— А если кто-то откажется эвакуироваться?
— Это его право. Но тогда он останется там навсегда. Улететь с Марса он уже не сможет. Впрочем, насколько мне известно, центральный купол на самообеспечении, так что, оставшиеся не погибнут. Как видите, мы всё сделали для нормального разрешения проблемы. Но тратить деньги на освоение Марса Земля больше не станет.
— А если никто не захочет улетать с Марса?
— Этот вопрос напоминает мне дурацкую фразу плохих учителей: «А если все начнут прыгать с девятого этажа, ты тоже будешь прыгать?» Такого не будет никогда, в конце концов, сами-то вы не отправились на ваш любимый Марс, а остались на Земле. Но если предположить, что на марсианской станции не найдётся нормальных людей, то пусть они забирают «Марсианина» себе. Земле ваш планетолёт больше не понадобится.
— Странно слышать такое от главы космического агентства.
— Ничуть. Я отвечаю перед налогоплательщиками за каждый цент и каждую копейку, которые мы получаем. Именно поэтому бессмысленные и дорогостоящие проекты сворачиваются. Вы это знаете не хуже меня. Так что не вам, а мне должно быть странно, что вы, вместо того, чтобы провожать в путь ваш последний планетолёт, пришли ко мне в кабинет со своими жалкими речами.
— Мне почему-то кажется, что я ещё не раз буду провожать в полёт новые корабли, куда более мощные, чем старик «Марсианин».
— А из этого запуска, тем временем, устраиваете шоу для богатеньких детей…
— Почему бы и нет? Раз мы на самообеспечении, деньги нужно зарабатывать.
— Ну, не надо лукавить, — глава космического агентства понимающе улыбнулся. — Деньги — дело десятое, а сейчас вы продолжаете агитацию за свои идеи. Дети вырастут, а воспоминание об увиденном останется. А поскольку это дети самых богатых и самых влиятельных людей планеты, то через два десятка лет они сами станут богатыми и влиятельными людьми. И тогда ваш дохлый проект сможет ожить. Так ведь?
— Почему бы и нет?
— Потому, что через двадцать лет они научатся считать денежки и поймут, что Марс им совершенно не нужен. А ваш запуск — это всего лишь красивый салют на похоронах космической программы. Да вы и сами это понимаете, иначе были бы сейчас там, а не у меня в кабинете. Не находите, что это знаменательно: главный конструктор марсианских кораблей не явился на запуск последнего «Марсианина»…
— Я видел их много и увижу ещё, помяните моё слово. А пока, переключите экран; репортаж о запуске вы посмотрите ещё не раз, а сейчас, если не ошибаюсь, вам пришло срочное сообщение.
— Этих срочных сообщений в день приходит полсотни, — проворчал директор.
— Мне кажется, это очень важное сообщение, — произнёс конструктор, глядя на экранчик наручного коммуникатора. — Репортаж с космодрома прерван, журналисты в перебой кричат о нападении на космодром, о захвате заложников. Чушь какая-то… Я же получил сообщение, что старт «Марсианина» состоялся две минуты назад.
Коммуникатор, установленный в кабинете главы космического ведомства был защищён от прослушивания, а изображение с экрана поступало прямиком на сетчатку глаза, так что главный конструктор, даже сидя напротив начальника ничего не слышал и не видел. Но, судя по реакции его собеседника, сообщение и впрямь оказалось важным и крайне неприятным. Выслушав сообщение, директор выругался, потом спросил: «И что они требуют?» — затем добавил: «Разбирайтесь скорей! Я на связи…»
Лишь после этого он поднял обезумевший взгляд и выругался уже не в экран коммутатора, а адресуя брань собеседнику.
Главный конструктор улыбнулся и проговорил академическим тоном:
— Если отбросить эмоциональную составляющую вашей тирады, вы спрашиваете, где была охрана космодрома. Отвечаю: охрана была на местах и выполняла свои функции в полном объёме. Вас просто плохо информировали: не было никаких террористов, и никто никого не захватывал в заложники. Журналисты, как всегда, врут.
— Так вы, что, всё знали?..
— Как я могу быть не в курсе того, что происходит на космодроме?
— Где дети?! — директор уже не говорил, а рычал.
— Дети у нас. Все живы-здоровы. И мы ничего не требуем. Можете забрать их в любую минуту… как сможете.
— Вы что…
— Вот именно. Дети на корабле, который сейчас выходит на орбиту. Полёт проходит в штатном режиме, — конструктор вновь глянул на экранчик коммуникатора, — все чувствуют себя нормально.
— Срочно готовьтесь к посадке!
— Вот ещё… «Марсианин» полетит на Марс. Вы же понимаете, следующий оппозиции планет придётся ждать два года, а это очень большой срок.
— Немедленно верните детей!
— Прилетайте и забирайте.
— Вы хоть понимаете, что с вами будет? И очень скоро…
— Полагаю, что мне поручат строить новый планетолёт, более мощный и безопасный, чем устаревший «Марсианин».
— Нет уж, строить будут другие, а вы прямо сейчас пойдёте в тюремную камеру, а потом и на электрический стул!
— Без меня вы не уложитесь в два года. Деньги решают многое, но не всё. Окно доступных запусков — всего два месяца, так что, если ваши богатые родители хотят поскорей увидать своих отпрысков, они не должны задерживать финансирование, а вы должны погодить с электрическим стулом.
— Мерзавец!.. — проскрежетал директор.
