Если спросить Мелани Андерсон, так полет – высшее воплощение сексуальности. Головокружительный спуск на «феррари» со скоростью восемьдесят миль в час? Какой-нибудь любовный кинороман? Сами мужчины, собственно говоря? Все не то! Разумеется, она ничего не имела против сильного пола, однако целью Мел и сокровенной мечтой с самого нежного – четырехлетнего – возраста было небо, и только небо. Тогда она склеила из картона крылья и отважно сиганула с дерева. К несчастью, в тот самый первый раз земля воспрепятствовала ее полету, сломав крылья.
И еще лодыжку.
Вторая попытка была предпринята лет в восемь, когда девочка спрыгнула с веранды третьего этажа бабкиного дома на кучу опавших листьев. На сей раз лодыжка уцелела, зато на затылке образовался впечатляющий синяк.
К двенадцати годам большинство девочек обнаруживают интерес к мальчикам и их игрушкам, а Мел открыла для себя самолеты. Нашла работу уборщицы за чаевые в местном аэропорту, просто для того чтобы быть поближе к самолетам. Может, потому, что дом был не особенно счастливым местом; может, потому, что ждать-то ей от жизни, в сущности, было нечего, однако магия полета стала ее единственной мечтой.
Мел хотела стать пилотом, но не просто пилотом, а чертовски умелым пилотом, сорвиголовой – лечу куда хочу и когда хочу, да еще с таким видом, что круче некуда.
Сейчас Мел исполнилось двадцать шесть, и она добилась всего, чего хотела: управляла собственной чартерной компанией «Андерсон эйр», и неважно, что компания могла похвастать лишь «Сессной-172» и убитым «хокером». Ее мечта воспарила, сменив картонные крылья на крылья из титановой стали, поэтому Мел чертовски гордилась собой. Теперь бы только оплатить счета, и счастье могло стать почти абсолютным, однако деньги – в точности как сотворенный мужчиной оргазм – всегда заканчивались слишком быстро.
– Мел! Мел, дорогуша, печка снова накрылась!
Мел вздохнула, шагая через вестибюль Норт-Бич – небольшого частного аэропорта. Уютное место, но скудно обставленное: потертые кожаные кресла, видавшие виды журнальные столики да пальмы в кадках, – экономия, доведенная до крайности. Две стены были стеклянными, и сквозь них можно было видеть летное поле и два огромных ангара. В одном базировался технический отдел, в другом хранилось крепежное оборудование. За ними цепочкой выстроились ангары поменьше, которые сдавались в аренду. А за бетонкой летного поля лежали Санта-Барбара и Атлантический океан, где Мел, как правило, и обнаруживала своих техников, наслаждающихся серфингом на волнах, вместо того чтобы исполнять свои профессиональные обязанности.
На дальней стене висела огромная карта мира, испещренная разноцветными головками булавок, которые отмечали места назначения, куда сама Мел или все прочие здесь летали всевозможными чартерными рейсами. Преобладали красные булавки. Разумеется, «красной» была Мел. Одного взгляда на карту ей было достаточно, чтобы с гордостью улыбнуться.
Сразу за картой выступ стены обозначал место, где располагалось кафе «Санлайт» – амбициозное название для помещения с пятью круглыми столиками и маленькой барной стойкой, духовкой, плитой, микроволновкой и холодильником. Все это имущество умещалось на пространстве в шестьсот квадратных футов, стены которого были выкрашены в яркий солнечно-желтый цвет и завешаны фотографиями – исключительно самолетов, роскошно снятых с нижней точки, с самой земли.
В центре кухонного отсека стояла Шэрон Стоун. Крашеные каштановые волосы забраны в хвост на макушке, черный блеск для губ отлично сочетался с черным лаком на ногтях. В этом году хозяйке заведения стукнуло сорок, и сейчас на ней красовались майка с надписью «Двадцать – хорошо, но сорок лучше» в сочетании с коротко обрезанными джинсовыми шортами – прямо Дейзи Дьюк[1], да и только. Любимым десятилетием Шер были восьмидесятые, поэтому из поставленного на барную стойку бумбокса неслась оглушительная музыка «Поизэн»[2]. Сама Шер, уставившись на духовку, сообщила, растягивая слова на манер уроженки Алабамы:
– Кажется, кексы сегодня не дойдут.
– Думал, это я твой кекс, малышка!
Это подал голос Ал, муж Шерон, фотограф, автор тех снимков, что красовались на стене. Невзирая на собственный сороковник, Ал так и не избавился от сексуальной озабоченности двадцатилетнего юнца. Среднего роста, сложенный как боксер – он и был когда-то боксером, – Ал поиграл бровью и усмехнулся.
Они были женаты целую вечность и даже вырастили двоих детей, при том что сами так и остались детьми, но теперь у пары образовался синдром «опустевшего гнезда», что давало возможность воскресить счастливые дни медового месяца. То есть они говорили почти исключительно о сексе, то и дело занимались сексом, а потом снова заводили речь о сексе.
– Люди приходят сюда за моими кексами, – сказала Шэрон и звонко чмокнула мужа в грудь.
– Мне нравятся твои кексы.
– Опять подлизываешься.
Намек отозвался широкой, исполненной надежды улыбкой.
– Нет, но было бы здорово. – Он придвинулся к Шер вплотную и обхватил ладонями ее бедра.
