10 августа. Утро, туман. На траверзе выступают очертания о. Геральда, от которого мы ни на шаг не отошли за весь вчерашний день, сколько ни бились.
Льды неощутимо уносят на юго-юго-запад. Ночью нас так сильно дрейфовало, что якорь, волочащийся по дну, стал совсем отполированным. Хотя он и не в силах удержать ледорез, но все же несколько задерживает движение, а главное помогает держать судно носом против дрейфа, — и поэтому для судна меньше опасности быть раздавленным, как орех.
В полдень немного прояснилось. Появились трещины и небольшие полыньи. Воспользовавшись этим, сейчас же пошли. Но, пройдя с большим трудом за вахту 8 миль, снова должны стать на якорь. В течение дня дважды мы пытались итти, но тотчас же снова останавливались.
Капитан не показывается в кают-компании. Помощники на все вопросы отвечают уклончиво. Настроение, как на фронте, при приближении врага, силы которого неизвестны. «Враг» со всех сторон и каждую минуту может перейти в наступление, стиснуть, раздавить судно.
Вечером капитан вызвал меня к себе:
— Вас, конечно, интересует положение, в котором мы находимся, — прямо приступил он к делу. — Вот, прочтите телеграмму, которую я отправляю в АКО.
На телеграфном бланке крупным, четким почерком было написано всего две строчки:
«Литке окружен мелким битым льдом до 5 метров толщиной. Стоим 71°8′. Ветер северо-восточный».
Не скрывая разочарования, я перечитываю ничего не говорящую мне телеграмму.
— Вас не удовлетворяет это сообщение, — усмехается капитан. — Но, честное слово, мне больше нечего сообщить, а по части беллетристики я не специалист. Одно могу сказать вам: с того момента, как мы вышли в Ледовитый океан, мы находимся во власти стихии. Предугадать, чем кончится наш дрейф совершенно невозможно. Будем надеяться, что льды разойдутся и пропустят нас к острову Врангеля. Но отнюдь не исключена возможность, что нам придется продрейфовать со льдами к Северному полюсу или разделить участь «Карлука» и «Жаннеты».
Выйдя от капитана, я остановилась на палубе. В голубоватых сумерках светлой полярной ночи белеет под снежным покровом застывший океан. Необъятный горизонт светел и мертвенно неподвижен. Редкими ватными хлопьями начинает падать снег.
11 августа. С утра — пурга. Снежные шквалы налетают на борт, подметают палубу, закручиваются снежным смерчем выше трубы. Накренившийся на бок ледорез заносит точно кибитку, застигнутую в степи сибирским бураном. Стальные кони застыли, как вкопанные. Если б не легкий дымок из трубы, можно было бы подумать, что судно на зимовке.
Ветер в сторону мыса Дежнева, а дрейф на юго-восток. Дрейф льдов относит нас назад, отнимая завоеванное с таким трудом пространство.
Ветер 10 баллов. Плотно сдвинувшиеся вокруг нас торосы преградили путь к отступлению. Можно с минуты на минуту ожидать нового сжатия льда. Корпус ледореза может не выдержать сильного напора полярных льдов. Необходимо приготовиться на тот случай, если судно раздавит и экипажу придется спасаться на лед. Капитан приказал приготовить вещевые мешки. Мешок вмещает 40 коробок тушеного мяса, 10 коробок сардин, четверть фунта чаю, 20 фунтов галет, 3/4 фунта какао, 5 фунтов сахару, 5 фун. мяса, 3 фунта сала, 1 пачку спичек. Запас этот должен хватит на 45 дней. Сходя на лед, участники экспедиции должны надеть вещевые мешки и разделить между собою следующие предметы, необходимые для путешествия по льдам: войлочные палатки, складные шлюпки, лопаты, примусы, банки с керосином.
Во время вечернего чая входит в кают-компанию чем-то сильно взволнованный радист Мешалин с телеграфным бланком в руках.
— Шхуна «Елизиф» погибла, — объявляет он среди сразу воцарившегося молчания. — Раздавлена льдами.
Страшная новость ошеломляет всех. Воображение рисует жуткие картины гибнущей во льдах шхуны. И так близко от нас, в нескольких десятках километров… Но мы сами скованы льдами и не можем оказать никакой помощи погибающим.
Радист Мешалин, находившийся в рубке, первый услышал призывы гибнущей шхуны.
— SOS («спасите наши души»).
Мешалин сейчас же отозвался. «Елизиф» успел сообщить, что шхуна получила большую пробоину и с минуты на минуту должна пойти ко дну. Экипаж уже на льду… Остался один радист, но и он должен сейчас покинуть судно, так как слышит страшный треск — судно гибнет.
На этом сообщение обрывалось.
Дублицкий немедленно послал теллеграмму хозяину «Елизифа» Свенсену, находившемуся на шхуне «Нанук» недалеко от места катастрофы. Одновременно капитан передал о случившемся «Ставрополю», прося его оказать помощь экипажу «Елизифа». «Ставрополь» находился всех ближе к «Елизифу».
Впоследствии мы узнали, что «Елизифу» удалось выброситься на берег. Экипаж спасся, но судно было безнадежно повреждено.
В этот вечер в кают-компании, как всегда, мы заводим граммофон, громко спорим и смеемся, но время от времени все поглядывают на окна каюты, за которыми бушует пурга. В порывах и завываниях ветра всем как бы чудятся голоса погибающих в эту минуту в разных морях мореплавателей.
— Спасите наши души.
Ночью пурга утихла, снег перестал и мы пытаемся итти. Но густая шуга, образовавшаяся из выпавшего снега и искрошенного винтами льда, как замазка, прилипла к бортам и лопастям винта, затрудняя движение. Около двух часов ледорез без всякого успеха месит эту ледяную замазку и, в конце-концов, убедившись в бесполезности этого занятия, прекращает работу.
