Мерилин идет по коридору. Нога свободная, носок наружу. Каблук встал, носочек встал, одна половинка ягодицы шевельнулась. Слегка. Так, легкий трепет. Голова поднята, губы тоже улыбаются слегка, дразняще. Глаза мечтательно устремлены в будущее. Грудь — это самое главное, она должна прорезать пространство на мгновение раньше материализации всей Мерилин. Вначале грудь, потом носок, бедро, торс, улыбка и рассеянный взгляд…
Сапоги надо сдавать в ремонт, звучат слишком гулко, слишком напористо. Звук должен быть ровный, ни к чему не обязывающий. И колготки бы новые купить не мешало. Господи, какое нынче число? Совсем забыла, надо зайти в школу. К младшей. Тоже Мерилин.
— Во! Привет! Ты-то мне и нужна! Ой, какая у тебя задница!
— Отвали, Барсуков! Да не суй ты мне эту шелупонь!
— Это срочно, понимаешь, к четвергу! Мы за ценой не постоим! Я тебе, дорогая, триста рубликов подарю! Богатейкой станешь! Как это тебе некогда! Чо ты в натуре, как в комендатуре? Самое твое любимое — металлическая ферма большая-пребольшая, гнилая-прегнилая! Вся прогнувшаяся! Какие у тебя… Вечером зайдешь? Ну, и гадина же ты! Искренне!
Пихается еще гад. Ничего не выпало? Боже, сколько чертежей! Потеряла! Улыбку потеряла! А! Вот она! От бедра! Раз-два, дышим ровнее, раз-два, взгляд номер шесть… Задумчивость! Дайте мне легкую задумчивость и негу во взоре! Не знаю откуда! Чтоб была — и все!
— Здра-а-авствуйте-е-е, Мэрилин Анатольевна! — улыбаются студентки, заглядывая в лицо.
Хоть бы орбитом зажевали табачище! Та-ак. Колготки надо срочно менять. Неудачные у нее колготки, раз они вдруг здороваться стали. Обычно молчат. Набычившись.
Мерилин заходит в лабораторию, садится возле девятитонного пресса. Нога на ногу, снисходительная улыбка. Встреча с персоналом. Гнида.
— Светлана! Где журнал испытаний?
— Я вам отдавала!
Врет, а ничего с ней не сделать. Кто пойдет на такую ставку? Но какая все-таки гнида! Неделя работы! Два сломанных ногтя!
— Светочка! Тут проезжала мимо магазина «Елисейские поля» вместе с Вадиком в его машине. Ну, тот самый Вадик… За которым ты совершенно неприлично бегала на третьем курсе. Где у нас пилочка для ногтей? Нет, у него сейчас не восьмерка, в восьмерку я бы не села. Да-а… Милый мальчик, не понимаю, что он себе вообразил… А! Я там такой лифчик видела чудненький! Без номера вовсе, как раз на тебя. Тряпочка и кружавчики. Вроде бы ничего особенного, а так мило… Тебе надо непременно посмотреть на него, Светочка! А когда в выходные пойдешь на базар, там возьмешь китайский, но из связки уже выберешь что-то подобное. Близкое к идеалу… Светик! Маленькая грудь не всегда располагает к отсутствию нижнего белья. Поверь мне, я плохого не посоветую.
Ушла. Ревет. Сморкается. Швыряет журнал. Смешная.
— Знаете, Мерилин Анатольевна, я, конечно, в сорок лет не буду выглядеть так, как вы! Мне это просто не суметь! Я к своим тридцати годам такое пережила! Такое! А вы по жизни как сыр по маслу катаетесь! У вас даже морщин нет! Хмурится не о чем!
— Светочка! Ты, безусловно, не будешь выглядеть так, как я. Ты и в двадцать выглядела хуже, чем я в сорок. Еще до всех жизненных переживаний. Светлана! В то полотенце не сморкайся! Им Тураб вчера сапоги чистил.
Дверь осторожно отворяется, в нее просовывается молодой преподаватель соседней кафедры. Бывший студент. Боже мой! Он уже лысый! Срочно, срочно к зеркалу! Нога на ногу, улыбка номер три, веки полуопущены. Шея пошла назад, потянула за собою голову… Легкий испуг и улыбка. Как вы нас напугали, противный! А мы только что вас вспоминали. Если спросит Светку, убью.
— Мерилин… Мерилин Анатольевна…
Глубокий выдох.
— Да-а-а..?
Филируем звук. Глубина? Есть глубина!
— Заходите, Павел, не смущайтесь! Мы со Светочкой здесь одни скучаем!
— Я это… потом… А вы Тураба не видели?
— Нет, не видела.
Ответ отрывистый, предполагает паузу. Взгляд гаснет, как лампы театрального зала после большого гала-концерта. Печаль. Сейчас мальчик начнет колоться.
— Его Барсуков ищет, у них работа срочная по металлической ферме. Тураб нужен на обследование. Меня вот тоже припахали…
Заказчика, заказчика сдавай!
— Конечно, раз послал Барсуков…
— Там у него этот сидит, с усами такой, черный.
Опа, опа, опаньки! Н-да, стареем. Кто попало нас нынче снимает, Мерилин Анатольевна. За набойки и колготки продаемся. Какие гады все вокруг! Ладно. Меняем ноги, улыбка приобретает полунамеки, тайну, глаза смотрят прямо, неотрывно. Внезапно пересохшие губы обводит розовый язычок. Надо работать с молодежью. Именно она творит мифы и слагает легенды. Встаем, поправляем кофточку на груди. Ласковым, умелым движением. Взгляд Паши тускнеет, уходит во внутрь, не фокусируется. Готов.
— Конечно, вы идите, Пашенька, раз вам так сильно надо…
— А? — невнятно говорит Павел. Сейчас у него такая сонная, тупая физиономия! Иллюстрация к книге «Чудеса гипноза». Надо будет как-нибудь написать на досуге. Учить молодежь зеленую. Передавать опыт. Передовой. Нет, это все-таки должно идти изнутри. Как дыхание. Стоп кадр. Пристальный взгляд. Просыпайтесь!
— Павел! Вас ждет Барсуков! Про Тураба скажете, что он в первый корпус ушел, Светочка ему передаст. Всего доброго, молодые люди. Светлана! Если журнала завтра не окажется на месте…
![Воровская яма [Cборник]](/storage/book-covers/08/086ec5131cfee1e9284b895205abfa019c8ddf36.jpg)
