Небольшое четырехэтажное здание из грязно-серого камня было практически незаметным. Оно ничем не отличалось от других таких же, построенных в пятидесятые и шестидесятые годы. Случайный прохожий никогда не взглянул бы на него еще раз.
Только вот случайных прохожих здесь никогда не было. Их просто не могло быть на маленьком закрытом острове в пяти милях от западного побережья Норвегии, не имеющем даже собственного названия.
Трижды в неделю к острову подходили катера с эмблемой Министерства здравоохранения. Если же к острову пыталось пристать сбившееся с пути из-за постоянных туманов или неисправное рыболовецкое судно, его встречали одетые в хаки мужчины с вежливыми улыбками и холодными взглядами. Вот почему никто из посторонних не мог увидеть четыре сторожевые вышки и трехметровый электрифицированный забор, окружающий странное учреждение с внутренним двориком.
Хотя что может быть странного в том, что в непримечательной во всех отношениях психиатрической лечебнице содержались люди с расстроенной психикой? Ничего. Если бы из «прошлой жизни» каждого ее обитателя не тянулся зловещий след кровавых злодеяний – убийств, насилия, разбоев, грабежей.
Это была специальная психиатрическая лечебница для особо опасных преступников, содержать которых, что вполне естественно, необходимо в строго охраняемом месте. Все потенциальные риски здесь были сведены к минимуму. Медицинский и обслуживающий персонал проходил тщательную проверку, а постоянное видео– и аудионаблюдение давало надежную гарантию от возможных побегов и бунтов.
Впрочем, за несколько десятков лет существования клиники никому не удавалось совершить побег. Хотя две-три неуклюжие попытки все-таки были зафиксированы. А вот бунты не случались никогда. И, конечно, главная заслуга в этом принадлежала формам и методам применяемого лечения. Конечно, здесь были и электрошок, и специальные процедуры, но применялись они лишь в исключительных случаях, отнюдь не чаще, чем в любой обычной психиатрической лечебнице. Основным было медикаментозное направление лечения, а главной заботой учреждения – вовсе не душевный покой пациентов, а их усмирение. Поэтому здесь усиленно применялись препараты, чье воздействие на человеческий разум было еще не до конца изучено, а последствия – не всегда предсказуемы. А уж дозы...
С первым же приемом лекарств наступали апатия, медлительность, инертность. Взгляд становился затуманенным и рассеянным, походка – медленной и неуклюжей, движения расслабленными и плохо скоординированными.
Ни один пациент еще не покинул клинику излечившимся.
* * *
Раздвижная дверь палаты № 2С медленно открылась, и пациент замер у входа, ожидая приближения санитара. Очередная рутинная процедура: санитар отведет его в пункт приема лекарств. Для передвижения на столь короткие расстояния на него не стали даже надевать специальный, с дистанционным управлением, пояс, который выполнял функцию мощнейшего электрического разрядника. Многомесячное применение транквилизаторов и антидепрессантов полностью подавило волю пациента. Из уголка рта на подбородок стекала струйка слюны, голова была опущена и слегка подрагивала. Странным мог показаться лишь короткий, цепкий взгляд исподлобья, тут же потухший. Но кто мог это заметить?
В открытом кабинете фельдшера пациент получил три таблетки из рук коренастого средних лет человека в белом медицинском халате. Он проглотил лекарство, а затем открыл рот, показывая, что не спрятал его под языком или за щекой. В этот момент фельдшер, стоя спиной к камере наблюдения и отгородившись телом пациента от взгляда охранника, расположившегося в маленьком коридорчике на стуле напротив открытой двери лазарета, засунул под его рубашку чип-карту и еле слышно прошептал:
– Через полчаса. По сигналу.
Это время пациент провел, лежа на жестком топчане в кабинете фельдшера, в полной неподвижности, уставясь остекленелым взглядом в потолок. Он был готов...
* * *
...Около двух месяцев назад в дом фельдшера в Тронхейме явились двое незнакомых людей. Фельдшер жил один: жена умерла десять лет назад, а двадцатилетняя дочь обучалась во французском университете модной профессии ландшафтного дизайнера. Пьянящее чувство свободы, а может, воздух Парижа вскружили белокурую головку неопытной норвежской провинциалки! Глупая девочка без ума влюбилась в черноволосого красавца-араба с параллельного факультета. Они даже вместе приезжали к отцу в Тронхейм на несколько дней, растопили сердце нестарого вдовца своей пылкой любовью и получили отеческое благословение. Фельдшер с легкостью дал согласие на брак, тем более что дочка оказалась уже на шестом месяце беременности, а вскоре произвела на свет очаровательных мальчиков-двойняшек. Новоиспеченный дедушка был на седьмом небе от счастья и, не раздумывая, согласился, что юной маме с новорожденными лучше пожить на родине отца, в теплом климате Средиземноморья, чем в туманной и промозглой Северной Норвегии.
И вот теперь оттуда, из ливийского Триполи, появились в его доме эти страшные незнакомцы. Они показали десятки фотографий счастливого семейства и спокойно сообщили, что безоблачное будущее его внуков и дочери, и даже сама их жизнь целиком зависят от безусловного выполнения их распоряжений. Ради своих единственных близких отец и дед был готов на все.
