программы этого странного, не литературного издания, что в нем печатаются только водвили, игранные на театрах обеих наших столиц, но ни особо и ни в каком повременном издании не напечатанные. Обязанные читать все, что ни печатается, даже «Репертуар русского театра», издаваемый г. Песоцким, мы развернули его, чтобы увидеть, какой новый водвиль написал г. Коровкин или какую новую драму «сочинил» г. Полевой, – и что же? – представьте себе наше изумление…».


Красные каблучки Тэффи

«Недавно мы посвятили очерк весьма колоритной фигуре А. В. Руманова.Около 30 лет тому назад он «эпатировал» петербургские салоны «филигранным Христом».Позже Руманов в тех же салонах ронял своим мягким, рокочущим почти баритоном:– Тэффи кроткая… Она кроткая, – Тэффи…И ей он говорил:– Тэффи, вы кроткая…».


Двадцатипятилетие бесплатной музыкальной школы

историк искусства и литературы, музыкальный и художественный критик и археолог.


«Сельский субботний вечер в Шотландии». Вольное подражание Р. Борнсу И. Козлова

«Имя Борнса досел? было неизв?стно въ нашей Литтератур?. Г. Козловъ первый знакомитъ Русскую публику съ симъ зам?чательнымъ поэтомъ. Прежде нежели скажемъ свое мн?ніе о семъ новомъ перевод? нашего П?вца, постараемся познакомить читателей нашихъ съ сельскимъ Поэтомъ Шотландіи, однимъ изъ т?хъ феноменовъ, которыхъ явленіе можно уподобишь молніи на вершинахъ пустынныхъ горъ…».