На пути к истории - [4]

Не принес желаемого результата и опыт Контадура: преодолеть сопротивление действительности «домашними» средствами оказалось невозможным. Группа в Контадуре распалась, а роман «Да пребудет радость со мной» заканчивался на неопределенной ноте. Боби пришел в мир слишком рано, его время еще не подоспело. Погибает Аврора, влюбленная в него девочка, одинокой остается молодая женщина, Жозефина. В час, когда разражается буря, Боби уходит из деревни; он ведет спор с самим собой: есть ли вообще радость? Молния поражает Боби, решая, казалось бы, спор, но Жионо хотелось бы дать положительный ответ на поставленный вопрос: «Покой! Нет, покоя не будет никогда. Битва — до скончания века». Битва во имя радости не должна прекращаться.

И все-таки писатель не чувствовал удовлетворения романом. К середине 30-х годов все больше появляется у него сомнений в правильности выбранной им позиции и, главное, как уже говорилось, сомнений в возможности воплотить в реальной жизни мечту об идеальном устройстве человеческого общества.

Мысль Жионо вступала в противоречие с той реальностью, которую писатель упорно отвергал: реальностью политики, войн, социальных конфликтов, экономического кризиса. В его сознании такие понятия, как мир, родина, приобретали иной смысл, нежели у большинства его современников, и это не могло не приводить подчас к драматическим недоразумениям. Еще в «Голубом Жане» Жионо писал: «Когда я вижу реку, я говорю «река»; когда я вижу дерево, я говорю «дерево»; я никогда не говорю «Франция». Быть французом — в этом нет ничего великого (il n'y a pas de gloire). Великое лишь в том, чтобы жить». Вряд ли это могло вызвать сочувствие у многих соотечественников писателя. Между тем «малую родину», холмы, реки и луга Прованса, Жионо любил преданно и беззаветно.

Пацифизм Жионо был полным и безусловным. В то время когда опасность фашизма становилась все более очевидной, когда война вновь стала реальностью в Абиссинии, в Испании, французские пацифисты меняли свои позиции. Это было особенно заметно в журнале «Эроп», созданном в 1923 г. именно как один из центров пацифистской мысли. Его основатель Р. Роллан шел в 30-е годы к признанию возможной (а в определенных условиях и необходимой) войны с фашизмом, в защиту Советского Союза. Для Жионо же всегда слишком живыми, страшными оставались воспоминания о той, совсем недавней войне, которая унесла миллионы человеческих жизней и в которой он сам вынужден был участвовать.[1]

Еще в 1931 г. Жионо написал роман «Большое стадо», одно из лучших произведений французской антивоенной литературы, достойной занять место рядом с произведениями Барбюса, Доржелеса, Дюамеля.

Жионо не только сторонился столичной литературной жизни (в Париж он приезжал лишь в случае необходимости; его сотрудничество в журнале «Вандреди» («Vend- redi») в 1936–1937 гг. было непродолжительным и не слишком активным). Он сознательно отклонял от себя и соблазны прямого политического действия, не принимая участия в антифашистских и антивоенных митингах и конгрессах европейской интеллигенции. В то время когда во Франции не было, пожалуй, ни одного достаточно известного писателя, который не побывал бы в Советском Союзе, Жионо в 1936 г. не принял предложения приехать в нашу страну.

Писатель признавал лишь один вид деятельности политической и социальной — тот, который был направлен против войны. В 1937 г. на страницах «Нувель ревю франсез» Жионо публикует статью «Отказ от повиновения» — прямой призыв к сопротивлению готовящейся войне. В ней главная роль отводится опять-таки крестьянам. Это они, отказавшись поставлять продовольствие армии и городам, могли бы помешать войне. В статье Жионо высказывал мысли, которые многим тогда казались выражением едва ли не коммунистических идей: войны не являются неизбежными катастрофами, их устраивают капиталистические правительства; нельзя покончить с войнами, не покончив с капиталистическим государством.

Если на фоне революционной антивоенной литературы «Большое стадо» прошло почти не замеченным критикой, то писания и действия Жионо накануне войны вызвали серьезную реакцию. Писатель приветствовал Мюнхенский договор, ложно восприняв его как мирное урегулирование европейских проблем; когда же объявили всеобщую мобилизацию, он стал призывать к забастовкам, а за то, что рвал мобилизационные афиши-предписания, он был арестован и подвергнут тюремному заключению, хотя и ненадолго. Большую роль в его освобождении сыграл протест ряда выдающихся писателей Франции (в том числе Луи Арагона, Франсуа Мориака, Андре Жида и других). Вместе с тем позже — после поражения Франции и установления режима Виши — поведение Жионо вызвало возмущение прогрессивной писательской общественности. Коллаборационистом в точном смысле слова Жионо не был, но несколько его высказываний и публикаций (в частности, статьи «Триумф жизни» в журнале «Жерб») давали основания для морального осуждения писателя. Впрочем, Жионо был лишь последователен в своей мысли и в оценке происходящих событий. Обращение маршала Петена, этого престарелого героя Вердена, к старинным доблестям французов, к молодежи, прежде всего сельской, нашло у Жионо естественный отклик. Об этом очень точно писал Ж. Геенно: «Поражение Франции — это его триумф, триумф Жионо… Я же говорил вам, — резюмировал он, — «Возвращение к земле», и «Молодежь», и «Ремесла». Кто говорил вам об этом, если не я, Жионо?» По словам Геенно, Жионо жаловался на неблагодарность Петена, который не сделал его одним из первых лиц режима, например министром пропаганды.