Мотивы убийства неизвестны

Филатов Станислав

Мотивы убийства неизвестны

На свете нет ничего прекраснее честного, правдивого человека. Моей жене, Антонине Николаевне, в честь тридцатилетия совместной жизни, посвящаю. Станислав

ОТ АВТОРА

Описываемые в настоящем романе преступления не имели место в реальной жизни. Мотивы преступления низменные, мерзостные, но на их фоне мы можем более предметно поразмышлять о нравственности бытия. Страстная любовь, на фоне которой и совершаются убийства, в голове здравомыслящего человека может найти, если не полное, то частичное понимание и объяснение. В ходе расследования преступлений высвечиваются определенные взаимоотношения, сложившиеся в педагогическом коллективе. Вряд ли они оставят читателя равнодушными к царящим нравам, а это и есть главное для автора - заставить по-другому взглянуть на самих себя и еще раз поразмышлять над обыденностью жизни. В романе указывается конкретная область и район, но это могло произойти и в другом месте. Имена, отчества, фамилии всех действующих лиц, как и сами события, - все придумано богатой фантазией автора. Готов утверждать: в книге - все правда, естественно, кроме вымысла. Любые совпадения, аналогии и претензии по этому поводу - беспочвенны. Герои романа воспринимаются неоднозначно. Одним сочувствуем, сожалеем, но по-человечески понимаем, других, негодуя, осуждаем, не понимая вовсе. Нечто подобное происходит и в жизни, и мне хотелось бы, чтобы читатель прожил жизнь героев, прочитав эту книгу. Все люди, по своей сути, созданы Всевышним для благих дел, а не для творения зла, но не всем это удается. Как бы ни была тяжела и сложна наша жизнь, прежде чем совершить преступление, не мешало бы задуматься о смысле бытия, страстной любви, глубине человеческих переживаний и родительского счастья. Всему этому в романе уделено достаточно места.

* * * Следователь Мошкин и не думал отправляться в отпуск, но обстоятельства сложились так, что у него не оставалось выбора. Николая Федоровича, последнее время мучил радикулит, и он, по совету лечащего врача обратился с письменным заявлением в профком на соответствующее санаторнокурортное лечение. И вот прошло всего несколько месяцев после весеннего обострения болезни, а на его имя поступила соответствующая путевка. Известил его об этом один из заместителей начальника по работе с личным составом. Он попросил Мошкина определиться по поводу поездки и сообщить ему свое решение как можно быстрее. - Куда путевка и на какой срок?- поинтересовался Мошкин. - Путевка продолжительностью двадцать четыре дня в Саки Крымской области. Через три дня нужно быть уже на месте. - Почему такой жесткий срок? - Все объясняется довольно просто: - путевка горящая, и если вы поедете, то на все сборы отводится два дня. - Я сообщу свое решение буквально через час, мне только нужно посоветоваться с генералом Говоровым. - Я буду ожидать вашего звонка, товарищ полковник,- любезно согласился бывший замполит управления Завьялов. - Договорились,- одним словом подытожил разговор Мошкин и положил на аппарат трубку. Ему нужно было идти к Ивану Васильевичу и просить о предоставлении отпуска. Особо неотложных и важных дел у Мошкина не было, и он был уверен в том, что Говоров его просьбу удовлетворит. Так оно и получилось. Иван Васильевич с пониманием отнесся к просьбе Николая Федоровича, и после некоторых согласований подписал его заявление. Пожав на прощание руку следователю, заместитель начальника УВД пожелал ему хорошего лечения и спокойного отдыха. Поблагодарив генерала, Мошкин отправился к себе. До конца рабочего дня он сумел передать дела своему помощнику и взять желанную путевку в профкоме. За оставшиеся два дня Мошкину удалось оформить санаторно-курортную карту, снять кардиограмму сердца, сдать необходимые анализы и пройти другие обязательные медицинские осмотры. Пока он доставал билет на поезд, жена собрала все необходимое в дорогу. Николай Федорович не впервые отправлялся на юг, и жена прекрасно знала, что нужно было ему взять с собой. Наступило время отъезда. Попрощавшись с супругой, он вышел из дома и, остановив такси, отправился на железнодорожный вокзал. Дорога до Симферополя из Воронежа заняла чуть больше суток, не считая трех часов времени, потерянных в Харькове при пересадке на скорый поезд. В главный город Крыма фирменный поезд прибыл рано утром. До санатория Николай Федорович добирался рейсовым автобусом, благо автостанция располагалась по соседству с железнодорожным вокзалом. Расстояние в сорок пять километров современный "Икарус" преодолел за сорок минут, еще столько же Мошкин затратил на поиск санатория "Таврия". Представитель администрации любезно отнесся к появлению Николая Федоровича, сведя оформление документов к минимуму. Он постарался побыстрее определить вновь прибывшего, сообщив Мошкину, что проживать он будет в двухместном номере вдвоем с еще одним отдыхающим. Санаторий относился к системе МВД, и Николай Федорович невольно отметил оперативность в обслуживании отдыхающих. Чувствовалось, что и в администрации работают бывшие сотрудники правоохранительных органов. Триста шестнадцатый номер располагался на третьем этаже современного девятиэтажного жилого корпуса из стекла и бетона. Николай Федорович поднялся в номер лифтом потому, что вы руках у него был громоздкий чемодан и вместительный, видавший виды портфель, с которым он частенько езживал в командировки. Открыв дверь ключом, который с улыбкой на лице вручил ему портье, Мошкин попал в просторную прихожую, пол которой был устлан широкой ковровой дорожкой с длинным шелковистым ворсом. Вторым ключом с литерой "А" он отпер дверь ведущую в просторную светлую комнату с мягкой мебелью. Именно здесь ему предстояло провести свой отпуск. Широкое окно занимало чуть ли не весь проем стены. Стеклянная дверь выходила на лоджию, с которой открывался прекрасный вид на озеро. Полюбовавшись пейзажем, Николай Федорович выкурил сигарету и только потом вернулся в комнату разбирать вещи, распаковать чемодан. Не успел он расстегнуть застежку портфеля, как щелкнул дверной замок смежной комнаты. "Видимо мой сосед по номеру поселился здесь раньше меня",- подумал Мошкин и оставил вещи в покое. В дверь его комнаты негромко постучали. - Да, да, входите,- разрешил он. Дверь открылась и в комнату вошел плотный плечистый мужчина средних лет. - Я ваш сосед по номеру. Слышу, что вы приехали, и решил познакомиться. - И правильно сделали,- поддержал его Мошкин. - Меня зовут Сереем Сергеевичем, я из Липецка, работаю следователем. Николай Федорович в свою очередь представился и пожал протянутую руку. - Не мог предположить, что за столько верст от дома можно встретить земляка из соседней области!- не удержался от восклицания Мошкин. - А мы с вами, Николай Федорович, встречались несколько лет назад. После этих слов лицо Сергея Сергеевича действительно показалось ему знакомым, но Николай Федорович не мог припомнить, где и когда это произошло. - Сергей Сергеевич, напомни, когда, где это случилось?- попросил его Мошкин.- Это ничего, что я обращаюсь к вам на ты? - Нет, нет,- успокоил его Сергей Сергеевич,- я очень рад этому. А встречал я вас на трехдневном семинаре следователей, который состоялся в Белгороде лет десять назад. Вы там еще делали доклад, а были в звании майора. Я это хорошо запомнил. - А я вас что-то не припоминаю,- в раздумье произнес Николай Федорович. - Это и немудрено,- успокоил его Сергей,- я ведь тогда был старшим лейтенантом и всего семь лет проработал в уголовном розыске. - А ты проходи, присаживайся,- пригласил соседа Мошкин. - Спасибо,- поблагодарил тот и охотно уселся на один из стульев, стоящих у стола. На правах старшего по возрасту Мошкин расспрашивал Сергея Дьячкова, а именно такую фамилию носил сосед. Он понравился Николаю Федоровичу своей непосредственностью и общительностью. Мужчины быстро нашли общие точки соприкосновения. После нескольких дней общения между Мошкиным и Дьячковым сложились вполне добропорядочные отношения. Сергей Сергеевич видел в лице Николая Федоровича непререкаемый авторитет, видимо такое мнение сложилось у него еще на том давнем семинаре следователей в Белгороде. Чувствовалось, что из этого общения с Мошкиным он желает получить ответы на многие мучившие его вопросы как юридические, так и общечеловеческие. Перестроечное время перед большинством россиян поставило великое множество вопросов, предоставив возможность самостоятельно искать ответы на них. Немудрено, что сделать это было не так уж просто. На глазах рушились привычные идеалы социалистической действительности, а на смену им шли пугающие своей неизвестностью рыночные отношения. Привыкшие к дисциплине и порядку, оба быстро и безмолвно приняли распорядок дня, заведенный в санатории. Забот не было никаких и все сводилось к своевременному принятию пищи и лечебных процедур. За все время они только дважды побывали на экскурсиях в Севастополе да посетили дворец хана Гирея. Выдавшееся свободное время оба следователя проводили или на пляже, или за просмотром телепередач, или за шахматной доской. Частенько вечерами они за бутылкой хорошего виноградного вина по несколько часов подряд проводили в беседах о ходе перестройки в нашей стране. На пятый или шестой день они спорили о дальнейшей судьбе КПСС, сидя в креслах перед экраном телевизора в комнате Мошкина. На столике, стоящем между ними, возвышались початая бутылка вина и два невысоких фужера. Николай Федорович, рассуждая о коммунистах, говорил: - На мой взгляд, идея построения коммунизма в нашей стране и коммунистического общества вообще потерпела фиаско во всем мире не потому, что была плоха, а потому, что во главе партии оказались нечистоплотные люди. Они на практике просто извратили идеалы коммунизма, поставив во главу угла не общечеловеческие ценности, а свои корыстные и низменные интересы. - Извините меня, Николай Федорович, но не может КПСС расплачиваться за ошибки своих руководителей такой дорогой ценой. - Вина партии в другом, и она более существенна, чем мы себе это порой представляем. Ведь именно партия отселектировала руководителей предприятий, заводов, организаций, поставив во главе не достойных специалистов, а партийных функционеров. На это можно было бы не обращать внимание, но эти функционеры не всегда ставили во главу угла экономические законы, а искусственные идеологические и партийные догмы возвели в ранг законов. Такие гореруководители поощряли личную преданность, угодничество, доносительство своих подчиненных, возведя эти пороки в ранг чуть ли не героических дел и все это в ущерб основному делу, будь то на заводе, в колхозе или учебном заведении. - Что-то я не очень понимаю, в чем же причина поражения партии? - На мой взгляд, вседозволенность партийной номенклатуры, ее барское отношение к народу, к простому человеку и послужили причиной прозрения людей. В течение всего правления советской власти в сознании людей все фиксировалось, накапливалось, и в один прекрасный момент большинству стало понятно, что так жить дальше нельзя. Люди не хотят быть холопами, бессловесными исполнителями, они уже не довольствуются тем, что их кормят дешевой колбасой и некачественным хлебом, которые вдобавок ко всему отоваривают по карточкам и талонам. Они хотят быть свободными и уважаемыми гражданами своей страны, и они поняли, кто этому препятствует и мешает. Партийные функционеры, номенклатурные работники в глазах простых людей выглядят чуть лучше уголовников. Вот мне в прошлом году осенью пришлось расследовать одно убийство, и в процессе выяснились такие подробности, которые повергли меня в уныние. - Николай Федорович, расскажите, что за убийство? - Это было резонансное убийство и к тому же серийное. - Вы меня просто заинтриговали, прошу, поделитесь своим богатым опытом. - Сергей Сергеевич, боюсь за один вечер я не сумею изложить все подробности. - А вы сделаете это завтра и в последующие дни, времени у нас предостаточно. Мошкин взял сигарету и, прикурив ее, сказал: - Да, я готов рассказать об этом довольно необычном и страшном по своей сути убийстве, но хватит ли у тебя терпения выслушать меня до конца? Слова Мошкина заставили Дьячкова поставить фужер на стол. Слегка растерявшись, он сказал: - Николай Федорович, обещаю вам, что буду слушать ваш рассказ самым внимательным образом. Мошкин, на мгновение задумавшись, решительным движением затушил сигарету и, подняв глаза на Дьячкова, сказал: - Хорошо, майор, я готов рассказать эту историю, а времени у нас действительно более чем достаточно. Начиналось все очень буднично и обычно. В начале октября, числа третьего, рано утром меня срочно вызвали к генералу Говорову. Иван Васильевич был чем-то возбужден, я это понял только взглянув на него. Он сухо поздоровался со мной и сразу заговорил о деле. - Николай Федорович, совершено ужасное и страшное убийство в Терновском районе. Мне только что звонил тамошний начальник РОВД подполковник Привалов и сообщил, что прошедшей ночью убит директор Алешковского зооветеринарного техникума. Олег Борисович Привалов просит прислать опытного следователя, который бы помог им пролить свет на это неординарное преступление. Считаю крайне необходимой твою поездку туда. Отправляйся в Терновку сейчас же, ты лучше других сориентируешься на месте. Только не откладывай отъезд ни на минуту. Я распорядился, чтобы место убийства охранялось до твоего приезда. - Как все произошло?- не удержался я от вопроса. - Его зарезали ножом, а все остальные подробности тебе предстоит узнать самому уже на месте преступления. Поезжай, Николай Федорович, желаю тебе успеха. Говоров протянул мне руку, показывая тем самым, что беседа закончена. Уже из своего кабинета я позвонил в гараж и предупредил Андрея о предстоящей поездке, дав на сборы десять минут. Шофер доложил, что машина готова и мне можно идти к выходу. Прежде чем покинуть кабинет, я прикинул на карте области маршрут, которым нам предстояло ехать сегодня. Алешковский техникум располагался на середине пути между Терновкой и Грибановкой, в двух километрах от железнодорожной станции Народная. Это была глубинка нашей области, и на то, чтобы добраться туда, требовалось не менее трех часов пути на служебной "Волге". Значит, если все пойдет без сбоев, то я буду на месте к часу дня, а мне нужно было заехать домой, чтобы взять с собой "тревожный" чемоданчик. Ты понимаешь, что в нем есть все необходимое для командировки, ибо я предполагал пробыть там не один день. Закрыв кабинет, я торопливо вышел на улицу. Машина уже ожидала меня у входа. * * * В техникум прибыли немного раньше предполагаемого срока, а именно в половине первого дня. Андрей остановил машину у учебного корпуса, где уже стоял желто-синий милицейский УАЗик. Оставив водителя, я поспешил внутрь, желая поскорее встретить кого-нибудь из сотрудников местного райотдела милиции. Увидев в фойе рослого сержанта, я обратился к нему с просьбой проводить меня к следователю, который первым приехал на происшествие. Молодой сотрудник без лишних расспросов проводил меня в кабинет заместителя директора техникума по воспитательной работе, где собралось около десятка человек, большинство из которых были в милицейской форме. Когда я вошел в комнату в сопровождении сержанта, то все как по команде замолчали, вопросительно глядя то на меня, то на стоящего позади меня милиционера. Я был одет в штатское и, чтобы разрядить обстановку, представился, сразу после этого попросив сидевшего за столом капитана проводить меня на место преступления. Офицер встал из-за стола со словами: - Я являюсь начальником уголовного розыска Терновского РОВД, фамилия моя Найденов, а зовут меня Вячеславом Федоровичем. - Не будем терять времени даром, проводите меня на место преступления, а уж потом мы поговорим обо всем происшедшем более подробно. - Пойдемте, товарищ полковник, мы ожидали вас и поэтому организовали охрану места, где был убит директор. Мы с капитаном вышли на улицу. Трехэтажное здание учебного корпуса было окружено молодым плодоносящим садом, а прямо под окнами были разбиты прекрасные цветники. Буквально в пятидесяти метрах виднелось зеркало пруда с тремя белоснежными утками на поверхности. - Где это случилось?- спросил Мошкин у капитана. - Недалеко от сюда, всего каких-то двести метров,- сразу откликнулся тот и указал в сторону массивного здания красного кирпича. Особый колорит зданию придавала причудливо изогнутая крыша из белого оцинкованного железа: под лучами осеннего солнца она переливалась всеми цветами радуги. Вместе с капитаном и несколькими милиционерами я направился в указанном направлении. - Что располагается в этом здании?- поинтересовался я у местного следователя. - В нем находятся баня, прачечная, небольшой бельевой склад и парикмахерская. - Распорядитесь найти людей, у которых находятся ключи от этого здания, мне нужно будет осмотреть его изнутри. - Будет сделано, товарищ полковник,- пообещал Найденов и жестом подозвал к себе одного из милиционеров. Немного приотстав, он сделал необходимые указания после чего вновь нагнал меня. Природа вокруг была живописнейшая: асфальтированную дорожку, по которой мы шли к бане, с обеих сторон обрамляли небольшие развесистые березки. Не хотелось думать о том, что здесь в прекрасном уголке земного рая, кто-то отнял у человека жизнь. Когда мы приблизились к зданию, то капитан сказал, что убийство произошло не с лицевой, а с тыльной стороны бани. Территория вокруг зданием была заасфальтирована и обнесена по периметру свежепобеленной паребрикой. Перед здание располагались две ухоженные клумбы цветов. Обогнув здание мы увидели милиционера, который сидел на ступенях крыльца и читал газету. Неподалеку на асфальте виднелся обведенный мелом контур человека и огромное темное пятно запекшейся крови. - Вот, товарищ полковник, все произошло именно здесь. Я остановился в нерешительности. Место преступления не нуждалось в осмотре: на голом асфальте ничего не было. Увидев мое удивление капитан продолжил: - Тело директора отправили в морг на вскрытие и экспертизу. Я отвел капитана в сторону и только тогда спросил: - Расскажите мне, что удалось установить с момента когда вы прибыли сюда. Введите меня в курс дела, а то я, если честно сказать, даже не знаю как зовут директора. Вячеслав Федорович понимающе посмотрел на меня и стал рассказывать все, что ему было известно. - Директора звали Михаилом Моисеевичем. - Он не еврей по национальности?- не удержался я от вопроса, едва только услышал имя и отчество погибшего. - По паспорту он русский, но есть одно "но". - Что за "но"?- поинтересовался я. - Козаков Михаил Моисеевич уроженец нашего района. Здесь в пяти километрах отсюда есть поселок Широкий жители которого в своем большинстве придерживаются иудейской веры. Имена, обычаи у них еврейские, а фамилии русские - вот и пойди тут разберись. Часть из них, по религиозным соображениям, в свое время даже выехала в Израиль. Мне думается, что по этому вопросу необходимо разбираться отдельно,- сказал капитан и вопросительно посмотрел на меня, желая услышать мое мнение. - Да, эта проблема требует отдельного разговора,- согласился я - в данный момент меня интересовало совсем другое. Более важным мне казалось кто и как обнаружил тело Козакова утром. Я спросил об этом капитана Найденова. Тот как будто только и ожидал этот вопрос. * * * Ирина неслась домой не разбирая дороги, сердце от страха готово было вырваться из груди вон. Она бежала в ночи не чуя под собой ног. В считанные мгновения Ирина уже была в подъезде и не останавливаясь стремительно взбежала на свою лестничную площадку. От волнения и пережитого ужаса, она никак не могла вставить ключ в замочную скважину. Наконец ей это удалось и Ляхова заперев за собой дверь на все задвижки, обессилев от нервного потрясения, в изнеможении опустилась на стул прямо в прихожей. В таком оцепенении она безмолвно просидела довольно долго прежде чем к ней вернулось умение реально оценивать сложившуюся обстановку. Поднявшись она прошла в зал, где прилегла на неестественно мягкую и аккуратно застеленную софу. Уткнувшись лицом в одну из многочисленных подушек она расплакалась. Перед ее глазами стояла страшная трагедия только что разыгравшаяся с ее участием. Постепенно глухие рыдания смолкли, а очистительные слезы сняли нервное напряжение и только сожаление о случившемся больно терзало ее душу. Если бы она знала, что события будут развиваться подобным образом, то никогда бы не ответила взаимностью на любовь Аркадия. Их знакомство состоялось два года тому назад. Случилось это в одну из первых поездок Ирины Владимировны в Алешковский сельскохозяйственный техникум. Вопрос о ее работе в этом учебном заведении был практически решен, оставалось только обговорить с директором квартирный вопрос. До Терновки Ляхова доехала автобусом, а вот до техникума пришлось добираться на попутных. Из-за отсутствия бензина часть маршрутов сократили, а то и вовсе закрыли. Стоя на автобусной остановке, Ирина, поднимая руку, "голосовала" каждой автомашине, идущей в сторону Алешков. Из пяти или шести автомобилей, проехавших мимо, ее откровенные жесты привлекли внимание только одного водителя. Его "жигуленок", скрипнув тормозами, как по мановению волшебной палочки, остановился прямо у ног Ляховой. За рулем новенькой "шестерки" сидел черноволосый парень в белой, хорошо отутюженной сорочке, с выразительными и немного грустными глазами. - Вам куда?- спросил он, распахнув дверцу. - Мне нужно попасть в сельскохозяйственный техникум, вы, случайно, не туда едете? - Вам повезло, я действительно еду в Алешки и с удовольствием подвезу вас. Внешний вид молодого человека внушал доверие, и Ирина, отбросив сомнения, попросила: - Если вас не затруднит, то возьмите меня в попутчики. - Давайте вашу сумку и садитесь в машину сами, будем путешествовать вместе,улыбнувшись, произнес парень, чем окончательно подкупил Ляхову. Подав сумку, которую парень разместил на заднем сидении, Ирина уселась на переднее рядом с водителем. Закрыв дверцу машины, она пристегнула ремень безопасности и, посмотрев в открытое лицо невольного попутчика, озорно сказала: - Что ж, поехали! Парень, бросив мимолетный взгляд в боковое зеркало, плавно вывел машину на полотно асфальта и увеличил скорость. Несколько минут они ехали молча, прежде чем молодой человек осмелился задать свой первый вопрос: - Боюсь быть назойливым, но скажите, что привело вас в такую, отдаленную от цивилизации местность? - Ну, здесь не такая уж глухомань, как вы утверждаете,- решила поддержать разговор Ляхова,- а еду я сюда устраиваться на работу. Постепенно они разговорились. По всему чувствовалось, что она понравилась молодому человеку, да и ей он был симпатичен. Это обстоятельство существенно облегчило поиск общей темы для разговора. В конце концов они познакомились и, оживленно беседуя, доехали до техникума. Аркадий, а именно так звали ее нового знакомого, остановил машину у столовой и, высадив Ляхову, услужливо подал ей дорожную сумку. Поблагодарив молодого человека, Ирина направилась к учебному корпусу. Машина, как бы мигнув ей на прощанье включенным поворотом, поехала дальше и вскоре скрылась за ближайшим строением. В эту минуту ей хотелось еще увидеть этого парня, она в душе сожалела, что дорога от Терновки оказалась столь короткой. С таким настроением она и вошла в приемную директора техникума. Поздоровавшись с секретарем, она объяснила девушке, кто она и что она хочет побеседовать с Козаковым. Секретарь попросила Ляхову подождать, а сама, поправив кофточку, скрылась за дверью кабинета директора. Ирина поставила на пол сумку и опустилась в одно из кресел, стоявших у стены. Прошло не более минуты, как дверь кабинета вновь открылась и на пороге появился улыбающийся Михаил Моисеевич. Он шагнул к Ляховой со словами: - Здравствуйте, Ирина Владимировна, рад вас видеть. - Здравствуйте,- засмущавшись, ответила математичка и поднялась из кресла. - Проходите в кабинет, там мы сможем побеседовать без помех,- пригласил директор. - Спасибо, Михаил Моисеевич,- поблагодарила его Ляхова и проследовала в кабинет. Закрыв дверь, Козаков со словами: - Присаживайтесь, уважаемая,- жестом указал на ближайшее к столу кресло, а сам прошел за письменный стол, на свое коронное место.- Как добрались до техникума, Ирина Владимировна? У нас в районе с автобусами большая напряженка. - Да, с общественным транспортом сейчас непонятные трудности, и мне пришлось ловить машину. - Почему вы не позвонили мне, я бы немедленно послал за вами свой служебный УАЗик? - Не стоит беспокоиться, я ожидала машину всего пятнадцать минут, не более,- успокоила Ляхова директора, явно тронутая его вниманием. - В следующий раз, когда у вас будут проблемы с транспортом, сразу звоните мне, хорошо? - Спасибо, я обязательно воспользуюсь вашим предложением,- засмущавшись, ответила она. Считая вопрос исчерпанным, Козаков решил сменить тему разговора. - Ирина Владимировна, вы, наверное, приехали для того, чтобы решить квартирный вопрос? - Совершенно верно, педнагрузку мы с вами обговорили в мой первый приезд, теперь осталась проблема с жильем. - Мы ее сумеем решить очень быстро и эффективно. Я обещал вам квартиру еще во время нашей первой встречи и сдержу свое слово. Чтобы у вас было спокойнее на душе, пойдемте, и вы посмотрите ее, так сказать, в натуре. Вы согласны, Ирина Владимировна? - Конечно, я собственно, за этим и приехала. - Тогда мы с вами сейчас пойдем в двадцатисемиквартирный дом и посмотрим резервную квартиру. Я только прикажу, чтобы мне принесли ключи. Улыбнувшись, он вызвал секретаршу и приказал ей найти своего заместителя Сафьянова у которого они находились в данный момент. Через пятнадцать минут ключи были на столе Козакова. Все это время он поддерживал разговор, расспрашивая Ляхову об учебе, семье. Во время беседы директор был сама любезность, его внимание и общительность даже чем-то импонировали молодой преподавательнице. В то время она даже не подозревала, насколько все это наиграно и как коварен и вероломен Михаил Моисеевич на самом деле. Эти, далеко не лучшие качества человеческого поведения, ей еще предстояло испытать на себе. Тогда она и не предполагала, что буквально несколько минут спустя ей предстоит увидеть истинное жестокое лицо этого похотливого руководителя. А пока, ничего не подозревая, Ляхова слушала Михаила Моисеевича, мысленно радуясь тому, что именно к такому душевному человеку она устраивается на работу. Наконец Козаков взял ключи в руку и, мило улыбнувшись, предложил: - Ну что, Ирина Владимировна, пойдемте смотреть квартиру. Уверен, она вам понравится. - Пойдемте,- согласилась Ляхова и поднялась из кресла, ободренная словами директора. * * * Начальник уголовного розыска Найденов стал рассказывать, как обнаружили труп Козакова Михаила Моисеевича: - Тело директора обнаружил рано утром кладовщик Макушин Дмитрий Сергеевич. Он оказался здесь, на месте убийства, в семь часов утра. - Вы поинтересовались, почему он пришел сюда и было ли это случайностью или нет?- сразу же уточнил Мошкин. - Да, товарищ полковник, я поинтересовался причиной его появления здесь в столь ранний час, и мне его доводы показались убедительными. - Какова же его мотивировка? - Дело в том, что в техникуме нет единого склада. Материальные ценности хранятся в пятишести местах и совершенно никак не охраняются. Вот Дмитрий Сергеевич рано утром обходит свои владения, смотрит на состояние запоров и только после этого идет на наряд со спокойной душой. Проделывает он это ежедневно и даже в выходные дни. Слушая Найденова, я одновременно для себя пометил в записной книжке: 1. узнать, какие отношения существовали между директором и кладовщиком; 2. действительно ли Макушин ежедневно рано утром совершает обход объектов, в которых хранятся материальные ценности? - Что предпринял Дмитрий Сергеевич, когда он обнаружил труп Козакова? - Он сразу же позвонил в милицию, а заместитель директора Кувшинов Борис Григорьевич находился здесь до нашего приезда. - Что удалось обнаружить на месте преступления? - Директора убили ударом ножа в грудь. На месте преступления практически ничего не нашли. Правда, один предмет все-таки нашли: это женский носовой платочек с оригинальным рисунком. На нем изображен красненький кораблик с синим парусом и ярко-желтое солнце. На нем имеются следы яркой губной помады. Имеет ли он какое-то отношение к убийству, еще предстоит установить, но нашли его в полутора- двух метрах от тела Михаила Моисеевича. - Что обнаружили еще? - Мы попробовали задействовать служебно-розыскную собаку, но эта попытка не увенчалась успехом. Видимо, после убийства прошло много времени, и запахи выветрились. Не среагировала она и на этот женский платочек. - Где этот платочек находится сейчас?- спросил я Найденова. - Сейчас он находится у одного из наших экспертов-криминалистов Северина. Я сделал соответствующую пометку в своей записной книжке. - Что еще удалось обнаружить?- мне уже не терпелось узнать все подробности случившегося преступления. - Кое-что мы обнаружили в карманах Михаила Моисеевича. - Перечислите, что именно,- попросил я. - В карманах пиджака и брюк обнаружены: авторучка, записная книжка, три ключа на брелке в виде головы черта, носовой платок и ... два презерватива иностранного производства. - Что, что?- переспросил я от неожиданности. - Не удивляйтесь, товарищ полковник, вы не ослышались, в левом кармане брюк Козакова действительно оказались презервативы французского изготовления. - Каков же возраст этого директора?- поинтересовался я. - Ему пятьдесят четыре неполных года, как говорится, мужик в самом соку. - Что еще удалось обнаружить? - Когда тело Козакова погрузили в машину и увезли в морг, на место происшествия приехал участковый инспектор Сухарев Петр Иванович. Вон, видите, за лощиной имеется здание - это очистные сооружения. Петр Иванович сообщил мне, что там работают четыре человека и с одним из них у Козакова сложились отношения личной неприязни. Он же предложил пойти и посмотреть, кто именно дежурил в эту роковую ночь. Я согласился, и мы вместе с участковым и еще двумя милиционерами пошли на очистные сооружения. - Кто, на ваш взгляд, больше способствовал обострению отношений: директор или слесарь?перебил я Найденова. - На этот вопрос я затрудняюсь ответить достоверно, но Сухарев утверждает, что во всем виноват слесарь Алехин. - Продолжайте рассказ,- попросил я капитана. - Само здание очистных сооружений небольшое, одноэтажное, с одной дверью. Когда мы пришли туда дверь была заперта на врезной замок и было непонятно, закрыта она изнутри или снаружи. Участковый стал стучать в дверь, а я обратил внимание на то, что на дверной ручке виднелись явные следы крови. Это меня, естественно, насторожило. Два милиционера прохаживались перед зданием, ожидая моих указаний, и вдруг один из них позвал меня. Когда я повернулся на зов, сержант Афанасьев сидел на корточках перед водопроводной трубой с краном, выходящей через стену из здания. - Подойдите сюда, товарищ капитан,- позвал он меня. - Что там у тебя?- недовольно пробурчал я, но все же подошел к нему. Сержант указал мне пальцем на лежащий у стены силикатный кирпич, на котором виднелись капли крови. Я наклонился и отодвинул кирпич - за ним лежал окровавленный нож с наборной ручкой. Я понял, что именно им было совершено убийство. Сержант уже хотел поднять нож, но я остановил его, сказав, что прежде его должен осмотреть эксперт. Не успел я договорить, как в замке послышался щелчок и дверь открылась. В дверях появился худой рослый мужчина. Его заспанное лицо и взлохмаченные волосы говорили о том, что он только что проснулся. Увидев участкового, он, не здороваясь, грубо спросил: - Что тебе нужно? Сухарев, внешне не возмутившись, спросил слесаря: - Алехин, скажи, кто дежурил сегодняшнюю ночь на очистных сооружениях. - Я вчера вечером в пять часов заступил в смену и буду работать сутки, до сегодняшнего вечера. - Значит дежурил ты? - Да я, а что-то случилось? - А почему вы решили, что что-то случилось?- вмешался в разговор я. - Ну и что он вам, капитан, ответил на это?- не удержался от вопроса я. Алехин ухмыльнулся и сказал: "Не надо держать меня за дурака. Если приходят четыре милиционера, то не для того, чтобы пожелать мне доброго утра". Сделав паузу, он добавил: "Или я неправильно мыслю?" - Наверное, правильно, но я хочу спросить вас, а ночью приходил сюда кто-нибудь из посторонних? Алехин, размышляя, провел рукой по взлохмаченной шевелюре и только потом ответил: - Нет, кроме меня, здесь никого не было. - Тогда разреши нам пройти внутрь и убедиться в этом самим,- попросил его участковый. - Опять желаете сделать несанкционированный обыск,- недовольно пробурчал слесарь и, повернувшись, пошел внутрь помещения. * * * Всю дорогу к двадцатисемиквартирному дому Козаков оживленно рассказывал математичке веселые истории из своей райкомовской жизни. Так и пришли они к трехэтажному дому, где и находилась резервная квартира. Войдя в средний подъезд, они поднялись по лестнице на второй этаж и остановились перед дверью с цифрой восемь. Повозившись с замком, Козаков открыл квартиру и пригласил Ирину Владимировну внутрь. - Проходите, осматривайте свое жилище. Квартира была двухкомнатной, улучшенной планировки, с раздельным санузлом. О такой квартире Ляхова не смела даже думать во сне. Окна зала выходили на юг, и комната была буквально залита ярким солнечным светом. Чистые полы, свежие обои на стенах, отсутствие мебели способствовали необычному восприятию пространства. Квартира выглядела объемной и сказочно красивой. - Неужели здесь буду жить я?- то ли спросила, то ли воскликнула от изумления Ляхова. Михаил Моисеевич демонстративно, с долей веселого артистизма развел руками и, улыбнувшись, сказал: - Отвечу однозначно: она теперь ваша. Можете вселяться сюда хоть сегодня. - Спасибо,- несколько растерявшись, произнесла женщина и, помедлив, добавила:- Но чем я обставлю такую просторную квартиру. - Не беспокойтесь, кое-что из мебели я смогу вам выписать по сравнительно низким ценам, ну а что-то вы купите сами. Постараюсь оказать вам материальную помощь на обустройство. - Михаил Моисеевич, я и не знаю, как мне вас благодарить за оказанное внимание и доверие. - Да полноте, Ирина Владимировна, мне просто хорошо на душе оттого, что я смог доставить вам радость в жизни, поднял настроение. Смею надеяться, что и вы отнесетесь ко мне подобным образом, окажись я в затруднительном положении. - Конечно, я всегда буду вам благодарна за ваше доброе сердце и отцовское покровительство,с чувством ответила женщина, все еще находясь под впечатлением от шикарной квартиры. - Вот и чудненько,- промолвил Михаил Моисеевич окидывая взором Ляхову с головы до пят.Я понимаю, что вселиться сюда сразу будет для вас затруднительно. Поэтому месяц-два вы можете пожить в общежитии в комнате для приезжих, а когда обживете квартиру, то переедете сюда. Думаю, вас это устроит? - Лучший вариант трудно даже придумать. - Если так, то пойдемте в общежитие, посмотрим гостевую комнату, где вам придется пожить первое время. - Пойдемте,- покорно согласилась Ирина Владимировна. Выйдя на лестничную площадку, Козаков запер квартиру и, повернувшись, протянул ключи Ляховой. Этот жест застал ее врасплох, она не была готова к такому проявлению великодушия. Увидев растерянность в глазах молодой преподавательницы, Козаков сказал: - Берите - квартира ваша. Совместное решение администрации и профсоюза мы оформим завтрашним числом. Приняв ключи из рук директора она вновь поблагодарила его и чуть не расплакалась от избытка чувств. Но директор уже ступил на лестничный пролет, и Ирина Владимировна, сдерживая слезы благодарности, последовала за ним. Выйдя на улицу, Михаил Моисеевич замедлил шаг, чтобы Ляхова смогла нагнать его. Когда она поравнялась с ним, Козаков предложил: - А сейчас пойдемте, я покажу комнату для приезжих, где вам, очевидно придется обитать первое время. - Хорошо, пошли,- согласилась Ирина Владимировна, все еще держа в руке ключ от квартиры. Слова директора вернули ее к действительности, и она спрятала ключи в дамскую сумочку, ремень которой был эффектно перекинут через левое плечо. Так и шли они по тротуару рядышком, Михаил Моисеевич увлеченно рассказывал, с каким трудом ему удалось построить пятиэтажное женское общежитие, Ляхова рассеянно слушала его, все еще находясь под впечатлением только что увиденной квартиры. Ирина Владимировна все еще не верила свалившемуся на нее так внезапно счастью. Ступив на порожки общежития, Козаков сказал: - А теперь, Ирина Владимировна, давайте зайдем сюда и посмотрим комнату. - Пойдемте, я готова,- откликнулась она на слова директора. - Это прекрасно, что ты готова,- двусмысленно произнес он и, открыв дверь, услужливо пропустил Ляхову. Вахтер, увидев входившего Михаила Моисеевича, привстал со стула и поздоровался, почтительно склонив голову. Козаков с минуту расспрашивал его о чем-то, а потом попросил ключ от комнаты приезжих. При этом он сказал, что в ней будет проживать молодой преподаватель математики и, указав рукой на Ляхову, как бы представил ее уже не молодому вахтеру. Комната располагалась в конце длинного коридора. Когда они шли к ней по гулкому, только что выкрашенному полу, Ирина Владимировна и представить себе не могла, как будут развиваться события дальше. Подойдя к двери, Михаил Моисеевич быстро отпер и, улыбнувшись, гостеприимно распахнул ее перед Ляховой. Ей ничего не оставалось как войти в комнату. В ней было все необходимое: холодильник, телевизор, мягкие диван и кресла, а в углу стояла аккуратно заправленная цветным покрывалом полутороспальная кровать. Ляхову не насторожило и то, что директор прикрывая дверь изнутри, как бы нечаянно защелкнул ее на английский замок. Осматривая внутренний интерьер комнаты для приезжих Ляхова подошла к широкому окну из которого открывался прекрасный вид на белоствольные березки, растущие неподалеку. - Вам здесь нравится?- спросил Михаил Моисеевич. - Очень,- не оборачиваясь, произнесла Ляхова. - Вы мне, Ирина Владимировна, тоже очень нравитесь,- вдруг неожиданно сказал Козаков и, шагнув, обнял ее сзади. Его руки осторожно и вместе с тем требовательно легли на ее высокую грудь. Обомлев от неожиданности, она первое время не могла вымолвить ни одного слова, наглая выходка директора как бы парализовала ее волю к сопротивлению. Михаил Моисеевич минутное замешательство Ляховой понял по своему и его руки с жадностью впились в упруги груди Ирины Владимировны. Тяжело дыша от охватившего его возбуждения, он проворно расстегнул верхние пуговички кофты и забрался к ней в лифчик. Только тут Ляхова пришла в себя и, освободившись от объятий, повернулась лицом к Козакову стыдливо прикрывая обнаженную грудь обеими руками. - Что вы себе позволяете?- со страхом и возмущением в голосе спросила она, все еще надеясь остановить директора. Но Михаила Моисеевича, что называется, понесло. Он, предчувствуя все прелести молодого и прекрасного тела женщины, подхватил ее на руки и понес к стоящей неподалеку кровати. Она, не зная, что ей делать, все еще старательно прикрывала руками обнаженную грудь. Козаков не очень бережно опустил Ляхову на постель и навалился на нее всем своим телом. Ирина Владимировна попыталась закричать, позвать на помощь, но директор поймал ее нежные губы в страстном поцелуе. Ее чуть не стошнило, когда Михаил Моисеевич засунул в рот Ляховой толстый и липкий от обилия слюны язык. Она попыталась вырваться, но он, силой удерживая ее, уже запустил руку под юбку, пытаясь стянуть с нее тонкие ажурные трусики. Наглость, внезапность и напор сделали свое дело. Ирина Владимировна сопротивлялась, как могла, но в конце концов вынуждена была уступить грубой мужской силе. * * * Мошкин налил себе в бокал вина и, сделав несколько глотков, закурил. Откинувшись в кресле и глубоко затянувшись, он перевел взгляд на Дьячкова. - Ну, что ты скажешь о моем рассказе - он интересен тебе? Сергей поставил свой бокал на стол и с выражением сказал: - Это очень любопытное и необычайное убийство, и я с интересом буду следить за ходом расследования. - Если так, то я продолжу свой рассказ. Капитан Найденов, участковый Сухарев и один из милиционеров стали проводить досмотр. Ничего существенного не обнаружили, но в дежурной комнате нашли тряпку, на которой виднелись явные следы крови. Предположительно Алехин вытирал о нее окровавленные руки. Найденов распорядился Алехина взять под арест, а тряпку со следами крови и нож отправили на экспертизу. С окровавленной дверной ручки эксперт снял отпечатки пальцев, чтобы в дальнейшем определить, кому они принадлежали. - А не поторопились вы с арестом Алехина?- спросил я капитана. - Нет, товарищ полковник, не поторопились. Самое важное доказательство причастности слесаря к убийству директора предъявил он сам. - Я что-то не понимаю вас? - Дело в том, что, когда ему показали нож, он признался, что он принадлежал ему. Вот это обстоятельство и заставило меня принять решение о задержании Алехина. А вы по-другому понимаете?- не удержался от вопроса Найденов. Видимо, и у него в душе были какие-то сомнения в отношении Алехина. - Исходя из имеющихся и известных нам обстоятельств вы поступали правильно,- успокоил я капитана. Тот от моих слов немного взбодрился. - Товарищ полковник, разрешите обратится к товарищу капитану? - Обращайтесь,- разрешил я и достал из кармана пачку сигарет. Образовавшуюся паузу в нашей беседе я решил использовать себе на пользу - выкурить сигарету. Милиционер между тем доложил Найденову, что все люди, у которых находятся ключи от всех помещений бани, явились и можно приступить к осмотру здания изнутри. Капитан отпустил милиционера и, повернувшись ко мне, спросил: - Товарищ полковник, вы будете осматривать помещения? По выражению его лица было видно, что Найденов никак не поймет, для чего мне нужен этот осмотр. Честно говоря, я и сам не знал, что буду искать в этом здании, но интуиция подсказывала мне, что директор в поздний час оказался здесь не случайно. Нужно обязательно найти эту причину, возможно, она и поможет нам выйти на убийцу. В то, что убийцей являлся слесарь Алехин, мне почему-то не очень верилось, но это опять интуитивно. - А почему не верилось?- перебил Мошкина Сергей Сергеевич. - Не мог настоящий убийца в трезвом виде бросить на виду у всех окровавленный нож, а сам пойти и безмятежно спать. Даже допустим, что это убийство директора - дело его рук, но какой резон ему признаваться, что это его нож? Нет, версия о том, что убийца -Алехин, как-то не вязалась, но и отбрасывать ее напрочь было бы глупо. - Конечно, пойдемте посмотрим, что там внутри,- ответил я Найденову, и мы пошли в направлении ближайшей двери. Это оказалась прачечная, и мне пришлось увидеть всю технологическую цепочку, которую проходит белье, начиная от замачивания и кончая гладильной доской. Как ни старался я, но ничего подозрительного или заслуживающего внимания, не обнаружил. Выйдя на улицу, мы с капитаном направились к открытой двери, которая вела в кладовую, официально называемую бельевым складом. Из небольшого коридора мы попали в проходную комнату, где стояли три стула и стол с какими-то бумагами и амбарной книгой. Часть проходной комнаты была отгорожена импровизированной ширмой из однотонных штор шоколадного цвета. Не останавливаясь, мы сразу прошли в большую комнату, в большую комнату сплошь уставленную стеллажами, на которых ровными стопами лежало новое белье. Кроме белья стеллажей и лестницы-стремянки в этом хранилище ничего постороннего не было. Уже выходя на улицу и вновь оказавшись в проходной комнате, я непроизвольно отодвинул штору, чтобы взглянуть на то, что она скрывала. Там находилась деревянная кровать полутораспалка, аккуратно заправленная голубым верблюжьем одеялом, в головах красовались две пышно взбитые подушки. Напротив кровати стояли два мягких стула с резными спинками. Здесь же находилась тумбочка застеленная белой салфеткой, поверх которой на подносе, стоял графин с водой и два тонкостенных стакана, перевернутых вверх дном. Сделав шаг, я открыл тумбочку - на нижней полке стояли две бутылки спиртного с иностранными яркими этикетками, а на верхней лежала большая коробка конфет перетянутая алой лентой. Выдвинув коробку наполовину, я прочитал название "Птичье молоко"- это были конфеты-прима воронежской кондитерской фабрики. Задвинув коробку на место, я закрыл тумбочку и, выпрямившись, вышел из-за ширмы к Найденову, который от нечего делать листал амбарную книгу, лежащую на столе. Увидев, что я закончил осмотр, он захлопнул книгу и хотел было направиться к выходу, но я остановил его вопросом: - А Макушин Дмитрий Сергеевич сейчас находится здесь? - Да, он здесь. - Позовите его сюда, мне нужно задать ему несколько вопросов. А вас, Вячеслав Федорович, я попрошу за время моей беседы с кладовщиком, найти и принести сюда ключи, которые были найдены в кармане убитого. - Сейчас сделаю,- пообещал капитан и вышел на улицу. Я постоял немного, а потом выдвинул стул из-под стола и уселся на него. Макушин вошел буквально через минуту и в нерешительности остановился, едва переступив порог проходной комнаты. Посмотрев на меня, он как-то нерешительно поздоровался. - Проходите, Дмитрий Сергеевич, присаживайтесь, у меня будет к вам несколько вопросов. Макушину на внешний вид было чуть более пятидесяти. Лицо кладовщика пересекал шрам, который он, видимо, получил в детстве. Веко левого глаза постоянно пульсировало от нервного тика. Макушин уселся на стул по другую сторону стола и, посмотрев на меня, взволнованным голосом сказал: - Я слушаю вас. - Вот здесь у вас за ширмой установлена кровать, скажите, для чего она здесь? Кладовщик немного замешкался, его лицо, искаженное шрамом, стало еще страшнее, но он пересилил себя и с придыханием сказал: - Я ее поставил сюда для себя. Поймите меня правильно: иногда так намотаешься за день, что и ног под собой не чуешь, вот и приляжешь на десять-пятнадцать минут,- поспешно добавил он. - А далеко отсюда находится ваша квартира?- поинтересовался я у него. - Нет, недалеко, в пяти минутах ходьбы средним шагом. - Может, было бы проще не устанавливать здесь кровать, а идти отдыхать дома? - Вы не учитываете одно обстоятельство. - Какое же?- поинтересовался я. - Дома - жена, а она сделает все, чтобы занять меня работой. - По вашим ответам я вижу, что вы не желаете рассказывать мне все чистосердечно. Нервный тик на лице кладовщика усилился, но он постарался взять себя в руки и как можно спокойнее ответил: - Поверьте, я говорю вам только правду, мне нет резона обманывать вас. - Ладно, пусть будет так, но вы вынуждаете меня поступать по-другому. Моя, плохо прикрытая угроза не возымела на Дмитрия Сергеевича никакого действия. * * * Когда, закончив терзать ее молодое и беззащитное тело, Михаил Моисеевич неуклюже сполз с нее, Ирина Владимировна дала волю слезам. Глухие рыдания Ляховой ничуть не тронули его. Застегнув расстегнутую ширинку, он быстро привел себя в порядок. С целью проверки надлежащего вида он быстро подошел к висевшему на стене зеркалу. Убедившись, что воротничек рубашки не помялся, Козаков поправил галстук и обернулся к лежащей на кровати Ирине Владимировне. Она плакала закрыв лицо руками. Ее длинны, в черных чулках ноги, оголенные по самый пояс, являли собой прекрасное зрелище, и Козакову стало вдвойне приятнее от сознания того, что он только что владел этой прелестью. Подойдя поближе, он набросил край покрывала на оголенное тело Ляховой. - Перестань реветь и приведи себя в порядок. Стоит ли закатывать истерику по пустякам, ведь это обычная жизненная ситуация. - Какой же вы мерзкий человек, я была о вас лучшего мнения,- сдерживая рыдания, выкрикнула Ирина Владимировна. - Я тоже ожидал подтверждения твоей порядочности, но, видимо, воронежские парни не так уж редко заглядывали к тебе под юбку. Произнося эти слова, Михаил Моисеевич вложил в них столько желчи, что Ляхова не могла не среагировать. Размазывая слезы по лицу,она приподнялась на локтях, и глядя в лицо насильника, с выражением сказала: - Да вы просто животное и знайте - я ненавижу вас! Козакова это ничуть не смутило. Он как ни в чем не бывало подошел к столу и выложил на него ключ от комнаты для приезжих. После чего директор направился к двери, но прежде чем открыть ее, он, не оборачиваясь, сказал: - Сейчас ты расстроена и несешь бог весть что, но уверен, у тебя будет время пересмотреть свое отношение ко мне. Надеюсь, мы будем более, чем друзья. Ирина Владимировна задохнулась от злости, но все-таки нашлась и прошипела сквозь зубы: - Об этом не может быть и речи. Знайте, вы мне до тошноты противны. Но Козаков, не слушая последних слов Ирины Владимировны, уже вышел из комнаты. Дверь за ним закрылась, о чем возвестил щелкнувший на прощание английский замок. Оставшись одна, оскорбленная и униженная Ляхова дала волю слезам. Это были самые тяжелые минуты ее жизни. Даже сейчас, по прошествии двух лет, Ирина Владимировна без содрогания и внутренней жалости к себе не могла вспомнить тот ужасный миг. Она лежала на кровати обессиленная и опустошенная, и тогда ей казалось, что жизнь теряет свой смысл, что она не сможет перенести случившееся. От нахлынувших воспоминаний у нее на глазах выступили слезы. Какое-то время тогда она решала, жить ей или не жить, но потом усилием воли отогнала навязчивую мысль. Следующим ее желанием было немедленно встать и, взяв свои еще не распакованные пожитки, навсегда уехать из этого проклятого Богом техникума. Спустя какое-то время она отвергла, как неприемлемое, и это решение. Ей не хотелось терять квартиру, которую она осматривала всего несколько минут назад. Кроме того, после институтской скамьи в ней жило неуемное желание работать, ежедневно выкладываться на уроках, передавая свои знания учащимся. Ляховой понравилось и живописное место, где располагался техникум, и сдержанная красота среднерусского черноземья, окружающая поселок. Ее устраивало все, кроме этого мерзавца-директора, который с такой наглостью и беспардонностью овладел ею. В конце концов, под утро она успокоилась, и только неуемная злость, распиравшая грудь изнутри, взывала к мщению. Ирина Владимировна решила, что, наперекор сложившимся обстоятельствам, останется работать в техникуме, а Козакову она при случае постарается отплатить за его "гостеприимство" и внимание к ее особе. Если бы она знала тогда, какое испытание ей уготовила судьба и сколько горестных минут предстоит ей еще пережить, то, наверное, не осталась бы в техникуме и на один день. Смирив гордыню, она с первого сентября приступила к работе на полную ставку математика. Первые дни взгляд любого человека, останавливавшийся на ней, больно отдавался в сердце, Ирине Владимировне казалось, что все знают о ее недавней близости с директором. Сам Михаил Моисеевич не проявлял к ней никакого внимания, и это обстоятельство ее несколько радовало. Работа с учащимися захватила ее с первых же дней, что в большей степени и способствовало ее душевному и моральному выздоровлению. В середине сентября в клубе техникума проводили вечер первокурсника, после которого была дискотека. На празднество были приглашены многие преподаватели, в том числе и Ирина Владимировна. Они не только принимали активное участие в культурной программе вечера, но своим присутствием обеспечивали проведение мероприятий на высоком эстетическом и нравственном уровне. Хоть и не было у Ляховой настроения, но, в силу вышеперечисленного, на дискотеку она осталась. Нет, она совсем не собиралась танцевать, но тайное желание послушать музыку у нее было. Разместившись на диванчике, стоящем неподалеку от входа, Ирина Владимировна, полузакрыв глаза, слушала знакомые мелодии. Они навевали на нее воспоминания о беззаботной студенческой жизни и мысленно возвращали в стены института, где она была так счастлива. Приглушенный свет в зале создавал особую атмосферу, позволяя молодежи чувствовать себя более раскованно. От избытка нахлынувших чувств на ее длинных ресницах навернулись слезы. Легко ранимая женская душа никак не могла избавиться от перенесенного унижения, варварски совершенного над ней Козаковым. Она уже была готова разрыдаться , но этому помешала преподавательница Климинченко, которая сидела рядом с Ириной Владимировной. После предварительного толчка локтем в бок она наклонилась к уху Ляховой и стала оживленно ей что-то втолковывать. Громкая ритмичная музыка мешала Ирине вникнуть в суть сказанного, но из добрых побуждений она на всякий случай поддакивала Клаве, боясь, что последняя может заметить ее состояние. Танец неожиданно закончился, и молодежь стала медленно освобождать центр зала, рассредоточиваясь по его периметру. После небольшой паузы музыка заиграла вновь. На этот раз это было танго. Молодые люди парами медленно и торжественно стали заполнять танцевальное поле Дома культуры. Ирина Владимировна сквозь слезы смотрела на них завистливым взглядом, внутренне желая оказаться среди танцующих пар. Состояние было настолько впечатляющим, что она готова была подняться и покинуть зал, чтобы никто не мог увидеть ее слез. И вдруг, словно всевышний услышал стон ее души и решил отвлечь молодую женщину от грустных мыслей. Перед Ляховой остановился мужчина, явно желающий пригласить ее на танго. Ирина Владимировна невольно подняла глаза и обомлела от удивления. Перед ней стоял тот самый парень, который подвозил ее месяц назад к сельскохозяйственному техникуму. Когда их взгляды встретились он немного склонил голову и улыбнувшись, сказал: - Разрешите пригласить вас на танец? - Пожалуйста,- засмущавшись, пролепетала она и, поднявшись с диванчика, протянула кавалеру свою руку. Он бережно, принял ее маленькую ладонь и повел Ирину Владимировну в круг танцующих. Она шла, увлекаемая сильной рукой партнера, все еще не смея верить, что это тот самый Аркадий, о котором она с надеждой вспоминала почти ежедневно весь последний месяц. * * * Поведение Макушина несколько взвинтило нервы, но, стараясь внешне не показывать, этого я попросил кладовщика оставаться на месте, а сам вышел на улицу. Капитан Найденов ожидал меня неподалеку, держа в руках прозрачный полиэтиленовый мешочек с предметами, извлеченными из карманов убитого директора. - Вячеслав Федорович, дайте мне ключи Козакова,- попросил я начальника местного уголовного розыска. - Подождите одну минуту,- сказал тот и раскрыл мешочек. Достав ключи, он протянул их мне, держа всю связку за брелок. Приняв их из рук капитана, я вернулся в помещение, где сидел кладовщик. Он немного успокоился и теперь пытался угадать, какую еще "гадость" могу преподнести ему я. Когда я усаживался на тот самый стул Дмитрий Сергеевич, стреляя глазками по сторонам, боялся встретиться со мной взглядом. Долго не церемонясь, я положил ключи на стол одновременно с вопросом: - Вам знакомы эти ключи? Кладовщик слегка наклонился, чтобы рассмотреть их, и на какое-то мгновение задержался в этой позе. Потом, выпрямившись, он решительно сказал: - Нет, они мне не знакомы. - Не торопитесь с ответом, посмотрите внимательно, возможно, какой-то из ключей покажется вам знакомым? Кладовщик вновь наклонился и, протянув руку, хотел даже взять их, но не сделал этого, а лишь спросил: - Можно мне разглядеть их по лучше? - Конечно,- разрешил я, и только после этого ключи попали к нему в руки. Дмитрий Сергеевич самым тщательным образом рассмотрел каждый ключик и только потом положил их на стол. - Ну, не обнаружили среди них знакомого вам ключа?- спросил я его. - На внешний вид ключи очень трудно сравнивать, уж очень много похожих замков выпускает наша промышленность. Я по внешнему виду ключи не запоминаю, а делаю на них метки напильником или керном и только по своим меткам различаю ключи. - Покажите мне ключ от этого помещения,- попросил я Макушина. Тот достал из бокового кармана пиджака увесистую связку ключей. Отыскав нужный, он показал его мне и сказал: - Вот смотрите, на ключе от этого склада стоят три накерненные точки. - Сравните этот ключ с тремя ключами, лежащими перед вами. Дмитрий Сергеевич послушно выполнил эту просьбу. Убедившись, что один из ключей лежащих на столе, точная копия того, что был у него в руках, он спросил: - А кому принадлежат эти ключи? - Ваш вопрос звучит так, что вы знаете, кому они принадлежали, и мне хотелось бы услышать объяснения на этот счет. Чтобы вам была понятна моя настоятельная просьба, я кое-что вам поясню. Для меня совершенно понятно, что вы причастны к убийству директора. Об этом свидетельствует несколько фактов, главными из которых являются: а - наличие у Козакова ключа от этого складского помещения; б - то, что именно вы обнаружили рано утром убитого Михаила Моисеевича; в - вы сознательно что-то от меня утаиваете. Чтобы я не подозревал вас, объясните мне чистосердечно, как этот ключ оказался у директора и для чего он был ему нужен? Только не говорите мне, что вы не знали ничего о наличии ключа у Михаила Моисеевича. Поверьте, мои подозрения очень серьезны и свидетельствуют не в вашу пользу. Так что развейте все сомнения, правдиво ответив на мои вопросы. Мои слова возымели действие, с минуту помолчав, Макушин сказал: - Хорошо, я все скажу, утаивать что-либо уже не имеет смысла. - Дмитрий Сергеевич, вы приняли единственно верное решение,- подбодрил я его. Погладив пальцами дергающееся веко, кладовщик заговорил: - Ключ от этого помещения Михаил Моисеевич взял у меня сразу же, как только здесь организовали склад для белья. - Как же он мотивировал это?- спросил я Макушина, желая помочь ему разговориться. - Вначале он заставил меня организовать здесь уголок отдыха, а уж потом попросил дать ему ключ для разговора с нужным человеком. - Как давно это произошло? - Вот уже пять лет как действует это тайное гнездышко. Ключ директор оставил у себя и стал бывать здесь чаще всего ночью, тогда, когда ему это было нужно. Постепенно мне вменилось в обязанности смена постельного белья, приобретение спиртных напитков, конфет. Получилось так, что моими руками он организовал здесь комнату свиданий. - А вас не унижало то положение, в которое поставил вас директор? Прежде чем ответить, Дмитрий Сергеевич придержал рукой дергающееся веко, и только уняв нервный тик, продолжил: - Конечно, меня это унижало, но я не мог противиться воле Козакова. - Почему, что вам мешало отказаться от этого постыдного поручения? - Все объясняется просто, я материально ответственное лицо, а наш директор был человеком властным и безжалостным. Заметь он, что мне не нравится его увлечение, я моментально бы лишился работы, а об отказе в открытой форме и мечтать не приходилось. - Как же он ухитрился держать вас в таком страхе?- удивился я. - Михаил Моисеевич умел держать людей в повиновении, научился он этому искусству за долгое время работы в райкоме КПСС. Коммунисты ведь, в первую очередь, заботились не о благополучии простых людей, а о полном всеохватывающем контроле над ними. Безжалостно преследовались не только те, кто откровенно говорил, но и те, кто даже тайно вольнодумствовал. Многие люди в нашем техникуме выполняли явные прихоти директора, все видели и знали это, но никто не смел противиться его капризам в открытую. - Как это ему удавалось?- спросил я, заинтригованный словами Макушина. - К каждому работнику, будь он простым рабочим или преподавателем-кандидатом наук, Михаил Моисеевич имел индивидуальный подход и никогда не повторялся. Каким образом он каждого конкретного человека ставил в зависимость, я, конечно же, знать не могу, но думаю общим критерием для всех был страх. Ведь именно страх за работу, карьеру, благополучие в семье и заставляет человека поступать не так, как он хочет и может, а вопреки этому. Как именно он влиял на меня, могу вам поведать достоверно. - Пожалуйста, если вас это не затруднит,- скорее попросил его я, чем просто согласился выслушать. - У меня в подотчете находится большое количество материальных ценностей, на многие сотни тысяч рублей. Отпускать эти ценности я могу только по накладной, подписанной директором и главным бухгалтером. Но Козаков широко практиковал отпуск ценностей без оформления документов, а просто по одному его устному распоряжению. Потом приходилось за ним долго ходить, чтобы как-то списать ценности, а он подписывал такие документы с великой неохотой и лишь тогда, когда был в добром расположении духа. Вот и приходилось его ублажать, таким образом добиваясь его расположения к себе. Прислуживать было тошно и гадко, но я с этим мирился, потому что знал, как другие, вот на этой постели платили своим телом, добиваясь доброго расположения директора к себе. * * * Аркадий положил свою руку на талию Ляховой и, ловко лавируя среди танцующих пар, повел ее в медленном танце. Машинально повинуясь партнеру, Ирина Владимировна все еще не могла поверить в то, что танцует со своим недавним автопопутчиком. Она вдруг всем своим существом поняла, что появился здесь он не случайно, а именно из-за нее. Они проделали несколько па в молчании, но, поняв, что пауза слишком затянулась, Аркадий, немного наклонившись к уху Ляховой, заговорил: - Ирина, вы, наверное, не ожидали увидеть меня здесь? - Честно говоря, не ожидала,- машинально ответила она, боясь заглянуть в глаза партнеру. Сердце ее учащенно билось в груди, и она всеми силами старалась не выдать своего волнения Аркадию. Но, видимо, ей это не удалось, он почувствовал внутренний трепет женщины. - Ирина, вы чем-то взволнованы?- глядя ей в лицо спросил он. - Да, у меня сегодня был трудный день, так же не поднимая глаз, ответила Ирина Владимировна. С минуту они помолчали, каждый думая о своем, но Аркадий, легко двигаясь в такт музыке, вновь заговорил: - Ирина, не знаю, как вы, а я чувствую себя немного не в своей тарелке, когда вижу, с каким любопытством пялится на нас танцующая молодежь. Среагировав на эти слова, она обвела взглядом танцующие пары. Большинство были увлечены или танцем или своими партнерами, но вот присутствующие на вечере преподаватели все как один с интересом смотрели именно на них. Не понимая беспокойства Аркадия, она сказала: - Не вижу ничего плохого в том, что кто-то смотрит на нас. Видимо, вы здесь не частый гость? - Действительно, я здесь чуть ли не впервые, вот и привлек пристальное внимание жителей. К вам-то они пригляделись, а я редко попадаюсь им на глаза. После этих слов щеки Аркадия покрылись румянцем - он явно смущался. - Ничего в этом страшного нет, простое любопытство, не более,- попыталась успокоить его Ляхова. - Ирина, а может, мы не будем мозолить глаза аборигенам и покинем шумный вечер? Поняв намерения Аркадия, она тем не менее спросила: - Что вы имеете в виду? - Предлагаю вам погулять со мной по аллеям парка и поговорить в более спокойной обстановке. Согласны? Как ни хотелось Ляховой еще потанцевать, но она, поборов желание, произнесла: - Согласна. - Только давайте выйдем из клуба порознь, чтобы лишний раз не интриговать местных сплетниц,- предложил Аркадий. Его предложение ей понравилось, и она кивнула в знак согласия. - Я выйду сразу, а вы пятью минутами позже. С нетерпением буду ожидать вас на входе. Кивком головы Ирина вновь подтвердила, что принимает предложение молодого человека. Аркадий сразу же направился к выходу, и девушка несколько мгновений провожала его взглядом. После того как он скрылся в дверях, она быстро окинула взором всех сидящих преподавателей, пытаясь определить, кто из них видел ее разговор с Аркадием. Ирина несколько успокоилась, когда поняла, что все внимание присутствующих было сосредоточено на танцующей молодежи. Не встретив на себе ни одного любопытного взгляда, Ляхова присела на диванчик рядом с преподавателем биологии. Перекинувшись с ним парой ничего не значащих фраз, она спросила, который час. Тот, посмотрев на часы, назвал время. Сказав, что уже поздно и ей нужно подготовиться к завтрашним урокам, Ляхова поднялась с диванчика и направилась к выходу. Протиснувшись сквозь толпившихся в фойе учащихся, она вышла на высокое крыльцо Дома культуры, которое ярко освещалось двумя электролампами. Сойдя по ступеням вниз, Ирина остановилась, дожидаясь, когда глаза привыкнут к темноте. Прошло несколько мгновений, прежде чем она увидела Аркадия, курившего в начале аллеи. Ляхова интуитивно заторопилась к нему. Он стоял, поджидая ее, и, когда Ирина подошла поближе торопливо затушил сигарету. - Я заставила тебя долго ждать?- вопросом извинилась она. - Нет, мое ожидание не было долгим - я едва успел выкурить сигарету. Поддерживая непринужденный разговор, они медленно шли по центральной аллее старого парка, который был заложен много лет назад первыми выпускниками техникума. Начинающаяся ночь обещала быть прекрасной. Высокое безоблачное небо было обильно усыпано яркими и потому нереальными звездами. Могучие деревья своими разросшимися кронами поддерживали небосвод, как бы оберегая идущих по аллее от тяжести и невзгод окружающего мира. Внизу было темно, среди деревьев гулял легкий прохладный ветерок и Ирина невольно держалась поближе к своему спутнику. При ходьбе она часто касалась руки Аркадия. Парк был тихим, спокойным, на аллеях было пустынно, большинство молодежи находилось на дискотеке. На боковой дорожке внезапно появилась влюбленная парочка, с которой они чуть не столкнулись. От неожиданности Ирина инстинктивно схватилась за руку Аркадия, которую уже не отпускала все время, пока они гуляли по парку. Он, видимо, хорошо знал расположение аллей, потому что они за все время прогулки больше не встретили ни одного человека. Ляхова непринужденно, с охотой поддерживала разговор, но параллельно этому мучительно искала ответ на мучивший ее вопрос. Почему Аркадий так поспешно увел ее с дискотеки, почему они гуляют по самым глухим аллеям парка? Интуитивно она чувствовала, что он с ней явно не хочет долго находиться на глазах у студентов и жителей техникума. Было в этом что-то настораживающее. Спросить об этом напрямую у Аркадия, в первый же вечер она считала делом неудобным. Тогда Ляхова решила, что в следующее свидание, а что оно будет она не сомневалась, обязательно выяснить причину столь странного поведения Аркадия. Музыка, которая здесь, в дальней аллее парка, еле слышалась, вдруг неожиданно смолкла, и вместо нее зазвучали веселые голоса студентов, с шумом покидавших Дом культуры. Ирина Владимировна поняла, что наступило одиннадцать часов, а именно в это время учащиеся должны были возвращаться в общежитие. Пора было и ей идти к себе на квартиру, о чем она тут же сказала Аркадию. При этом Ляхова зябко повела плечами, ссылаясь на то, что ночной воздух под покровом деревьев стал значительно прохладнее. Аркадий предложил ей свой костюм, но она вежливо отказалась. Ему ничего не оставалось, как согласиться с пожеланием своей попутчицы. Они снова вышли на главную аллею и направились к выходу из парка. Когда они вышли на прилегающую улицу, Ляхова уже хотела направиться в сторону трехэтажки, но Аркадий придержал ее за руку и сказал: - У меня здесь машина, и я смогу вас подвезти, тем более мне это по пути. Присмотревшись, она заметила машину, которая стояла на обочине под кроной развесистой ивы. - Хорошо,- согласилась она и вновь повела зябко плечами на мгновение представив, что через секунду окажется в теплом салоне автомобиля. Подойдя к машине, Аркадий отпер водительскую дверцу и, опустившись на сиденье, распахнул дверцу перед Ириной Владимировной. Когда она села рядом, он запустил двигатель и плавно тронул машину с места. Через две-три минуты они уже подъезжали к преподавательской трехэтажке. Остановив машину и переключив свет на подфарники, Аркадий повернулся к Ляховой, и взяв ее за руку, заговорил: - Ирина, сегодняшний вечер пролетел, как одно мгновение. Ничего, если я попрошу тебя о встрече в ближайшие дни? Ирина не ожидала такого предложения. Сдерживая радость, она немного медлила и уклончиво ответила: - Если у меня будет свободное время ... - Тогда я вам предварительно позвоню. У тебя есть домашний телефон? - не дал ей договорить Аркадий. - Да, есть,- сказала Ляхова и показывая, что она согласна на встречу, назвала номер:- 4-2832. - Вот и договорились,- обрадовался он и, на прощание пожимая ей руку, пожелал спокойной ночи. Ирина Владимировна в ответ произнесла традиционное:- До свидания,- вышла из машины и направилась к своему подъезду. * * * Информация, которую мне выкладывал Макушин, меня порядком удивила, но она представляла для меня и определенный интерес. Не буду убеждать тебя, Сергей, в том, какую решающую роль в расследовании может играть тот или иной факт из жизни жертвы. Слушая Дмитрия Сергеевича, я понимал, что смерть Михаила Моисеевича является производной от его поведения, поступков, но каких - это мне предстояло узнать. Пока же мне были мотивы убийства неизвестны. Только поняв, за что убили директора, можно выйти на его убийцу. - И много женщин "прошло" через эту постель?- задал я очередной вопрос кладовщику. Тот оторвал руку от лица и, неестественно, улыбнувшись сказал: - За эти пять лет здесь побывали многие - у меня в этом нет сомнений. Мне приходилось заправлять эту постельку по два, а то и по три раза в неделю. Были ли это разные женщины или студентки, мне неизвестно. Не могу я назвать кого-нибудь из них конкретно. Знаете, я не проявлял повышенного интереса к этой директорской слабости, потому что не хотел потерять работу. Вам может показаться это неестественным и аморальным, но поймите меня правильно. У меня здесь свой дом, земельный участок, жена работает на почте, дети учатся в общеобразовательной и музыкальной школе, и терять все это в одночасье мне не хотелось. Ведь сделай я что-то не так и меня просто лишили бы работы. - А что еще мог он с вами сделать?- поинтересовался я. - Работа каждого из нас, живущих в поселке, так или иначе связана с техникумом и, лишись я ее, директор другую, тем более равноценную, вряд ли мне предоставит. Получается, потеряй я работу, нужно было бы всей семьей менять место жительства. А вот здесь-то и начинается самое интересное. Я, например, не уверен, что жена и дети поймут меня правильно и, бросив все, поедут куда-то в другое место. Уверен, что в конце концов во всем виноватым буду только я и моя семья меня же осудит. Директор таким образом руками моих близких сделает меня послушным или я должен буду потерять их и уехать отсюда. Я об этом много думал и понял, что лучше не пытать судьбу, а выполнять то, что тебе говорят. Мне приходилось терпеть это унижение, но я успокаивал себя тем, что я сделаю это ради сохранения своей собственной семьи, ради образования, которое получают мои дети. Вам нужно понять меня правильно, ведь не моя вина, что Козаков был непорядочным человеком. Мне не хотелось сейчас говорить о самом Макушине и его морально-этических качествах - этот разговор не сулил нам ничего хорошего. Стараясь перевести разговор в другое, нужное мне русло, я задал ему следующий вопрос: - Дмитрий Сергеевич, а на какие деньги вы покупали спиртные напитки и конфеты, которые оставляли в тумбочке для директора и его любовниц? Кладовщик обрадовался вопросу, который никак не касался его самого лично. - Поначалу директор сам давал мне деньги на эти цели, но потом это стал делать его заместитель по хозяйственной части. Я не стал спрашивать фамилию этого зама, не желая хоть как то спугнуть разоткровенничавшегося Макушина. - И много денег в месяц уходило на это? Кладовщик зловеще улыбнулся и сказал: - Для кого как, а я считаю, что много. В месяц мне приходилось тратить в полтора два раза больше моего должностного оклада. - На широкую ногу жил ваш директор,- произнес я в раздумье. - Да, Михаил Моисеевич ни в чем себя не обижал. - Дмитрий Сергеевич, а скажите, откуда эти деньги брал заместитель по хозчасти? - Весь механизм я не знаю, но, думаю, нетрудно догадаться, если учесть, что все стройматериалы и прочие ценности списываются через него. Он же составляет наряды, процентовки на выполненные работы, а утверждается все это директором. Вот, манипулируя нарядами, процентовками, списывая сверхнормативные материалы, они и выгадывали себе на коньячок и конфеты, да и не только на это. - Заместитель знал, для каких целей передает тебе деньги? - Нет, я ему не говорил, хотя он несколько раз пытался завести разговор на эту тему. Он думал, что директор платит мне еще одну зарплату, а может считал, что я эти деньги передаю самому Козакову. - Кто еще, кроме вас, знал о том, что директор захаживает сюда по ночам? - Наверняка знали те, кого он сюда приводил,- не задумываясь, сказал Макушин. Заведующая прачечной тоже о чем-то догадывалась - я ведь ей сдавал белье в стирку. Но что конкретно она думала, я сказать не могу. Она никогда не заводила со мной разговора, только ехидно ухмылялась, когда я появлялся в прачечной за бельем. Несколько раз она пыталась проникнуть в складское помещение, но я не допустил этого. Ее любопытство распирает изнутри и удержать ее непросто, страшно настырная особа. - Были ли враги у Михаила Моисеевича? - Я не знаю таких у нас в техникуме. Все, кто когда-нибудь выступал против директора, давно отсюда уехали, а если и остались, то целиком и полностью поддерживают Козакова всегда и во всем. Не знаю, как в душе, а внешне каждый член коллектива в Михаиле Моисеевиче просто души не чает. - Мне понятны отношения, которые сложились у директора с коллективом работников. Скажите, Дмитрий Сергеевич, а кто из лаборантов или преподавателей находился с Козаковым в наиболее близких отношениях? - В основном, это все его заместители и некоторые особо доверенные люди среди лаборантов, преподавателей, водителей-инструкторов. - А по какому признаку они попали в особо доверенные?- поинтересовался я. - В свой круг директор отселектировал людей, преданных ему лично, готовых выполнить его любое распоряжение, ну вот таких, как я. Но даже среди близких к Козакову людей он сам поощрял доносительство друг на друга, какую-то патологическую взаимную подозрительность. - А как вы думаете, Дмитрий Сергеевич, для чего все это было ему нужно? - Я тоже много времени об этом думал и понял, что это нужно было Михаилу Моисеевичу для того, чтобы не дать объединиться людям в коллектив, чтобы каждый жил сам по себе и был зависим только от директора лично. Он не изобрел ничего нового, до селе неизвестного. Просто Козаков с партийным фанатизмом все эти годы принуждал педагогический коллектив жить по древнему испытанному принципу - разделяй и властвуй. Он культивировал в душах своих подчиненных не великое и доброе, а мелкое и эгоистичное. Ведь он разделил весь коллектив на группы и группировки, между которыми существуют какие-то взаимные ссоры, надуманные претензии и искусственно подогреваемые антипатии. На себя директор возложил функции всесильного судьи, который по своему усмотрению может казнить и миловать. Мне ничего не оставалось, как поблагодарить кладовщика за все поведанное мне. Я решил ограничиться тем, что узнал из беседы с Макушиным. Большего в данным момент Дмитрий Сергеевич рассказывать не желал - это чувствовалось по его поведению. Пообещав кладовщику побеседовать с ним более подробно спустя какое-то время, я оставил его в помещении, а сам направился к капитану Найденову, который с нетерпением ожидал моего появления на улице. * * * Телефонный звонок прозвучал неожиданно резко. Ирина Владимировна в это время была на кухне, готовила нехитрый ужин. Торопливо вытерев руки о передник, она почти бегом направилась в прихожую, где находился аппарат. Сердце подсказывало ей, что звонит Аркадий. Подождав, пока закончится второй звонок, она подняла массивную трубку старенького телефона и, сдерживая дыхание, как можно спокойнее произнесла: - Алло, я вас слушаю. - Здравствуйте, Ирина!- услышала она в ответ слегка взволнованный голос Аркадия. - Здравствуй, Аркадий!- обрадовалась она,- слушаю тебя. Аппарат работал исправно, слышимость была прекрасной, как будто молодой человек находился в соседней комнате. Плохо скрываемое волнение Ирины Владимировны, видимо, передалось и ее собеседнику. Чуть дрогнувшим голосом Аркадий произнес: - Вот выдалась свободная минутка, и я решил тебе позвонить. - Правильно сделал,- подбодрила его она. - Ирина, ты располагаешь свободным временем сегодня вечером? Если да, то мы могли бы встретиться. - Располагаю,- после минутной паузы ответила она. - Тогда будем считать вопрос решенным. Я буду ожидать тебя на автобусной остановке в восемь часов вечера. Хорошо? - Хорошо,- охотно согласилась она и тут же пожалела о том, что торопливым ответом выдала свое желание встретиться с Аркадием. - Буду ждать тебя, до встречи,- произнеслось в трубке, и в ней послышались гудки. Ирина Владимировна несколько мгновений еще прижимала трубку к уху, а потом, опомнившись, положила ее на аппарат. Легкой танцующей походкой она заторопилась на кухню, где ее ожидала уже начавшая остывать, наспех приготовленная яичница. Покончив с глазуньей, она посмотрела на старенький будильник, который был ее надежным спутником с первого курса института. До назначенного свидания оставалось добрых полтора часа времени. Этого было достаточно не только для того, чтобы привести себя в надлежащий вид, но и успеть попить кофе. Водрузив кофеварку на электроплитку, Ирина Владимировна ушла в другую комнату и принялась прихорашиваться в предвкушении скорой встречи с Аркадием. Прежде чем вернуться на кухню заварить кофе, она всего за несколько минут ловко орудуя расческой, накрутила отдельные локоны на термобигуди. После чего, выпив чашку обжигающего кофе, принялась за одежду. Тщательно выгладив строгий вечерний костюм и повесив его на спинку стула, принялась за макияж. Многолетняя торопливая студенческая жизнь приучила Ляхову во всем быть рациональной. На все сборы ушло чуть меньше часа. Автобусная остановка находилась от двадцатисемиквартирного дома в пяти минутах ходьбы. Оставшуюся четверть часа она потратила на то, чтобы привести свое жилище в надлежащий вид. И только за семь минут до назначенного часа она покинула свою квартиру. Весело постукивая каблучками по бетонной лестнице, Ирина Владимировна неторопливо спустилась вниз и вышла на улицу. Во дворе, прямо напротив подъезда, двое мальчишек из соседнего подъезда с увлечением возились в песочнице. Поодаль от них стояла девушка в розовом платьице и с любопытством наблюдала за игрой своих сверстников. Завернув за угол, Ирина Владимировна вышла на дорогу и направилась к автобусной остановке. Дорога была пустынной, и только на стадионе несколько человек с азартом играли в волейбол. В этот вечерний час и на остановке никого не было. Она уже в душе пожалела, что вышла из дома так рано. Видимо, нужно было выходить в восемь, чтобы Аркадий ожидал ее, а не наоборот. Чтобы скоротать оставшиеся минуты Ирина Владимировна подошла к табличке с расписанием движения автобусов и стала с деланным равнодушием изучать его. К реальной действительности ее вернул звук тормозов остановившейся в метре от нее новенькой "шестерки". Повернувшись, она узнала машину Аркадия, а тот уже предупредительно распахнул пассажирскую дверцу. Он радостно улыбался, его выразительные глаза приветливо и вместе с тем изучающе смотрели на Ляхову. Шагнув к машине, Ирина опустилась на переднее сиденье и осторожно захлопнула дверцу. - Извини, что я заставил тебя долго ждать,- вместо приветствия примирительно произнес Аркадий. - Да нет, я на остановке всего несколько минут,- ответила Ирина Владимировна защелкивая ремень безопасности. - Тогда все в порядке,- уже спокойным голосом произнес Аркадий и, приподнявшись, что-то взял с заднего сидения. Не успела она среагировать на его движение, как перед Ляховой оказался огромный букет осенних цветов. - Это тебе, Ирина. - Спасибо,- растерявшись, произнесла она, с опозданием принимая в руки хрупкие растения.- Какая прелесть!- восхитилась Ляхова и непроизвольно подняла букет к лицу. - Я рад, что они тебе понравились,- сказал Аркадий и, посмотрев в зеркало заднего обзора, тронул машину с места. - Спасибо,- поблагодарила еще раз его Ирина Владимировна, не отрывая лица от цветов. Какое-то время они ехали молча. Он вел машину уверенной рукой, стрелка спидометра с завидным постоянством указывала на цифру девяносто. Когда Ирина Владимировна опустила букет на колени, он первым прервал затянувшееся молчание. - Я вчера заметил, что ты очень любишь танцевать? - Да, мне это занятие по душе,- согласилась она и подняла на него огромные глаза, эффектно оттененные черным карандашом. - Сегодня в Доме культуры железнодорожников дискотека, если ты не против, готов быть на них твоим кавалером. Ты согласна? - спросил он и вновь посмотрел в ее глаза. - Но ведь это далеко,- не то спрашивая, не то возражая, произнесла она, не отводя в сторону чарующих глаз. - Пустяки, на машине это всего несколько минут езды,- успокоил ее Аркадий и стрелка спидометра переместилась на цифру сто. Он понял, что Ирина Владимировна не против, но не может вот так сразу согласиться на его предложение. Поэтому ему ничего не оставалось, как брать инициативу на себя. До райцентра доехали быстро. Все это время Аркадий не без доли юмора рассказывал ей занимательные случаи из врачебной практики. Ирина от души смеялась и сопереживала всему услышанному, невольно демонстрируя, как отзывчива и легковерна ее душа. Во время поездки между ними царила непринужденная атмосфера, как будто они были знакомы не один месяц. Ирина Владимировна поймала себя на мысли, что в ее жизни после черной полосы наступила белая. В конце темного, черного тоннеля появился свет, и этим светом был он - Аркадий. Ей хотелось жить и быть рядом с этим человеком. * * * Выйдя на улицу, я вернул ключи капитану со словами: - Дмитрий Сергеевич подтвердил, что они принадлежали директору. Найденов опустил ключи к остальным вещдокам, найденным на месте преступления. Я достал сигарету из пачки, а Вячеслав Федорович, закончив возню с полиэтиленовым мешочком, спросил, обращаясь ко мне: - Товарищ полковник, вы будете осматривать оставшиеся помещения? Выдохнув дым, которым я до отказа наполнил свои легкие, я подтвердил предложение Найденова: - Да, пойдемте, посмотрим. Что там у них за помещения осталось осмотреть? - На очереди парикмахерская, а потом баня. - Ну тогда не будем терять времени даром. После этих слов капитан, а следом за ним и я направились в обход здания в парикмахерскую, вход в которую находился с лицевой стороны. Поднявшись по ступеням на небольшую площадку, капитан решительно открыл массивную дверь местного салона красоты. Я на мгновение задержался, чтобы запомнить порядок работы парикмахерской объявленный на табличке, прикрепленной на входной двери. Убедившись, что необходимые данные зафиксировались в памяти, я последовал за Вячеславом Федоровичем. Под парикмахерскую было отведено две комнаты, одна являлась прихожей, где стояло несколько стульев для посетителей да небольшой журнальный столик, вторая - собственно парикмахерская, где находилось кресло, несколько зеркал, небольшой стол, сплошь заставленный пузырьками, флаконами и прочим, да несколько стульев, стоящих в ряд у стенки. Хозяйкой являлась молодая женщина средней полноты, в голубых американских джинсах и яркой вязаной кофточке. Слегка накрашенные глаза и ухоженная молодежная прическа говорили о том, что она аккуратна и следит за своей внешностью. Я, тогда еще ничего не зная о ней, предположил, что она не замужем - это чувствовалось по ее движениям, ярко накрашенным губам, по тому, как она кокетливо держит себя, желая понравиться. Капитан поздоровался с ней, а я кивнул головой в тот момент, когда она посмотрела на меня. - Представьтесь, пожалуйста,- попросил женщину Найденов. - Серикова Людмила, парикмахер. - Моя фамилия Найденов, я следователь, и нам хотелось бы осмотреть вверенное вам помещение. - Пожалуйста осматривайте,- немного испуганно произнесла она и сделала жест рукой, приглашая нас в помещение. Просмотрев образцы причесок, выполненные в виде цветных фотографий, которые были развешены на стене в первой комнате, я прошел во вторую, более просторную. Здесь почти ничто не привлекало моего внимания, кроме баночки из-под майонеза, доверху наполненной окурками сигарет с фильтром. - Много у вас посетителей?- поинтересовался я. - Не особенно много,- сразу нашлась Людмила. - А в чем причина? - Причин много: и цены на услуги повысились, да и время работы неудобное - когда парикмахерская открыта, учащиеся находятся на занятиях, и другие. Я рассеянно слушал ответы Сериковой, а сам не мог оторвать взгляда от майонезной баночки. Окурки в ней были свежие, я не удержался и, взяв пальцами один из них почувствовал, что фильтр еще сохранил влагу курившего. Следов губной помады не было ни на одном из них, значит, курила не парикмахерша, а кто? Оставив импровизированную пепельницу в покое, я отошел от окна. От женщины не ускользнул мой повышенный интерес к баночке из-под майонеза, она видела мои манипуляции с окурком, и это ее почему-то очень расстроило. Я это понял по испугу, который мелькнул в ее глазах. У нее внутри будто что-то надломилось, она не смогла справиться с душевным дискомфортом, и это непроизвольно отразилось на ее лице. Мне стала понятна причина ее тревоги: Серикова, конечно же, не хотела, чтобы я узнал о том человеке, который не единожды свободно раскуривает в ее владениях. Чтобы сгладить создавшуюся неловкость, я спросил: - Людмила, сколько же клиентов вы обслуживаете в день? На лице ее появилась деревянная улыбка, и она, растерявшись, ответила: - Человек пять-шесть. В предпраздничные дни побольше. - А сколько человек побывало у вас сегодня? Серикова наконец окончательно взяла себя в руки и на этот вопрос ответила, как ни в чем не бывало. - Сегодня не было ни одного клиента, да это и понятно: такое происходит не каждый день, тут уж не до причесок. Ее слова укрепили мое желание узнать того, кому Людмила Серикова позволяла вдоволь курить в парикмахерской. Какое-то время я внимательно рассматривал инструменты и парфюмерию, стоявшую на столе, а потом, поблагодарив парикмахершу, вышел на улицу. - А теперь в баню, Вячеслав Федорович?- с иронией в голосе спросил я капитана шедшего за мной. - Да, товарищ полковник, в этом здании осталась неосмотренной только она одна. - Ну, тогда пошли посмотрим, как там внутри. Ничего заслуживающего внимания следователя, мы там не увидели. Осклизлые лавки, погнутые тазы и маленькие непромытые окна высоко под потолком производили на посетителей гнетущее впечатление. Тяжелый запах человеческого пота и разложившегося мыла заставляли обоих следователей побыстрее выйти на свежий воздух, что мы не преминули сделать. Вдохнув полной грудью чистый, свежий воздух, капитан спросил: - Какие будут планы на сегодня, товарищ полковник? - Чтобы была ясна позиция каждого из нас, договоримся вести расследование раздельно, то есть я отрабатываю свою версию, а вы свою. Исходные данные у нас одни и те же, но по ходу расследования будем держать друг друга в курсе дел. Если понадобится помощь, я буду обращаться к вам и наоборот. Договорились? При таких условиях мы будем независимы в своих поисках и сможем более полно реализовать свои профессиональные возможности. - Мне ваше предложение нравится,- одобрил мои слова Найденов. - А если нравится, то за работу! Я сегодня думаю поговорить с представителями администрации, а вечером мне хотелось бы побеседовать с арестованным Алехиным. Я попрошу вас, Вячеслав Федорович, предупредить кого следует об этом в своем райотделе. - Хорошо, я это сделаю,- пообещал Найденов. - И еще - позаботьтесь о том, чтобы нам предоставили двухместный номер в гостинице. - Я закажу для вас номер, а автомобиль можно будет оставить на ночь в райотделе, он от гостиницы находится буквально в двух шагах. - Спасибо,- поблагодарил я капитана и направился по дорожке к главному учебному корпусу. У меня в тот день было еще много нерешенных вопросов на которые хотелось побыстрее получить ответы. * * * Очаг культуры железнодорожников был ярко освещен, изнутри доносилась слегка приглушенная современная ритмичная музыка. Именно сюда вез Ирину Владимировну молодой человек имея тайное желание не только потанцевать с ней, но и вообще закрепить только что завязавшееся знакомство. Аркадий остановил машину прямо перед Домом культуры на хорошо освещенном пятачке, где уже стояло более десятка машин. Отстегнув ремень безопасности Ирина Владимировна вышла из салона автомобиля и, сделав несколько шагов, остановилась, поджидая своего кавалера. Он тем временем быстро закрыл водительскую дверцу на ключ и устремился к Ляховой. Приблизившись, он осторожно взял ее под локоть и предложил: - Пойдем, Ирина, посмотрим, как проводит свободное время местная молодежь. - Пойдем,- просто согласилась она, и оба направились навстречу доносившейся музыке. Поднявшись по крутым ступеням, они оказались на площадке перед входом, где группами по несколько человек толпилась переговаривающаяся молодежь. В фойе Аркадий приобрел входные билеты, и вот они, минуя контролерa, попали в огромный зал, где вовсю звучала музыка. По периметру стояли приставные диванчики. На один из них, в данный момент свободный, сели они. В зале было многолюдно, но большинство активно реализовывали свои танцевальные способности, ритмично двигаясь в такт громко звучащему року. Танец вскоре закончился, и танцующие, оживленно переговариваясь, постепенно разошлись, освобождая середину зала. После небольшого перерыва, за время которого можно было перевести дух и сменить партнера, музыка заиграла вновь. На этот раз это был медленный танец, и Аркадий не преминул пригласить на него Ирину Владимировну. У обоих было хорошее настроение, им было приятно оттого, что они ощущают друг друга, от того, что могут смотреть в глаза друг другу, не говоря при этом ничего. Аркадий хорошо вел в танце, и она всем своим телом послушно отзывалась на малейшее его движение. Со стороны они оба хорошо смотрелись: стройные, высокие, они слаженно двигались в такт звучащей музыке. Трудно было отыскать в зале такую же великолепную пару. И хотя до них ни у кого не было дела, Ирина боковым зрением ловила на себе восхищенные взгляды мужчин. Репертуар исполняемых танцев был таким, чтобы максимально возможное количество присутствующих могло принять в них участие. Веселое настроение окружающих, хорошая музыка, осязаемая близость друг друга сняли последнее напряжение, и они, раззадорившись, танцевали один танец за другим. Все неприятные ассоциации были где-то далеко, и о них не хотелось вспоминать. В этот миг они были счастливы, и по-человечески им хотелось только одного - что бы эти радостные минуты общения продлились как можно дольше. Но как у в любой хорошей сказке бывает конец так и этот прекрасный вечер незаметно подошел к завершению. Ведущий объявил, что время позднее и пора всем расходиться. При этом он напомнил, что буквально через несколько минут наступит завтрашний день, а он обещал быть обычным трудовым. Хотя Ирина и Аркадий, как и многие присутствующие в зале, были против этого, а некоторые криками попытались продлить удовольствие, им ничего не оставалось как подчиниться реальной действительности. Вместе со всеми они покинули зал и, весело переговариваясь, направились к машине. Когда они отъехали со стоянки Аркадий, обращаясь к Ляховой, предложил: - А может, заедем ко мне? - Куда?- все еще находясь под впечатлением от проведенного вечера, спросила Ирина. - На квартиру,- пояснил он и, немного помолчав, добавил,- посмотришь как я живу, а заодно я угостил бы тебя шампанским. - Нет, сегодня это вряд ли возможно, уже поздно, а у меня завтра трудный день - шесть часов математики. Как-нибудь в следующий раз, пойми меня правильно, Аркадий. Отказываясь, Ляхова старалась сделать это как можно вежливее, ей явно не хотелось омрачать только что завязывающиеся отношения с ним. - В следующий, так в следующий,- примирительно произнес он,- ловлю тебя на слове. Она в душе была согласна, но в ответ не проронила ни слова. Ирина была уверена, что в следующую встречу Аркадий более настойчиво предложит ей шампанское. Выехав из Терновки, он увеличил скорость - дорога в этот поздний час была абсолютно пустынной. На улице было прохладно, он незаметно включил отопление, и в считанные минуты салон наполнился теплым воздухом. Аркадий старался занять ее разговором и она всячески поддержала его в этом, хотя все еще находилась под впечатлением от только что проведенного вечера. За разговором время бежит быстро, и Ирина не заметила, как машина свернула на березовую аллею ведущую к главному учебному корпусу техникума. - Вот мы и приехали,- произнес Аркадий, сворачивая на боковую дорогу ведущую к трехэтажке, в которой и жила Ляхова. - Неужели так быстро!- невольно воскликнула Ирина, вглядываясь в мелькавшие за окном деревья. Машина проехав еще метров пятьдесят остановилась. Аркадий, заглушив двигатель, потушил свет, и их сразу плотно обступила темнота. За деревьями смутно просматривалась громадина двадцатисемиквартирного дома. - Тебе понравилось, как мы провели сегодняшний вечер?- повернувшись к Ляховой, спросил Аркадий. - Да, все было восхитительно,- ответила она, вглядываясь в его мутно-расплывчатое лицо. - Я и сам рад, что мы побывали в Доме культуры железнодорожников,- признался он и положил свою теплую ладонь на ее руку. - Честно говоря, я не ожидала, что на дискотеке, здесь в провинции, может быть так многолюдно. - Это и не удивительно, в райцентре очень много молодежи, а весело провести время можно только в ДК железнодорожников. Правда есть еще сельский клуб, но людей там не так много. В основном там идут фильмы и надо отдать должное репертуар его мало отличается от того, что демонстрируют в Воронежском "Пролетарии". Аркадий положил свою вторую руку на ее плечо. Она никак не среагировала на это, лишь тихо сказала: - Мне пора идти домой, уже поздно. - Побудь со мной еще минутку,- так же тихо попросил Аркадий. - Нет,- не согласилась она, - посмотри, в нашем доме уже давно все спят, не светится ни одно окно, Аркадий не стал слушать ее дальше, он просто обнял ее и привлек к себе. Она не стал сопротивляться или кокетничать. Его порыв передался и ей и Ирина не стала прятать губы от предполагаемого поцелуя. Он словно угадал ее тайное желание и приблизил свое лицо вплотную. Ирина Владимировна явно не противилась излишне настойчивому Аркадию и это обстоятельство побуждало его на более активные действия. Он отыскал ее пухленькие губки и поймал их в жарком долгом поцелуе. когда Ирина Владимировна освободилась от объятий молодого человека е сердце трепетало от возбуждения. Едва переведя дыхание она, тем не менее, с твердостью обреченного сказала: - Мне пора - уже поздно. Аркадий обнял ее еще один раз и поцеловал долгим прощальным поцелуем. После чего Ирина решительно открыла дверцу машины. * * * В учебном корпусе я попросил дежурного на звонке учащегося проводить меня в кабинет заместителя директора по учебной части. Именно этот зам исполнял обязанности, которые до своей гибели в течение многих лет исправно выполнял Михаил Моисеевич Козаков. Шустрый паренек проводил меня почти до нужной мне двери. Поправив галстук и застегнув пуговицы пиджака я негромко постучал в нее и услышав разрешение шагнул в кабинет. Закрыв за собой дверь поплотнев, я повернулся и увидел за столом худенькую женщину с симпатичным, но неестественно бледным лицом. Поздоровавшись я представился, а женщина, мило улыбнувшись встала из-за стола и протянула мне руку со словами: - Здравствуйте, рада вас видеть. Меня зовут Эльвирой Васильевной, фамилия моя - Денисова, я завуч техникума, в настоящий момент исполняю обязанности директора. Вы проходите присаживайтесь и если я чем могу помочь вам, то можете располагать мной полностью. Я выпустил ее холодную ладонь из своей руки и поблагодарив опустился в одно из ближайших кресел. Денисова не стала возвращаться на свое место, а села в кресло стоящее от меня на расстоянии вытянутой руки. - Эльвира Васильевна,- начал я,- вы понимаете, что я оказался здесь не случайно, а в связи с известными обстоятельствами. - Да, нас постигло такое горе,- прошептала она сложив ладошки своих миниатюрных рук, как это делают мусульмане, глаза ее увлажнились. - Совершено ужасное преступление и мне необходимо найти убийцу, чтобы покарать его по всей строгости закона. Денисова промокнула глаза, неизвестно как оказавшемся в ее руках, белоснежным платочком. - Мерзавца, который совершил такое ужасное преступление необходимо найти и отдать людям на растерзание. Это же надо - такого человека убили! Разве можно такое преступление оставлять безнаказанным? Она вновь приложила платочек к глазам. Выждав паузу я обратился к Денисовой со словами: - Эльвира Васильевна, я сожалею по поводу случившегося и понимаю ваше состояние, но прошу вас - возьмите себя в руки. вы, видимо, лучше других знаете Михаила Моисеевича и я попрошу вас охарактеризовать этого человека. Поняв, что официальная часть встречи закончена, она сжав платочек в кулачке, заговорила: - Я знаю, простите теперь уже знала, Михаила Моисеевича более двадцати лет, еще с тех пор когда он работал инструктором в райкоме партии. Козаков всегда был порядочным человеком, в районе пользовался заслуженным авторитетом и не случайно его направили директором в наш техникум, а произошло это пятнадцать лет назад. Платочек так же незаметно исчез из рук Денисовой, от былой сентиментальности не осталось и следа. Передо мной сидела начинающая уже стареть женщина с властным лицом человека знающего себе цену и уже успевшего пресытится властью. Такое перевоплощение меня несколько удивило, но не подав вида я продолжал слушать рассказ Эльвиры Васильевны, хотя, не буду скрывать, ее артистизм меня насторожил.- В те годы я была рядовым преподавателем, а он пришел к нам уважаемым человеком, заведующим промышленным отделом, имеющим определенный авторитет среди руководителей района. До Михаила Моисеевича техникумом руководил человек сумасбродный, хоть и не лишенный определенных способностей. Но он был плохим организатором и не смог повести за собой коллектив. - Простите, а эта смена руководителей прошла безболезненно?- поинтересовался я. - О да, предшественник Козакова, человек безусловно порядочный, увидев, что он не на своем месте, нашел в себе мужество и оставил должность по собственному желанию. Вступив в должность Михаил Моисеевич как то сразу завоевал авторитет в коллективе, а может этому помогло и то, что в техникуме давно не было именно такого руководителя. Самому Козакову это назначение пришлось по душе и он с огромной энергией принялся за работу. Николай Федорович, а вы видели новые просторные коттеджи в нашем поселке? - Нет, еще не успел, но у меня будет время, чтобы осмотреть все местные достопримечательности. - Только благодаря стараниям и инициативе Михаила Моисеевича наш поселок заасфальтировали. За время его работы отреставрированы и построены новые административные здания, а при прежних руководителях об этом можно было только мечтать. А как преобразились наши кабинеты и учебные аудитории, укрепилась материальная база техникума - и все это благодаря Козакову. - Эльвира Васильевна, а как складывались отношения между директором и педколлективом? Прежде чем ответить, Денисова холодно посмотрела на меня, и я вдруг понял, что она меня держит за наивного дилетанта и все попытки узнать что-либо от нее - безрезультатны. Она никогда не говорила правды и не собиралась изменять своему правилу сейчас в беседе со мной. С такими людьми, как Эльвира Васильевна, можно разговаривать на равных только тогда, когда тебе известно больше, чем ей, в противном случае откровенной беседы не получится. Но сейчас мне ничего не оставалось, как слушать дальнейшее повествование завуча. - Педколлектив воспринял Михаила Моисеевича как бесспорного лидера и во всех начинаниях поддерживал его. Руководитель он был требовательный и щепетильный, не чурался выполнять, если этого требовали обстоятельства, и черновую работу. Например, последние годы он сам контролировал пропуски, а ведь это работа классных руководителей. Не считаясь со временем, он взвалил эту работу на себя, а ведь ему приходилось просматривать оправдательные документы по каждому учащемуся. Вот такой он, Михаил Моисеевич! - Эльвира Васильевна, а были ли у Козакова враги? Денисова на мгновение задумалась, а потом сказала: - Руководитель, даже самый-самый, вынужден принимать какие-то решения. Как правило, они находят поддержку у всего коллектива, но могут быть несколько человек, которым эти решения не нравятся. Наверное, и в нашем коллективе есть такие люди, которым Михаил Моисеевич не нравился, но, я думаю, не настолько, чтобы лишать его жизни. - Мне хотелось бы услышать фамилии тех, кто был явно недоволен Козаковым. - Николай Федорович, я не стану называть никаких имен и фамилий, потому что вам нужны доказательства, а не подозрения, но их-то у меня и нет. А распространять слухи и домыслы в моем положении неприлично. Думаю, вы поймете меня правильно? - Хорошо, я ваши доводы принимаю. Но пообещайте мне охарактеризовать человека имя которого я назову вам сам. - Обещаю сделать это, если мне хоть что-либо известно о нем. Кто вас интересует? - Мне хотелось бы знать, какие отношения сложились у директора и Алехина Александра Ивановича? - Думаю, что об этом типе я смогу рассказать вам кое-что интересное. * * * Вернувшись на следующий день с занятий, Ирина Владимировна с вожделением ожидала телефонного звонка от Аркадия. Она находилась под впечатлением прекрасного вечера, который они провели в Доме культуры железнодорожников. Ей нравился этот молодой человек, и, хоть вела она с ним себя сдержанно, желание видеть его, слышать его голос было неуемным. Занимаясь домашними делами, она постоянно фиксировала свое внимание на прихожей, где стоял старенький телефон. Ни один посторонний звук не миновал ее ушей, но телефон молчал как заговоренный. Ожидание было столь томительным, что Ирина Владимировна усомнилась в исправности телефона. Чтобы убедиться в обратном, она даже позвонила домой секретарю учебной части, которая составляла расписание занятий, и уточнила свои уроки на завтра. Телефон, несмотря на преклонный возраст и соответствующий ему внешний вид, работал безотказно. Вконец расстроившись. она прошла в комнату и опустилась в кресло перед работающим телевизором. Какое-то время она сидела, отрешенно глядя на экран, не вникая в суть происходящего там действия. Часы тем временем безжалостно отсчитывали минуту за минутой. Когда Ирине Владимировне стало предельно ясно, что сегодня долгожданного звонка не будет, она выключила телевизор и, усевшись за письменный стол стала готовиться к предстоящим на завтра занятиям. Автоматически набрасывая планы завтрашних уроков, она мысленно выискивала оправдательные причины, которые могли лишить Аркадия возможности позвонить ей. Постепенно успокоившись, она более основательно взялась за подготовку к урокам. Спать улеглась поздно, лишь после того, как проверила все письменные работы учащихся и выставила оценки на отдельном листочке бумаги. Сон долго не шел, она мысленно перебирала в памяти все подробности вчерашней встречи с Аркадием. Его поведение, выражение глаз, жаркие поцелуи - все говорило о том, что это не последняя их встреча. Вместе с размышлениями постепенно наступила успокоенность, так же незаметно перешедшая в уверенность. Прежде чем погасить свет, она привычно завела будильник и поставила его на тумбочку у изголовья. Все, день полный тревожных ожиданий, закончился, нужно было отдыхать. Щелкнув выключателем настольной лампы, Ирина Владимировна спрятала руку под одеяло и с наслаждением закрыла глаза. Утром ее разбудил неожиданно зазвонивший будильник. Где-то в подсознании еще сохранились переживания вчерашнего вечера. Отбросив одеяло в сторону, она вскочила с постели и уже шагнула в сторону прихожей, лишь потом сообразив, что это звонит не телефон. Нажав на кнопку будильника, она опустилась на кровать, обретая чувство реальной действительности. Посидев в задумчивости минуту-другую, Ирина Владимировна, чтобы окончательно отогнать остатки сна, направилась в ванную умыться и почистить зубы. Освежающая паста и холодная вода возымели действие, она вернулась в комнату бодрая и отдохнувшая. Заправив постель и уложив в дипломат все необходимое для предстоящих сегодня уроков, Ляхова удалилась на кухню варить кофе. Завтрак являлся обязательным условием ее плодотворной работы днем - так приучили родители, и она неукоснительно придерживалась этого правила. Приготовив два бутерброда с колбасой и достав из стола пачку печенья, она села на табурет, скрестив длинные красивые ноги. Ела не торопясь, старательно пережевывая пищу, обдумывая свой сегодняшний трудовой день. А он обещал быть трудным: кроме шести часов математики ей предстояло еще провести классный час в закрепленной группе. За уроки она не волновалась, будучи твердо уверенной, что проведет их на надлежащем уровне, а предстоящий классный час вызывал у нее чувство легкого беспокойства. Допив обжигающий кофе, она сполоснула чашку и, убрав оставшуюся половину печенья в стол, пошла одеваться. До начала занятий в техникуме оставалось пол часа времени, что давало возможность собраться без лишней суеты. Ирина Владимировна появилась в учительской за десять минут до звонка. Поздоровавшись с коллегами, она, подойдя к расписанию, уточнила кабинет, в котором ей предстояло проводить первую пару. Взяв из ячейки нужный журнал, она направилась в двадцать второй кабинет, располагавшийся на втором этаже учебного корпуса. Все в этот день начиналось как обычно, и не могла она предполагать, как закончится он. В большой перерыв вместо того, чтобы пойти домой и перекусить, она осталась в кабинете просмотреть материал, который она подготовила к классному часу. Тридцать минут пролетели, как одно мгновение, и звонок на третью пару застал ее врасплох. Ирина Владимировна не успела даже спуститься в учительскую за журналом. Посадив учащихся, она стала их опрашивать по пройденному материалу, записывая оценки на листочек бумаги. За журналом решила сходить за время маленького перерыва. Не считая этой досадной шероховатости, и третья пара прошла нормально. Перед классным часом, когда она, расслабилабившись, словно спортсмен перед ответственным соревнованием, сидела в учительской, к ней подошла завуч Эльвира Васильевна. Поздоровавшись она спросила: - Ирина Владимировна, у вас сейчас классный час в своей группе? - Да, в двадцать втором кабинете, - ответила она спокойным голосом, но сердце уже екнуло в предчувствии чего-то плохого. - Хорошо, но директор изъявил желание посетить вместе со мной классный час, который вы будете проводить сегодня. - Прямо сейчас?!- не сдержавшись, удивилась Ляхова. - Да, прямо сейчас,- подтвердила Денисова. Так что будьте готовы,- после минутной паузы добавила она. От неожиданности краска прилила к лицу Ирины Владимировны, сердце учащенно забилось, и она не нашлась, что еще сказать Эльвире Васильевне, только отвела в сторону встревоженные глаза. Все преподаватели техникума знали, что Козаков посещает уроки только с одной целью - раскритиковать преподавателя. Денисова тем временем, повернувшись, вышла из учительской оставив Ляхову в тревоге и растерянности. Преподаватели, присутствующие при этом, с сочувствием смотрели на Ирину Владимировну, гадая каждый про себя о причине директорской не милости к молодой математичке. Прозвеневший звонок снял напряжение и заставил всех преподавателей заторопиться по своим группам. Взяв из ячейки классный журнал, Ирина Владимировна направилась в двадцать второй кабинет к ожидавшим ее учащимся. * * * Извинившись, Денисова поднялась из кресла, подошла к столу, налила в стакан воды из идеально прозрачного графина и сделала несколько маленьких глотков. Поставив стакан на место, она вернулась в свое кресло. - Скажите, Николай Федорович, а ваш интерес к Алехину как-то переплетается с убийством Михаила Моисеевича? - Да, мы пытаемся выяснить, непричастен ли он к убийству директора. - Алехин, можно сказать, местный житель. Его родители живут на станции Народная и работают на железной дороге. Еще до армии Александр закончил автошколу и служил водителем. За время службы стал хорошим слесарем и первоклассным шофером. В армии он не только получил специальность, но и успел жениться. Парнем он оказался шустрым и где-то на Украине отхватил симпатичную дивчину, да к тому же имеющую педагогическое образование, она окончила химический факультет Львовского университета. У нас в техникуме была вакансия химика, и Михаил Моисеевич принял Галину Иосифовну на работу преподавателем химии и зооанализа. Самого Алехина устроили водителем на служебный автобус. С жильем в техникуме в то время была напряженка, и поначалу им была предоставлена небольшая квартирка в одном из старых бараков. Естественно, удобств никаких не было, но в то время в сельской местности так жили почти все. Оба - и Галя и Саша поначалу работали старательно, у них появились дети и все складывалось вполне удачно. В техникуме шло строительство и им в новом доме дали двухкомнатную квартиру со всеми удобствами и улучшенной планировки. С того момента все и началось. К тому времени у них было двое детей. Получив квартиру он как-то изменился и далеко не в лучшую сторону. - Что вы имеете в виду?- спросил я, услышать подробности. - Он, видимо, посчитал, что эту квартиру предоставили за его личный вклад, но уверяю вас, квартиру в большей степени дали потому, что его жена более нужный и ценный специалист для техникума, чем сам Алехин. Поведение его резко изменилось, он стал требовать совершенно незаслуженно повышения зарплаты. Неоднократно его пытались убедить, но он выдумывал всякий раз что-то новое: то отказывался ехать на экскурсии с учащимися, то затягивал ремонт автобуса, то... да мало ли было таких фактов. Он любой ценой показывал свою незаменимость, требуя увеличения оплаты, хотя фактические условия его работы ни в чем не изменились. Михаил Моисеевич долго терпел его выкрутасы, но в конце концов всему есть предел, и он высказал Алехину все накопившиеся претензии вот здесь, у меня в кабинете. Козаков сказал, что за все проступки Алехина он мог бы давно его уволить, но педколлектив и он лично сам высоко ценит Галину Иосифовну как хорошего человека и прекрасного специалиста и просто не желает ее лишний раз расстраивать. Александр Иванович не сделал должного вывода, а неожиданно написал заявление на расчет. Сами понимаете, Михаил Моисеевич подписал заявление и уволил Алехина с работы. Просидев дома два или три месяца, он попытался было куда-то устроиться, но подходящей работы не нашел и снова обратился к Козакову. Михаил Моисеевич, забыв прежние обиды, принял Александра Ивановича слесарем на очистные сооружения. Он, возможно, и взял бы Алехина на его прежнее место - шофером автобуса, но там уже работал другой человек, принятый накануне. Оказавшись на более низкооплачиваемой работе, он не успокоился, а стал всю свою злость изливать на Галину Иосифовну. - Как это проявлялось? - А очень просто: он якобы приревновал свою жену к Михаилу Моисеевичу, а это уже являлось причиной для любого глумления над ней. Семейные скандалы не поддаются административному регулированию, хоть мы с директором и пытались как-то примирить супругов, а особенно успокоить Александра Ивановича. Но любое наше вмешательство имело лишь обратный эффект, его это просто бесило, и тогда он становился непредсказуемым. Кончилось это тем, что Галина Иосифовна вынуждена была подать на развод. И вот три года назад суд после долгих слушаний расторг их брак. - Выходит, что Алехин сейчас не женат? - Выходит, да не совсем так. - Я вас не понимаю? - Николай Федорович, что здесь непонятного!- деланно воскликнула Эльвира Васильевна.Этот мерзавец набрался наглости и не уходит из квартиры. - Юридически разведены, а фактически сожительствуют?- спросил я. - Вот именно, но как это унизительно для Галины Иосифовны. - Почему вы так считаете? Она сделал удивленные глаза, которые выглядели неестественно контрастно на ее бледно-желтом лице, и с ноткой сарказма в голосе спросила: - Николай Федорович, а вы разве думаете по-другому? - Эльвира Васильевна, наше с вами мнение в большей степени надуманное, а если Галина Иосифовна не уходит от бывшего мужа, значит, не считает совместное проживание с ним унизительным или оскорбительным для себя. - Галина Иосифовна ушла бы от него, и у меня нет сомнений на этот счет, но ей некуда податься, у нее нет квартиры. Сразу после развода она обращалась к директору с просьбой предоставить ей другую квартиру, но в то время Михаил Моисеевич это сделать не мог. Позже она сама смирилась со своим положением и о квартире больше не заикалась. - А может у нее и Козакова действительно была связь?- высказал я предположение. Глаза Денисовой расширились от удивления, и она, еле сдерживая негодование, сказала: - Николай Федорович, как вы можете утверждать такое? Ну, я от вас такого не ожидала. - Эльвира Васильевна, я ничего не утверждаю, вы неправильно меня поняли. Я высказал предположение с одной целью - услышать ваше мнение на этот счет. - Михаил Моисеевич был человеком, не лишенным благородства, и он не мог опуститься до такого, хотя ко всем женщинам в коллективе относился не без внимания. Я уверена только в одном - Михаил Моисеевич был порядочным человеком, и все разговоры и сплетни о нем распускаются людьми, преследующими свои меркантильные цели. Только подлецы и ненавистники могут порочить честное имя Михаила Моисеевича. - Мне очень нравится ваша преданность своему руководителю и умение отстаивать свое мнение. Давайте на время оставим наш разговор на эту тему. Многие обстоятельства нам еще неизвестны, и делать какие-либо выводы считаю преждевременным. Эльвира Васильевна, у меня к вам будет еще несколько более мелких вопросов, но ответы на них меня очень интересуют. Вначале на ее лице виднелась решимость и дальше спорить по поводу моих последних слов, видимо, они ей не очень понравились, но она взяла себя в руки и сказала совершенно спокойно: - Я готова ответить на них, если мне что-либо известно по существу вопросов. Сказав мне это Эльвира Васильевна встала из кресла и направилась к столу для того, чтобы глотком воды промочить пересохшее горло. * * * На лестнице, ведущей на второй этаж, она увидела Козакова, который вместе с Эльвирой Васильевной, о чем то переговариваясь, поднимались наверх. Ирина Васильевна поняла, что они направлялись к ней на классный час, и ускорила шаг. Она догнала их на лестничной площадке второго этажа. Михаил Моисеевич, увидев ее, приветливо улыбнулся и, поздоровавшись, сказал: - Мы решили с Эльвирой Васильевной поприсутствовать у вас в группе на классном часе. Вас предупреждали об этом? Ответив на приветствие директора, Ляхова приостановилась и выслушала его. Покраснев от волнения, она ответила с достоинством на поставленный вопрос. - Да, Эльвира Васильевна поставила меня в известность. Прошу вас , группа ожидает в двадцать втором кабинете. - Ну, вот и хорошо,- произнес Михаил Моисеевич и направился в конец коридора, где находилась вышеназванная аудитория. Эльвира Васильевна приотстала от своего шефа и, поравнявшись с Ляховой, вполголоса сказала: - Ты особенно не волнуйся, все будет нормально, у Михаила Моисеевича сегодня прекрасное настроение. - Спасибо,- невпопад поблагодарила завуча Ирина Владимировна, все еще не справившись с охватившим ее волнением. Слова Денисовой несколько приободрили, но все равно она чувствовала себя не в своей тарелке. Группа дружно и несколько испуганно встала, когда все трое вошли в класс. Ирина Владимировна прошла за преподавательскую кафедру, поздоровалась с учащимися и разрешила им сесть. Присутствующие дружно опустились на свои места, Михаил Моисеевич вместе с завучем сели за последний стол. Эльвира Васильевна развернула блокнотик и собралась записывать ход классного часа, а Козаков приготовился просто слушать. Отметив по журналу присутствующих, Ирина Владимировна назвала тему классного часа и приступила к изложению материала. Первые минуты она никак не могла справиться с волнением, но постепенно вернулось и душевное равновесие. Правда, за все время, пока шел урок, она старалась не смотреть на присутствующих завуча и директора. Ей не хотелось видеть их реакцию на все происходящее в классе. Ирина Владимировна боялась встретиться с ними взглядом, наперед зная, что это снова выбьет ее из колеи. Наконец, долгожданный звонок возвестил, что классный час закончен. Ляхова, попрощавшись с учащимися, отпустила их, а сама стала убирать в дипломат разложенные на кафедре бумаги. Когда Ирина Владимировна, подняла глаза в аудитории осталась одна Эльвира Васильевна. По ее одобряющей улыбке она поняла, что урок проведен не так уж плохо. Денисова подошла к ней и сказала: - Молодец, ты держалась хорошо. Думаю и Михаил Моисеевич будет такого мнения. Он просил, чтобы мы минут через пятнадцать зашли к нему в кабинет. Там более подробно проведем обсуждение урока и выскажем взаимные претензии и замечания. Так что ждем вас, Ирина Владимировна. - Хорошо, я буду в кабинете директора минут через десять-пятнадцать. Эльвира Васильевна повернулась и вышла из аудитории, минутой позже за ней последовала и Ляхова. Закрыв кабинет, она спустилась в учительскую, где, поставив классный журнал в ячейку и уточнив расписание на завтра, опустилась в одно из свободных кресел. Посещение уроков директором считалось в техникуме чрезвычайным происшествием, так как преподавателю это грозило по крайней мере большим нагоняем. Присутствовавшие в учительской коллеги Ляховой, понимая ее состояние, не осмеливались расспрашивать ее о только что состоявшемся визите директора и завуча. Они из-за сочувствия не стали этого делать, а еще и потому, что в этой шкуре побывал из них почти каждый, но в разное время. Постепенно из учительской стали все расходится - рабочий день закончился и только Ирина Владимировна отрешенно сидела в кресле, еще приходя в себя после всего пережитого. Бросив взгляд на часы, Ляхова увидела, что отведенные пятнадцать минут прошли, пора было идти к директору. Ей предстояло перенести обсуждение только что проведенного классного часа, а это сильно напоминало копание в чужом грязном белье. Ирина Владимировна, несмотря на отрицательные эмоции, должна была пройти сквозь это. Поднявшись из кресла, она направилась в кабинет директора, который находился в другом крыле здания. Пройдя прямиком в приемную, она поздоровалась с секретаршей и спросила: - Козаков у себя? - Здравствуйте, Ирина Владимировна. Директор и Эльвира Васильевна уже ожидают вас,добродушно ответила Мерзлякова, раскладывая только что напечатанные листы по экземплярам. Подойдя к директорской двери, Ляхова приоткрыла ее и вполголоса спросила: - Разрешите? - Проходите, Ирина Владимировна, не стесняйтесь,- услышала она в ответ голос Михаила Моисеевича. Открыв дверь пошире, Ляхова зашла в кабинет. На пороге она несколько замешкалась, но на выручку ей пришла завуч Денисова, сидевшая у окна по правую руку от директора. - Проходите, присаживайтесь,- и она рукой указала на стул, стоящий за приставным столом напротив Михаила Моисеевича. Поблагодарив Эльвиру Васильевну, она села на указанное место. Щеки у Ляховой снова заалели, и это не ускользнуло от внимательного взгляда Козакова. Не обращая внимания на Ирину Владимировну, они еще несколько минут переговаривались между собой обсуждая будущее оформление методического кабинета. Видимо, они специально дали ей несколько минут, чтобы Ирина Владимировна пришла в себя. Она тем временем разложила перед собой план проведения классного часа и журнал классного руководителя, готовясь во всеоружии ответить на каверзные вопросы администраторов. Ирина не сомневалась, что ей предстоит неприятное собеседование, возможно, более тяжелое, чем только что проведенный час. Но даже ее богатая фантазия не могла представить того, что разыграется в этом кабинете через несколько минут. Даже теперь, по прошествии почти двух лет, она не могла представить без содрогания и омерзения все подробности того "обсуждения" классного мероприятия. * * * Мне пришлось несколько минут ожидать, пока Эльвира Васильевна попьет воды и вернется в свое кресло. Когда это произошло, она сама продолжила разговор: - Николай Федорович, чем еще я вам могу быть полезна? Мне не понравилась ее интонация, но я тогда не придал этому никакого значения. - У вас в техникуме есть парикмахерская, а в ней работает некая Серикова Людмила, что это за особа? Денисова быстрым движением руки поправила прическу и, положив руки, на колени начала отвечать на мой вопрос. - Эта женщина появилась у нас совсем недавно. Районный дом быта открыл у нас свой филиал парикмахерской совершенно недавно, прошло что-то около полутора лет, не более. Вот тогда-то и появилась Людмила Серикова. Она живет здесь, в техникуме, на квартире у кого-то из местных жителей. Вначале Михаил Моисеевич выделил ей комнату в женском общежитии, но потом ее пришлось оттуда попросить, а попросту сказать - выселить. - Если не секрет, что послужило причиной для принятия такого жестокого решения? - Серикова, как оказалось, уже успела побывать замужем и первое время проживания в общежитии пользовалась у местных мужчин повышенным вниманием. Они частенько были в нетрезвом виде. На одном этаже с Сериковой проживали учащиеся, и они все это видели и слышали, а зачастую подвыпившие молодцы вваливались и в их комнаты. Все это неблагоприятно влияло на дисциплину в общежитии, и мы, посовещавшись, решили попросить Людмилу покинуть общежитие. Истинную причину мы ей, конечно, не сказали, а сослались на объективную необходимость переселить учащихся. Михаил Моисеевич и я полагали, что на квартире у Людмилы Сериковой будет несколько меньше степеней свободы и хозяйка невольно будет способствовать соблюдению правил общежития. Так оно и произошло. Людмила немного успокоилась, и сейчас о ней не слышно ничего плохого. - Что, и с парнями больше не знается? - Последние полгода она демонстрирует завидное постоянство и встречается с парнем, который проживает на станции, а работает на мелькомбинате. Фамилия его Степанов, а зовут, по-моему, Юрием. - Она что, замуж собирается, видимо, парень хороший попался? - Наверное, к этому дело идет, но только слышала я, что этот Степанов в тюрьме три года отсидел. Вот вы теперь и судите, Николай Федорович, хороший жених ей попался или нет? - Да, тут есть над чем невесте поломать голову. - У них у обоих биография подмочена так, что они, будем надеяться, найдут общий язык,подвела обнадеживающий итог своему рассказу Денисова. - Эльвира Васильевна, а кроме вас, у директора есть еще заместители? Она подняла на меня слегка удивленные глаза и сказала: - Конечно есть и даже несколько: заместитель по воспитательной работе Гринева Елена Ивановна, заместитель по производственному обучению Боголепов Евгений Митрофанович, заместитель по заочному обучению Трещеткина Мария Афанасьевна и заместитель по административно хозяйственной части Сафьянов Илья Гаврилович. Как видите, заместителей у нас более, чем достаточно, а вас, собственно, кто интересует? Честно говоря, в тот момент я не располагал временем, и мне некогда было слушать рассказ Эльвиры Васильевны о Сарафанове. Мне хотелось еще сегодня поговорить с Алехиным. - Никто из них меня не интересует, это я просто полюбопытствовал из интереса,- успокоил я ее.- Я, видимо, порядком надоел вам и, чтобы не злоупотреблять вашим временем позволю себе одну просьбу. - Николай Федорович, ради бога, оставьте ваши сомнения, а просьбу говорите, если это в моих силах - я помогу. - Мне какое-то время придется здесь работать, не могли бы вы организовать мне место для проживания? Денисова приятно улыбнулась и сказала: - В мужском общежитии у нас есть комната для приезжих, она сейчас пустует, и, если это вас устроит, можете остановиться там. - Меня это вполне устроит. - Если так, то ключ возьмите у вахтера, я сделаю соответствующее распоряжение. - Буду вам признателен за это. - Николай Федорович, я хочу вас только предупредить, что общежитие закрывается в двадцать три часа и... - Я вас понимаю и обещаю быть примерным жильцом. Попрощавшись с Денисовой, я вышел из кабинета и не спеша направился к выходу, на ходу разминая сигарету. Машина стояла на месте, но Андрея нигде поблизости не было. Прикурив сигарету, я сел на скамейку и стал ожидать, когда появится водитель. Местечко было удобным в том плане, что с него хорошо просматривалась машина, да и лавочка располагалась под ивой, ветви которой, ниспадая сверху, почти касались моей головы. Водитель подошел ко мне с противоположной стороны, откуда я его совершенно не ожидал. Остановившись в метре от меня, он спросил: - Товарищ полковник, я заставил вас долго ждать? От неожиданности я слегка даже вздрогнул и, поднявшись со скамейки, сказал: - Не беспокойся, прошло всего несколько минут, вот видишь, я даже сигарету не успел выкурить. Но нам следует побывать в нескольких местах, поэтому терять время по пустякам никак нельзя. Сказав это, я направился к машине, и Андрей последовал за мной. Через минуту мы уже выезжали с территории техникума. Когда поселок остался позади, Андрей, желая сгладить напряжение, обратился ко мне: - Товарищ полковник, я бы не задержался, но здесь, в техникуме я, встретил неожиданно своего друга. - Хорошо, Андрей, будем считать инцидент исчерпанным, а вот о своем друге ты мне расскажи поподробнее. - С удовольствием, вы только скажите, куда нам сейчас нужно ехать? - Да, я не сказал тебе - мне нужно побывать на местном мелькомбинате, так что постарайся найти проходную. - Будет сделано, товарищ полковник,- произнес повеселевший Андрей. * * * Когда будущее и перспективы развития методического кабинета были окончательно согласованы в деталях, Эльвира Васильевна предложила: - Михаил Моисеевич, давайте, наверное, перейдем к обсуждению классного часа, на котором мы только что побывали. Директор перевел свой взгляд на Ляхову и, немного помедлив, согласился. - Да, пожалуй, начнем, а то Ирина Владимировна уже затомилась, ожидая, когда мы закончим наш диалог. Эльвира Васильевна, высказывайте вы первой свои замечания, а уж я после вас подведу итог нашего посещения. Денисова понимающе посмотрела на директора и, вдруг спохватившись, попросила: - Михаил Моисеевич, в моем кабинете сейчас сидит родительница со своим непослушным чадом, и мне буквально на минуту нужно отлучиться, чтобы отпустить их. Время не терпит, потому что матери нужно торопиться на автобус, она из Кантемировки и будет неудобно, если она не уедет из-за меня. Я не задержу вас, но поймите меня правильно. - Хорошо,- согласился Михаил Моисеевич,- идите отпустите их и возвращайтесь к нам. Ирине Владимировне будет полезно выслушать и ваше мнение на свой счет. - Извините, я быстро,- пообещала Денисова и встав со своего места, торопливо покинула кабинет. Когда она вышла, Козаков, виновато улыбнувшись, сказал: - Извините, Ирина Владимировна, получилась небольшая накладочка. Я тоже на секундочку покину вас, чтобы дать распоряжение секретарше, вы пока сосредоточитесь, а я дам указание Зое. - Хорошо,- промолвила Ляхова, все еще не понимая, что происходит. Козаков встал из-за стола и вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь. На душе у Ирины Владимировны было тревожно, она сердцем чувствовала приближение беды и не знала, как себя защитить от нее. Михаил Моисеевич вернулся буквально через пару минут. Закрыв поплотнее дверь кабинета, он направился к Ирине Владимировне. Она подумала, что Козаков, наверное, хочет посмотреть планы или материалы классного часа. Но у Михаила Моисеевича на этот счет были свои планы, в чем Ляхова убедилась мгновением позже. Козаков подошел к ней сзади и обнял так, что его властные руки легли на груди, и больно стиснул их. Ляхова от неожиданности вскрикнула, словно пораженная током, и попыталась встать из-за стола. Михаил Моисеевич, не выпуская ее из рук, силой удерживал женщину на месте. Сопя от возбуждения, он стал целовать шею Ирины Владимировны своими мокрыми слюнявыми губами. Оцепенев от ужаса и омерзения, она никак не могла прийти в себя. Он, видимо, понял ее минутное замешательство по-другому. Распаляясь, он больно тискал ее высокую грудь, стараясь одновременно расстегнуть пуговицы блузки. - Я соскучился по тебе, Ирина,- шептал он бессвязно ей на ухо, продолжая слюнявить шею Ляховой. Наконец она пришла в себя, резким движением отбросила руки директора в стороны и порывисто встала. С громким стуком отскочил в сторону и опрокинулся стул, на котором она только что сидела. - Что вы себе позволяете!!?- воскликнула она, поворачиваясь к нему, и замахнувшись, хотела ударить мерзавца по лицу. С быстротой кошки он ловко перехватил занесенную для удара руку. Одновременно правой рукой он обхвати ее за талию и резко опрокинул назад. Потеряв точку опоры, Ирина Владимировна чуть не упала на спину, но Михаил Моисеевич удержал ее. На какое-то мгновение она лишилась возможности активно сопротивляться чем и воспользовался Козаков. Он попытался поцеловать Ирину Владимировну и не отпускал ее до тех пор, пока не поймал ее губы жадным поцелуем. Не отрываясь, Михаил Моисеевич постепенно вернул ее в устойчивое положение при этом рука его, оставив талию и забравшись под юбку, стремительно скользнула по ноге вверх. Твердо став на ноги, Ирина Владимировна вновь попыталась освободиться от мерзких объятий директора, пока с силой не оттолкнула его от себя. Потеряв равновесие, он отступил от нее на дватри метра. Ирина Владимировна воспользовалась этим, чтобы выбежать из кабинета. Перед дверью она на мгновение задержалась, чтобы одернуть юбку и поправить блузку, этого оказалось достаточно, чтобы Козаков настиг ее. Подбежав к Ляховой сзади, он обхватил ее за талию обеими руками и потащил к стоящему неподалеку дивану. Директор был гораздо сильнее ее физически, и она не могла оказать ему достойного сопротивления. Ее еще сдерживала мысль, что Мерзлякова Зоя находится за дверью в приемной и, услышав шум борьбы, может застать ее в столь неприглядном положении. А директор не терял времени даром, он завалил ее на диван и вновь впился в ее губы своим слюнявым ртом. Не давая ей опомниться, его рука, откинув подол юбки, уже забралась под резинку ажурных трусиков. Последним отчаянным усилием Ляхова все-таки сумела сбросить с себя навалившегося директора. Вскочив с дивана, она устремилась к двери кабинета, мало заботясь о своем внешнем виде. Но Михаил Моисеевич вновь настиг ее и подтолкнул так, что Ляхова чуть не перелетела через валик дивана. Боясь разбить лицо об пол, она инстинктивно выставила руки перед собой. ее тело на мгновение осталось в неудобной позе, повиснув на валике дивана. Руки Ирины Владимировны упирались в пол, ими она удерживалась от падения. Этого короткого замешательства ему хватило для того, чтобы ловким движением поднять юбку вверх. Увидев аппетитную попку Ирины Владимировны, плотно обтянутую в белоснежные трусики, он резким движением сдернул их до самых колен. Она попыталась подняться или вырваться из его цепких рук, но Михаил Моисеевич удерживал ее за бедра. Ирина Владимировна поняла, что она опять находится в полной власти этого животного и никак не может ему противостоять. От обиды и унижения она беззвучно заплакала и горькие слезы, смывая краску с наведенных глаз, падали на хорошо отчищенный паркет. Видя, что Ляхова уже сломлена его напором и не оказывает сопротивления, он дрожащей от волнения и азарта рукой судорожно расстегнул ширинку брюк. Не давая ей опомниться, резким движением вошел в несзади. Ирина Владимировна, то ли от неожиданной боли, то ли от бессильного омерзения, негромко вскрикнула и от свершившегося факта до крови закусила губу. Это лишь подзадорило его, и он стал всем телом совершать ритмичные возвратно-поступательные движения, фиксируя перед собой требовательными цепкими руками аппетитные бедра Ирины Владимировны. Уже не сопротивляясь, она плакала навзрыд с трудом осознавая все происходящее. * * * Мелькомбинат нашли без лишних расспросов, ориентируясь на высокий элеватор, расположенный на его территории. Андрей остановил машину буквально в двух метрах от проходной. Вахтер, молодой парень в голубой выцветшей милицейской рубашке, сидел на лавочке у открытых ворот, которые перекрыты тяжелой цепью с крупными звеньями. Подойдя к нему я поздоровался и без обиняков спросил: - Слушай, парень, ты не подскажешь, где мне разыскать Степанова Юрия? - А ты кто ему будешь? - Я ему хороший знакомый, и мне можно доверять. Так где же он? - Степанов здесь, на территории, если он нужен вам срочно, то я позвоню в электроцех и попрошу его сюда. - Сделай такую услугу, он действительно мне очень нужен. - Хорошо, но тебе придется немного подождать. Сказав это, он встал со скамейки и направился в дежурное помещение. Я тоже вернулся к машине и опустился на переднее сиденье, но дверцу оставил открытой. Вахтер появился через семь минут и, усевшись на скамейку, сказал мне громким голосом: - Тебе повезло, Юрик оказался в электроцехе и сейчас придет сюда. Поблагодарив парня, я стал ожидать появление Степанова. По всей видимости, электроцех находился где-то поблизости, ибо наш герой Юра появился на проходной буквально через минуты три после телефонного звонка. Остановившись перед вахтером, он спросил: - Кому, Леха, я тут понадобился? Леня махнул рукой в мою сторону и сказал: - Вот к тебе дружбан приехал, он тебя уже минут десять добивается. - Спасибо, что позвал, а с другом мы уж как-нибудь сами разберемся. Сказав это, он оставил Леню на лавочке, а сам подошел к машине. Я решил взять инициативу в свои руки: - Здравствуй, Юра!- поприветствовал я его первым. - Здравствуйте,- ответил он неуверенно, внимательно вглядываясь в мое лицо. - Садись на заднее сидение со стороны водителя, мне с тобой поговорить надо,- сказал я тоном, не терпящим возражения. - Я что-то тебя не припомню,- неуверенно сказал Степанов, но просьбу выполнил. Пока он обходил машину, Андрей предупредительно отворил заднюю дверцу перед гостем. Когда Степанов закрыл дверцу, я захлопнул свою и попросил водителя: - Поезжай немного в сторону, а то у вахтера глаза полопаются от любопытства. Андрей остановил машину метров через двести-двести пятьдесят от проходной и, отворив, дверцу сказал: - Я покурю на свежем воздухе и посмотрю заднее правое колесо, мне кажется оно приспущено. - Покури, Андрюша, а мы с Юрием расставим все точки над и. Степанов к тому времени понял, что никогда до этого со мной не встречался. Не успел Андрей выйти из машины, как электрик с волнением в голосе спросил: - Кто вы такой и что вам от меня нужно? Я повернулся к нему лицом и как можно спокойнее сказал: - Юра, я сейчас тебе все объясню, ты не волнуйся. Он среагировал мгновенно. - А я и не волнуюсь. Ты не темни, а объясняй всё по порядку. - Я следователь по особо важным делам из Воронежа. Вот мое удостоверение, можешь убедиться в этом сам. Я протянул ему красную книжицу. Степанов посмотрел на нее как если бы я ему предложил ядовитую змею, но любопытство взяло верх, и он, осторожно взяв удостоверение, познакомился с его содержанием. Возвращая его назад, ехидно спросил: - Что это вас заставило удостоить меня своим вниманием? - Не буду скрывать от тебя, но совершено очень опасное преступление, и среди подозреваемых лиц - твоя фамилия. - А что произошло? - Юра, тебе нужно всего навсего ответить на ряд вопросов, но постарайся сделать это чистосердечно - от этого зависит твоя судьба. - Не надо, начальник, давить на психику. Задавай свои вопросы, мне бояться нечего, я за собой никакой вины не знаю. - Это преступление совершено ночью, в двадцать два часа ориентировочно. Скажи, Юра, где ты в это время был и назови тех, кто может подтвердить это. - Ну, начальник, тут у тебя осечка вышла - у меня алиби. - По твоим речам вижу, что тебе приходилось иметь дело с правоохранительными органами и раньше, или не так? - Так, скрывать не буду, был судим, отсидел три года. - За что же пришлось побывать в заключении? - Известное дело - статья двести шестая, часть вторая - "Баклан" я. - Что, подрался с кем? - Да, имел место один такой случай, но теперь, после отсидки, я решил за ум взяться и вот стать законопослушным гражданином. - Все это похвально, но ты развеешь все мои сомнения, если расскажешь мне, где и с кем был этой ночью? - Делать нечего, буду оправдываться, хотя я и не должен этого делать - это вы должны доказывать, совершал я преступление или нет. - Я это знаю, но законопослушный гражданин всегда помогает следствию так как ему нечего бояться. Думаю, ты меня понимаешь? - Очень конкретно. Вчера вечером я на мотоцикле поехал в техникум, чтобы встретиться с женщиной, это было в восемь часов. - Что за женщина? - Полгода назад я познакомился с одной женщиной и все это время встречаюсь с ней. - Она что, живет в техникуме? - Да, а работает парикмахером. Вот у нее я пробыл эту ночь. Из техникума выехал в шесть часов утра, чтобы успеть переодеться и быть вовремя на работе. - Где именно ты был со своей подругой все это время, с восьми вечера - до шести утра? - Тут особая история: моя невеста живет на квартире, а хозяйка - мегера, не позволяет Людмиле никого приводить к себе в комнату. Вот и приходится нам скитаться где попало. - Так где же вы провели эту ночь?- не унимался я. - Гражданин начальник, мне неудобно говорить, но, если вы настаиваете, скажу - эту ночь мы провели вместе в парикмахерской. Людка работает там одна, и поэтому ключи находятся только у нее, а значит, ночью нас никто не побеспокоит. - А у Людмилы или у тебя были какие-нибудь разногласия, стычки с директором техникума? - А к чему вы меня об этом спрашиваете? - Узнаешь в свое время, а сейчас отвечай на вопрос. - Я с ним лично знаком не был, он мне как шел, так и ехал. Да и я для него никакого интереса представлять не мог. - А почему ты о директоре говоришь в прошедшем времени? - Ну, вы ведь спрашиваете меня о том, что было до сегодняшнего дня, а вернее, до сегодняшнего разговора с вами. - Как директор относился к твоей Людмиле? - По-моему, хорошо, во всяком случае она мне никогда не говорила о нем плохо. Я и сам понимаю, что хорошо. Посудите сами, стричь почти некого, а ведь парикмахера не сокращал и оклад платил исправно. Могу точно сказать, что у Люськи к директору претензий не было. - Хорошо, если все, что вы мне рассказываете, так и обстояло на самом деле. А теперь я вам скажу самое важное: неподалеку от парикмахерской, где вы были с Людмилой Сериковой, нашли убитого директора техникума. Подозрение падает и на вас, поэтому я попрошу вас никуда не уезжать без разрешения милиции, пока идет следствие. Понятно? От моего сообщения рот у Степанова открылся и ему стоило сделать усилие, чтобы вымолвить одно слово: - Понятно. В эти кошмарные минуты, пока громко сопевший Михаил Моисеевич утолял свою похоть, она молила Бога, чтобы все побыстрее кончилось. Никогда за свою короткую жизнь Ирина Владимировна не встречала такого омерзительного и глубоко ненавистного ей человека. Это был даже скорее всего не человек, а животное. Да да, ужасное животное истинная суть которого скрывалась под личиной добропорядочного и заботливого директора. Она ненавидела его всем своим оскорбленным и униженным существом. В эти страшные минуты она боялась быть застигнутой в столь откровенной обстановке кем-нибудь из коллег по техникуму. Ляхова дала себе слово, что если подобное совершится, то она в отчаянии наложит на себя руки. Если же волею судьбы этого не случится, она поклялась сама себе, что сделает все возможное, чтобы воздать должное этому человекоподобному насильнику. Руки Козакова еще сильнее стиснули бедра Ирины Владимировны, движения тела стали более резкими и отрывистыми и вот, наконец, наступил апофеоз его скотской близости с ней. Из его горла доносился сдавленный хрип, он словно захлебывался от избытка чувств, нахлынувших на него. Какое-то время он еще старался продлить удовольствие, но постепенно и эти усилия сошли на нет. Как бы нехотя он вышел из нее и стал неторопливо натягивать брюки, опустившиеся к тому времени до колен. Униженная и опустошенная Ляхова медленно поднялась с дивана и, поймав на себе торжествующий взгляд Михаила Моисеевича быстренько одернула юбку. А он, вместо того чтобы отвернуться, с ухмылкой на лице рассматривал ее трусики, которые полностью выглядывали из-под юбки. Молниеносно среагировав, она надела их, на мгновение оголив красивые стройные ноги. Находясь под впечатлением только что состоявшейся близости, он не в силах был отвести жадного взгляда от прекрасно сложенной фигуры Ляховой. В этот момент блаженствующее лицо директора было столь противно Ирине Владимировне, что она не удержалась и отвесила ему хлесткую пощечину. - Вы подлец и мерзавец, как вас только земля держит!- с болью в голосе воскликнула она. От неожиданного и сильного удара голова Михаила Моисеевича неестественно дернулась, с лица мгновенно улетучилось благопристойное выражение. В глазах появилась ошеломленная растерянность, постепенно сменяемая неуемной злобой. Ирина Владимировна увидела это, но адекватно не среагировала. Поняв, что пощечина вывела директора из равновесия и он взбешен, Ляхова уже не могла остановиться. Ее дважды оскорбленная и униженная душа взывала к возмездию. Ирина Владимировна, не давая Козакову опомниться, вновь замахнулась, чтобы с наслаждением ударить по его холеному и выбритому лицу. Резким движением Ляхова с силой впечатала свою ладошку в пухленькую щеку насильника. Его голова, уже успевшая принять вертикальное положение, была вновь отброшена в сторону неожиданной пощечиной. Ирина Владимировна замахнулась, чтобы еще раз ударить мерзавца, но Козаков уже пришел в себя и быстрым движением перехватил ее руку. В его глазах уже не было растерянности. Михаил Моисеевич свободной рукой толкнул Ляхову в грудь и она, потеряв равновесие, рухнула на злополучный диван. Он, стоя перед ней, со злобой в голосе процедил: - Что ты из себя возомнила? Как смеешь ты поднимать руку на своего директора? - Какой же вы директор!?- в сердцах воскликнула Ирина Владимировна. - Вы просто подлец и насильник, вы маньяк, который не контролирует свои поступки,- срывающимся от слез голосом почти выкрикнула она. - Успокойтесь,- примирительно сказал Михаил Моисеевич, опускаясь на диван рядом с нею. Ирина Владимировна, не желая оставаться рядом с ним ни минуты, сделала попытку подняться с дивана. Козаков обхватил ее за плечи и неожиданно поцеловал жадными влажными губами. Оттолкнув его, Ирина Владимировна с отвращением вытерла свой красивый ротик рукавом кофточки. - Оставьте меня в покое. Неужели, в конце концов, непонятно, что вы до тошноты мне противны. Она вновь попыталась встать с дивана, но директор удержал ее за руку. - Ирина Владимировна, пусть все так, но позвольте мне объясниться. - Да не нужны мне ваши мерзкие объяснения. Я просто требую оставить меня в покое. - Ирина, неужели вы не видите, что я люблю вас,- промолвил он, все еще не выпуская руки Ляховой из своей потной ладони. - О какой любви вы говорите,- возмутилась она, резким движением освобождая свою руку.- Я вам в дочери гожусь, что может быть общего между нами? Мне больше не о чем говорить с вами. Позвольте мне уйти. - Идите,- вдруг согласился Козаков, но не забудьте застегнуть кофточку. Только тут Ирина Владимировна спохватилась и стала застегивать одну пуговицу за другой. Этим минутным замешательством и воспользовался директор для объяснения. - Ирина, вы мне очень нравитесь, я ежедневно думаю о вас. Если бы не мое положение, я бы не отходил от вас ни на минуту. Конечно, я нетерпелив, поэтому все так и произошло между нами. Прошу вас не судить меня строго, поверьте и поймите, что я без ума влюблен. С последней пуговичкой было покончено, и Ирина Владимировна прервала Михаила Моисеевича. - О чем вы говорите! Оставьте свои признания для жены, мне они ни к чему. - Я и сам сожалею, что все так произошло бесцеремонно. Поймите меня правильно, при виде вас, Ирина, я просто теряю голову и мне невыносимо трудно обуздать страсть. Я очень хочу вас и прошу не отказывать мне в близости. - Очнитесь и подумайте, ведь вы несете несусветную чушь, в которую и сами-то верите с трудом. Ни о какой близости и взаимности не может быть и речи. Вы мне противны и я не хочу иметь с вами ничего общего. Давайте договоримся об этом в первый и последний раз. Найдите себе другой объект для любовных утех. - Ирина Владимировна, я попрошу вас не быть столь категоричной. Я не претендую на многое, но раза два в месяц вы могли бы незаметно для всех встречаться со мной. - Этого не будет больше никогда!- перебила она Козакова и резко поднялась с дивана. "Это мы еще посмотрим",- подумал Михаил Моисеевич, глядя, как Ляхова торопливо собирает в дипломат свои бумаги. * * * После разговора со Степановым я запланировал в тот же день побеседовать с арестованным Александром Алехиным. А Богомолов, как будто угадав мое намерение, вел машину по хорошо заасфальтированному шоссе на предельно возможной скорости. - Андрей,- обратился я к водителю,- ты мне так и не рассказал, что за друга ты здесь встретил? Богомолов несколько сбросил скорость и сказал: - А хотите, я сейчас вам расскажу о нем? - Конечно,- ответил я одним словом. - С Игорем Кузиным мы знакомы с детства, так как жили в одном доме. До окончания школы, а мы учились в одном классе, наши пути шли параллельно, а потом разошлись: я пошел работать на завод, а Игорь поступил в политехнический институт. Не хочу лукавить, это произошло не вдруг и не случайно. Кузин еще в школе показывал свои способности и усидчивость. В последние годы мы потеряли друг друга из виду, у каждого свои заботы, тревоги, семьи. И для меня сегодняшняя встреча с ним в техникуме была приятной неожиданностью. Не хочется признаваться, но я и не знал, что он здесь трудится. - Кто же из вас кого "нашел"?- спросил я. Оказалось, что Игорь преподает в техникуме информатику и вычислительную технику. Он мне показал компьютерный класс. Вот мы с ним несколько минут и поболтали у него в седьмом кабинете. - Что он тебе рассказал интересного? - Ну, поговорили о школьных друзьях, о том, о сем, а потом речь зашла об убийстве директора. Самое странное то, что Игорь не очень сожалеет о нем. - Как так? - не понял я. - Кузин о нем отзывался очень плохо. - Что конкретно он говорил о Козакове? - Я тоже об этом у него спросил. Игорь немного помялся, а потом рассказал следующее. В техникуме приняли его с женой Светланой очень хорошо, дали квартиру в новом доме, помогли материально. Жену приняли преподавателем - она у него экономист. Они восприняли такое отношение к себе с благодарностью и старались работой оправдать доброе отношение директора. Но он потребовал взамен нечто большее. Стала замечать Светлана, что руководителя она чем-то заинтересовала, и стал Михаил Моисеевич к ней все чаще захаживать на уроки, а в перерывах - в лаборантскую. Все это преподносилось как желание помочь молодому преподавателю освоить методику преподавания предмета и так далее. Но делалось это с какими двусмысленными намеками, шутками, что истинную цель "помощи" нельзя было не увидеть. Светка - женщина правильная и в ухаживаниях директора навстречу ему не пошла. Он это почувствовал, и такое поведение молодой преподавательницы его еще больше раззадорило. Козаков усилил натиск, желая добиться ее. Светлана всячески избегала директора, старясь не оскорбить его достоинство. Но он наглел не по дням, а по часам и осмелился в открытую сказать о том, что он ожидает от нее в знак благодарности за предоставленную им работу, квартиру. Не задумываясь, Светлана ответила категорическим отказом и вдобавок обо всем рассказала Игорю. Кузин, хоть парень тихий и покладистый, вспылил и осмелился на разговор с директором. По словам Игоря, самое страшное произошло, когда этот разговор состоялся. Директор, по словам моего друга, и не скрывал, что сделал Светлане такое "предложение". Наоборот, он предъявил Игорю ультиматум: или они уберутся из техникума, или Светлана переспит с ним. - Неужели такое возможно?- невольно вырвалось у меня. - Я и сам, товарищ полковник, этому не могу поверить, но тем не менее, это случилось. - Игорь врать не будет. - Что же дальше?- не утерпев, спросил я. - А дальше он высказал директору все, что о нем думает. Козаков в ответ обозвал Игоря "сопляком" который должен понимать, что работа и квартира за так не даются и что им с женой нужно быть благодарными за все лично ему. Игорь от него ушел, так и не убедив это животное. - Но ведь это верх цинизма,- не удержался я от оценки поступка директора. - По словам Кузина, этот Михаил Моисеевич был просто монстром. - Как развивались события дальше? - А никак. Жаловаться на него не будешь - никто этому не поверит. В руках у Козакова власть и положение, он что захочет, то с тобой и сделает. Раньше таких подлецов хоть на дуэль вызвать можно было, а сейчас я и не знаю, как такую мразь на место поставить. Он, по словам Игоря, возомнил себя пупом земли, и Кузин при всем желании практически ничего ему сделать не мог. Просто они со Светланой решили доработать до конца учебного года, а за время летнего отпуска подыскать себе работу где-нибудь в Воронеже. Ну не отдавать же жену в наложницы к этому мракобесу. - Когда состоялся этот разговор у Игоря с директором? - Приблизительно месяц назад. Игорь и Светлана до сих пор в себя прийти не могут, они о таком ужасе даже никогда и не слыхивали, а тут столкнулись наяву. - Скажи мне, Андрей, а не мог Игорь Кузин совершить это убийство? - Нет, Николай Федорович, не мог. Игорь не тот человек, он не станет марать руки о такого подонка, потому что он не считает его человеком. Эх, доведись мне при таких обстоятельствах поговорить с подобным зверем, я бы его разделал под орех. - Неужели посмел бы набить морду?- серьезно спросил я. - Наверняка посмел, товарищ полковник. Иначе что же я за мужчина и муж? - Игорь Кузин знал, кого ты привез из Воронежа? - Да, я не скрывал от него, что привез следователя, полковника, который занимается этим делом. - И после этого он не побоялся тебе рассказать такое? - Нет, не побоялся. Он ничего не скрывает и, если подозрение вдруг упадет на него, надеется, что следствие во всем разберется объективно. - Как Игорь отнесся к смерти Козакова, обрадовался? - Нет, не обрадовался, но сказал, что смерть этого ублюдка многим людям сделала небо безоблачным. Я тоже думаю, что его не случайно убили, видимо, он сам себе такую участь уготовил. После разговора с Кузиным мне почему-то не жаль этого человека. - Нельзя заочно судить о директоре как человеке и оправдывать убийство. Независимо от наших эмоций существует закон. Совершено преступление, и убийца должен быть найден и наказан в соответствии с законом, а не иначе. Так-то, Андрюша. А вообще ты мне рассказал довольно поучительную историю, которая произошла с Игорем и Светланой Кузиными. За лобовым стеклом появились первые строения райцентра, разговор с водителем прервался сам собой. Я не рассматривал одноэтажные домики частной застройки, а размышлял о том, что мне пришлось сегодня услышать о директоре Козакове. Пока все складывалось не в его пользу. Постепенно одноэтажные домики переросли в двухэтажные, а это говорило о том, что мы приближаемся к центру рабочего поселка. Метров за четыреста до районного отдела милиции путь преградил красный глаз светофора. - Товарищ полковник, посмотрите, светофоры стали появляться и здесь, в глубинке, а может, это единственный экземпляр во всем райцентре? - Зря смеешься, Андрей, наоборот, надо радоваться тому, что цивилизация наконец-то проникла и сюда. Как оказалось впоследствии, мой шофер был прав, в Терновке этот светофор находился в единственном экземпляре, и именно он привлек наше внимание. Андрей отдал должные почести этому первенцу и миновал перекресток только тогда, когда весело загорелся зеленый свет. Через пару минут я уже поднимался по высоким ступеням в здание районной милиции, где у меня должна была состояться встреча с арестованным Алехиным. * * * Придя домой, Ирина Владимировна заперла дверь и, оставив дипломат в прихожей, прошла в комнату. Не разбирая постели, она упала поверх покрывала лицом вниз и дала волю слезам. Она с омерзением и опустошенностью в сердце перебирала в памяти мельчайше подробности всего происшедшего с ней в директорском кабинете. Ощущение бессилия и незащищенности от человекоподобного существа в лице директора только усиливало ее страдания. Плечи несчастной женщины судорожно вздрагивали от охвативших ее рыданий. Ирина Владимировна старалась заглушить их, уткнувшись в спасительную подушку. Сколь долго продолжались страдания ее израненного сердца, сказать трудно. Мир со своими радостями словно отодвинулся, оставив ее наедине со своим горем. Ирина Владимировна мысленно искала выход из тупиковой ситуации, в которую ее загнала судьба, и пока не находила его. Как бы там ни было, но слезы успокаивают. Наступил такой момент и в поведении Ляховой. Потеряв счет времени, она тихо лежала на кровати, и безутешные слезы самопроизвольно бежали по ее лицу. Опустошенная и обессиленная, Ирина Владимировна как-то незаметно уснула. Сказалось нервное напряжение только что прожитого дня. Но и во сне только что перенесенный кошмар преследовал ее в виде ужасных видений. Звероподобные существа с лицами директора и завуча готовы были в страшных нереальных ситуациях лишить ее жизни. Ирина Владимировна, используя все свои потенциальные возможности, всячески ухищряясь, уходила от опасных посягательств. Но силы зла, как это часто бывает и в реальной жизни, оказались сильнее . После длительных и изнуряющих душу преследований эти монстры настигли ее. Она словно наяву вновь оказалась в мерзких объятиях чудовищ, остановить которых уже, казалось, не могло ничто. В страшном предсмертном поту Ирина Владимировна, что есть силы, боролась с ними, но ничего не могла противопоставить их звериной хватке и нечеловеческой одержимости. Чудовище с лицом Козакова силилось поцеловать Ляхову, и слюни удовольствия обильно капали на ее лицо. Другое животное, похожее на Эльвиру Васильевну, своими мерзкими лапами удерживало Ирину Владимировну, давая возможность первому делать с ней все, что оно пожелает. В последний момент, когда уже спастись было невозможно, она почувствовала обжигающее холодное прикосновение смерти, неожиданно пришло спасение. Невесть откуда появившийся Аркадий держал в руках огромный, как меч, хирургический ланцет. Одет он был точь-в-точь как в тот памятный вечер в Доме культуры железнодорожников, только лицо его было злым и решительным. Отчаянным усилием она попыталась позвать его на помощь, но из ее горла, сдавленного когтистой лапой кровожадного существа, вырвался нечленораздельный хрип. Аркадий одним ударом сразил первое чудовище с лицом директора техникума, а второе, издав пронзительный женский крик, пустилось наутек. Лапы, терзавшие шею Ирины Владимировны, вмиг ослабли, а на ее лицо стала капать липкая густая кровь чудовища. Не в силах перенести весь ужас происходящего, Ирина Владимировна проснулась. Какое-то время она лежала, не шелохнувшись, с трудом осознавая, что жива. Ее лицо было мокрым от слез, сердце в груди билось так, что, казалось, вот-вот вырвется наружу. Желая разрядить, обстановку Ирина Владимировна плохо слушающейся рукой нашла выключатель и включила настольную лампу. Прикрыв ладошкой глаза от ярко вспыхнувшего света, она лежала, не шелохнувшись, постепенно приходя в себя непроизвольно анализируя все, что приключилось с ней во сне и наяву. Первые месяцы работы в техникуме складывались драматично. Она получила достаточно обширные знания в Воронежском педагогическом институте и не чувствовала себя среди педагогов гадким утенком. И только успешные домогательства директора ставили под сомнение ее дальнейшее пребывание здесь. Обычная женская гордость не позволяла ей смириться с положением наложницы, которую ей, видимо, отвел Козаков. Она вообще не могла переносить никакие насилия, а здесь, впервые в ее жизни, произошло такое, о чем она не читала даже в детективных романах. Сон был явно продолжением дневного кошмара, но именно в нем Ирина Владимировна видела вещее предзнаменование. Произошло это не сразу, а лишь тогда, когда биение сердца стало более размеренным и высохли слезы обиды и разочарования. Зло наказуемо, и она верила, что заслуженная кара настигнет и Михаила Моисеевича, который возомнил себе всесильным и имеющим право распоряжаться судьбой подчиненных по своему усмотрению. В ночном сновидении именно Аркадий пришел к ней на помощь в страшную предсмертную минуту. И теперь наяву она от гнетущей безысходности верила, что именно он защитит ее от маниакальных посягательств Козакова. Для того чтобы остаться преподавателем в техникуме, ей оставалось с одной стороны, держаться как можно дальше от директора, а с другой - привести к логическому завершению только что завязавшиеся отношения с Аркадием. Интуитивно Ирина Владимировна понимала, что в его лице она может обрести надежную защиту. Человеческая психика устроена так, что если в жизни нет душевного равновесия, то он начинает мечтать, строить планы на будущее. Выбрав из многих вариантов один, наиболее приемлемый, старается воплотить его в жизнь, и все это с одной единственной целью - обрести душевный покой и гармонию с окружающими людьми. Обретя надежду, она тесно связала ее с Аркадием и дала себе слово, что сделает все возможное, но обретет в его лице друга и покровителя. * * * Капитан, дежуривший в райотделе, внимательно выслушал меня, но только проверив удостоверение, взял под козырек. - Мне необходимо допросить арестованного Александра Алехина. - Меня предупреждал об этом капитан Найденов, сейчас арестованного доставим. Он позвал своего помощника и распорядился проводить меня в комнату для дознаний, куда чуть позже и должны были привести слесаря Алехина. Помощник дежурного, молоденький лейтенант, проявил завидную оперативность, и буквально три минуты спустя арестованный сидел передо мной на привинченной к полу табуретке. Одет он был в темную спецовку, но под курткой виднелась светло-бежевая рубашка, видимо, в этой одежде его забрали прямо с работы. Под левым глазом у арестованного виднелась припухлость, которая не позднее, чем завтра, должна была проявиться огромным синяком. - Я следователь Мошкин из Воронежа. Прошу вас назвать себя полностью. Арестованный поднял на меня невеселые глаза и сказал: - Алехин Александр Иванович, что вас интересует еще? В голосе его звучал вызов, но я как не в чем ни бывало задал следующий вопрос: - Александр Иванович, вы знаете, в чем вас обвиняют? - Меня не только обвиняют, мне усиленно вбивают в голову, что убийство директора Козакова дело именно моих рук. - Целый ряд важных улик свидетельствует не в вашу пользу. - Мне об этих уликах пока не сказано ни слова, сразу приступили к наказанию, как будто суд уже установил мою вину. - Что вы хотите этим сказать?- спросил я, хотя намек слесаря прекрасно понял. - А то, что несколько часов назад лейтенант милиции, видимо, земляк погибшего директора, избил меня. Как вы на это смотрите, гражданин следователь? - Я выясню, кто это сделал, и виновный будет обязательно наказан. Обещаю, что впредь подобное не повторится. - Спасибо, если все будет так, как вы говорите. - Александр Иванович, у меня к вам есть ряд вопросов, на которые хотелось бы получить правдивые ответы. Поверьте мне, это нужно сделать прежде всего для вас, для установления истины. - Я директора не убивал и готов ответить на ваши вопросы. - Тогда начнем нашу беседу. Первый вопрос, на который я хочу получить ответ, будет звучать так: какие отношения были у тебя с Козаковым и как они сложились? Александр сцепил пальцы рук на коленях и, не поднимая на меня глаз, сказал: - Трудный вопрос вы мне задали, я не знаю, с чего начать рассказывать. - А с самого начала,- подбодрил я его. - Ну, тогда слушайте. Женился я в армии, когда до дембеля оставалось всего три месяца. Домой вернулся с молодой женой на радость родственникам и на зависть недругам. Галина закончила университет, она учитель химии, и, приехав сюда, мы искали работу по специальности прежде всего ей, считая, что я смогу устроиться на работу всегда. - Кто вы по специальности? - До армии я закончил курсы шоферов, а из армии вернулся первоклассным водителем. В поисках работы мы с женой обратились к директору Козакову. На счастье, а может на горе, в техникум нужен был преподаватель химии, и Михаил Моисеевич согласился взять Галину на работу. Узнав, что я водитель первого класса, предложил работу и мне. Как раз в техникум пришел новый автобус ПАЗ, а водителя на него пока не находилось. Естественно, мы обрадовались такому повороту событий и подали заявления о приеме на работу. Директор предоставил нам небольшую квартирку, но мы в то время были рады и этому. Михаил Моисеевич пообещал со временем дать нам квартиру в новом строящемся доме. В то время мы были счастливыми людьми и боготворили Козакова Михаила Моисеевича. Прозрение наступило позднее. - Что вы имеете ввиду? - Начав работать и жить в техникуме, мне и жене приходилось часто встречаться с учащимися, преподавателями и другими работниками. Постепенно мы стали понимать, что происходит вокруг нас. Нам приходилось много слышать нелестных отзывов о Козакове, но мы не верили слухам потому, что знали, как хорошо он отнесся к нам. У нас родился сын, мы получили двухкомнатную квартиру в новом доме, и вот здесь стали возникать проблемы. Тут нужно несколько слов сказать о моей работе. Водителем служебного автобуса работать оказалось совсем не просто. День у меня был не нормированный - ежедневно приходилось перерабатывать как минимум четыре, а то и более часов, но на оплате труда это никоим образом не отражалось. Мне выплачивали твердую ставку оклад, а там перерабатываешь ты или нет - никого не интересовало. Самое неприятное заключалось в том, что перерабатывать приходилось чуть ли не каждый день. Когда мы были с Галей вдвоем, у нас не было проблем от того, что рабочий день у меня был не семичасовой а двенадцатичасовой она сама со всем справлялась. Но с появление ребенка в семье появились дополнительные проблемы. Жене нужна была помощь, а я в это время работал, но за это мне не платили. Чтобы устранить это идиотское противоречие, я обратился к Михаилу Моисеевичу, но он меня просто не стал слушать. Я рассчитывал, что он меня выслушает и поступит по справедливости. - А как, на ваш взгляд, по справедливости?- поинтересовался я. - Из этого тупика было два взаимоприемлемых выхода: первый - работать семь часов в день и получать положенный мне оклад, второй - работать столько сколько надо, но с оплатой за переработанное время. Я был согласен на любой из этих двух вариантов, и мои требования были законны, но директору они не понравились. Вначале он как бы не замечал этого, а когда я проявил настойчивость, то стал грубить, оскорблять меня и так далее, но платить за переработки отказался. Мне ничего не оставалось делать, как подать заявление и уйти с этой работы. Директор воспринял мой поступок как оскорбляющий его достоинство. Всевластный, он в назидание другим, решил сломить меня морально. Пользуясь своим положением и авторитетом, он обзвонил руководителей близлежащих организаций и попросил их не принимать меня на работу. Три месяца он фактически держал меня под домашним арестом. Уехать мы не могли никуда, к тому времени у нас с Галиной было уже двое детей, да и ей не хотелось терять работу и квартиру. В поселке создалась атмосфера осуждения моего поступка, да и жена стала высказывать свое недовольство под влиянием разных слухов. Материальное положение семьи ухудшилось, так как я перестал получать зарплату. Мне ничего не оставалось, как идти к директору с челобитной, на что он и рассчитывал с самого начала. Ну, сжал я свое самолюбие в кулак и пошел к Козакову проситься на работу. Не хочу вспоминать все унижения, которые мне пришлось от него вынести. На автобусе уже работал другой человек и директор предложил мне работу слесарем-сантехником на очистных сооружениях. Как и на всякой работе, там есть свои плюсы и минусы. Зарплата там, конечно, маленькая но зато сутки отработаешь, а трое дома. Появилась уйма времени, и я больше внимания уделял семье и домашнему хозяйству. Постепенно все стало на свое место. В семье воцарились мир и согласие, но зря я успокоился, Михаил Моисеевич оказался способен еще не на такие подлости. * * * На следующее утро с отвратительным настроением и разбитой головой Ирина Владимировна отправилась на занятия в техникум. Рабочий день обещал быть трудным: в соответствии с расписанием уроков ей предстояло провести восемь часов математики. Войдя в преподавательскую, Ляхова поздоровалась с коллегами боясь посмотреть кому-либо в глаза. Ей казалось, что все происшедшее с ней вчера в кабинете директора давно уже не является секретом. Преподаватели посвоему расценили ее сдержанное подавленное состояние. Они в подавляющем большинстве считали его результатом вчерашнего обсуждения классного часа с директором и завучем. Надо отдать должное терпению и такту коллег, но никто из них не посмел приставать к Ирине Владимировне с расспросами. За многие годы работы в техникуме практически каждый из них прошел или перенес нечто подобное, и это способствовало тому, чтобы с состраданием и пониманием относиться к тем, кто только что попал под "жернова" администрации. Взяв журнал из ячейки и все так же не поднимая глаз, Ляхова вышла из учительской и направилась в отведенный для урока класс. Занятия проходили, как обычно, если не считать, что Ирина Владимировна часто ловила себя на мысли о кошмаре, который случился с ней вчера в кабинете директора. Сегодня, глядя на происшедшее другими глазами, она осуждала себя за то, что не смогла предусмотреть такого поворота событий. А ведь зная животную сущность директора, она должна была быть более осторожной. Если бы она покинула кабинет вместе с Эльвирой Васильевной, а не осталась наедине с Козаковым, не случилось бы этого насилия, жертвой которого она стала. Осуждала она себя за то, что не оказала насильнику более жестокого сопротивления, которое могло бы остановить зарвавшегося директора. Она уже не задумывалась о наличии нравственных и морально-этических норм у Михаила Моисеевича, так как они у этого животного напрочь отсутствовали. Только теперь Ирине Владимировне стало понятно, что Эльвира Васильевна оставила их наедине с директором в кабинете не случайно. Но никаких доказательств того, что Денисова сознательно подыгрывала Козакову и фактически обеспечила интимную обстановку для реализации его гнусного плана, у нее не было. После первого урока Ирину Владимировну поджидала в учительской Мерзлякова Зоя. Поздоровавшись, она обратилась к Ляховой по имени и отчеству и сообщила, что ее приглашает к себе завуч. - Когда мне нужно зайти к Эльвире Васильевне?- уточнила она. - Она ждет вас прямо сейчас,- сообщила секретарь директора. - А по какому вопросу?- насторожилась Ирина Владимировна. - Я не знаю,- чистосердечно призналась Зоя и, повернувшись, вышла из учительской. Ляховой ничего не оставалось, как выполнить просьбу Денисовой. Поменяв журнал, Ирина Владимировна направилась к кабинету завуча. Постучав в дверь и услышав разрешение войти, она открыла ее и шагнула внутрь небольшого, но уютно обставленного кабинета. Денисова восседала на своем рабочем месте, больше у нее никого не было. Увидев Ирину Владимировну, она приветливо улыбнулась и сказала: - Проходите, присаживайтесь, я задержу вас буквально на несколько минут. Дело в том, что вчера я не присутствовала на обсуждении у директора. Вы уж меня извините, что так получилось. Я думала, что Михаил Моисеевич устроит вам разнос, и мне хотелось помочь вам. Но против моего ожидания, ему ваш урок понравился, о чем он сделал собственноручную запись в журнале регистрации посещения уроков. По существующему положению, вам тоже нужно расписаться в журнале и тем самым подтвердить, что вы ознакомлены с рецензией. С этими словами Эльвира Васильевна раскрыла перед Ляховой солидную книгу в черной тисненой обложке. Ирина Владимировна подошла и, взяв в руку предложенную ручку, спросила: - Где нужно расписаться? - Вот здесь,- с готовностью произнесла Эльвира Васильевна и ткнула холеным розовым пальчиком в нужное место журнала. - Понятно,- как можно спокойнее произнесла Ирина Владимировна и расписалась в указанной графе. Уверенное поведение Ляховой почему-то вывело Эльвиру Васильевну из равновесия и, она, не удержавшись, язвительно произнесла: - А вы, я вижу, в пединституте зря времени не теряли, коль с первого раза сумели завоевать расположение самого Михаила Моисеевича. В ее голосе сквозила плохо скрываемая злость и ревность. Слова завуча, словно удар тока, пронзили мозг Ляховой. Она поняла, что Эльвира Васильевна была близка с директором техникума. И оставила она их наедине с Козаковым не случайно, а по его просьбе. Уходя из директорского кабинета, она знала, что будет делать Михаил Моисеевич с Ляховой, но не смела ослушаться. И вот теперь, не удержавшись она высказала затаенную обиду на Козакова ей и сделала это потому, что он отдал предпочтение Ирине Владимировне. Денисовой было обидно, что она не выдерживает конкуренции в сравнении с молодой и симпатичной математичкой. Глаза Эльвиры Васильевны блестели недобро, зло, как у змеи, которой неожиданно наступили на хвост. Чувствовалось, что Денисова теряет что-то важное, теряет безвозвратно, и виной всему является она - Ляхова. Ирине Владимировне вдруг до тошноты стало противно от того, что ей вдруг открылось. Она не могла больше разговаривать, даже находиться в одном кабинете с Эльвирой Васильевной было невыносимо. Положив ручку на развернутую страницу журнала, она выпрямилась и, с вызовом посмотрев в узкие колючие глазки Денисовой вышла из кабинета. * * * Я достал из кармана пачку сигарет и предложил арестованному, тот не отказался. Щелкнув зажигалкой, я дал Алехину прикурить и только после этого закурил сам. Он вернулся на табурет, стоящий почти посредине комнаты, и на какое-то время в кабинете дознания воцарилась тишина. Первым прервал тягостное молчание своим вопросом, конечно же, я: - Александр Иванович, давайте вернемся к вашим отношениям с Михаилом Моисеевичем. Как отношения между вами складывались и развивались далее? Алехин какое-то время еще помолчал, видимо, обдумывая все, что ему предстояло рассказать следователю. Я не торопил его, понимания, как трудно рассказывать о внутрисемейных отношениях. В который раз стряхнув пепел сигареты на пол, он наконец решился. - Работая на очистных сооружениях, я стал больше времени проводить дома с женой, детьми. Я стал замечать, что Галина как-то изменилась по отношению ко мне. В ее глазах появился страх и непонятная грусть. Как-то ночью я пришел с дежурства домой. Мое появление было для нее неожиданным, и жена, открыв дверь сразу же скрылась в спальне. Я направился следом и включил свет, Галя лежала в постели, уткнувшись лицом в подушку. Повернув ее, я увидел зареванное лицо, подушка была просто мокрой от слез. Я долго ее успокаивал, пытаясь выяснить причину слез, но вразумительного ответа так и не получил. Знаете, я тогда подумал плохо о себе, считая, что обидел ее своим невниманием или ненароком оброненным грубым словом. После этого я стал более внимательным и заботливым, но сердцем чувствовал, что какая-то отчужденность довлела над ней. Она даже перестала смотреть на меня открыто, постоянно отводя свой взгляд в сторону. Несколько рая я пытался объясниться с ней, но откровенного разговора так и не получилось. Она тоже старалась наладить отношения, но внутренняя холодность делала их наигранными и неестественными. Галина чувствовала и понимала это и мучилась еще больше. Наши супружеские отношения расстроились без видимых причин, но интуитивно я чувствовал, что за всем этим что-то или, вернее, кто-то стоит. Я пытался выяснить, в чем же истинная причина, но мне это не удалось. Прошло какое-то время, и одно обстоятельство усугубило разрыв. - Что же случилось?- участливо спросил я. Алехин на какое-то время замолчал, но видимо я сумел его расположить к себе, и он продолжил свой невеселый рассказ. - Как это часто случается в жизни, моя жена забеременела в третий раз. Мы никогда не планировали иметь больше двух детей, но я детей люблю и не имел ничего против появления на свет третьего ребенка. Когда Галя сообщила мне об этом, она, видимо, ожидала от меня обратной реакции. Но мое согласие просто ее взбесило, и она в категорической форме заявила, что рожать не будет. Меня ее позиция порядком обескуражила, я, честно говоря, от нее такого не ожидал. Как я и просил, как и умалял ее оставить ребенка, она сделала аборт. Возмущенный ее поступком, я подал заявление на развод, и суд после нескольких заседаний расторг наш брак. Все это время она очень хотела, чтобы наши отношения наладились, она даже готова была родить третьего ребенка, но я был непреклонен. - Почему вы так поступили? Ведь это была возможность найти взаимопонимание с женой и это только бы способствовало укреплению семьи. - Когда она была в положении, то ребенка не хотела ни под каким предлогом, а сделав аборт вдруг разохотилась и готова была родить хоть двух. А почему так? Я долго мучился над этим вопросом и все-таки решил эту проблему. Я понял, почему она сделала аборт, а потом готова была рожать детей для меня в неограниченном количестве. - Так в чем же была причина столь странного поведения вашей жены?- спросил я, стараясь быть неназойливым. - Нужно было просто догадаться, и все становилось на свои места. Тот ребенок, которому она не дала появиться на свет, был не моим ребенком, и она это твердо знала. Сказав мне о беременности она ожидала, что я буду против ребенка, и это бы ее вполне устраивало и позволило избавиться от него без лишних разговоров. Я же повел себя в силу сложившихся обстоятельств совсем по-другому, и ей ничего не оставалось, как, разругавшись со мной, осуществить задуманное. Объяснить же мне истинную причину она, конечно же, не могла, но и поступить как-то по-другому - тоже. - Но ведь она могла просто родить третьего ребенка, и все бы были довольны, и в вашей семье воцарился мир. - Так поступить она не могла, и я понял почему. - Почему? - А потому, что отцом этого ребенка был глубоко презираемый ею человек. Галина, уважая себя, просто не могла позволить иметь ребенка от гадкого непристойного человека. Когда я подал на развод, она, чувствуя за собой вину, сделала все, чтобы сохранить семью. Даже потом, когда брак расторгли, она, унижаясь, просила меня не бросать детей и не уходить от нее. При этом она обещала родить мне столько, детей сколько я пожелаю. Галя и сейчас готова любой ценой загладить свою вину передо мной, лишь бы сохранить семью. Так вот и живем с тех пор, если это можно назвать жизнью, она никак не осмелится покаяться, а я не могу ей простить совершенную подлость. Алехин на мгновение замолчал, а потом, поднявшись с табурета, спросил: Разрешите еще одну сигарету, гражданин следователь? - Конечно, угощайся, Александр Иванович,- предложил я. Арестованный шагнул к столу и взял одну сигарету из протянутой ему навстречу пачки. Дав прикурить Алехину, я сам закурил, не удержавшись от соблазна. И вновь мы сидели какое-то время, молча наслаждаясь ароматным дымом сигарет. Я не торопил Александра Ивановича, давая ему возможность еще раз обдумать все, что ему довелось пережить в техникуме. Когда сигареты были выкурены наполовину, я осмелился прервать затянувшееся молчание вопросом: - А вы пытались с женой обговорить все пережитое вами? - Вначале я пытался сделать это много раз, но откровенного разговора так и не получилось. Жена уходила со слезами на глазах, от обсуждения случившегося. Она просто плакала, не давая объяснений, и я видел, что она переживает все случившееся не меньше, чем я. Я перестал ее мучить приставаниями, глупыми подколами и насмешками. Сейчас, когда после случившегося прошло несколько лет, я ей благодарен за ее молчание. - Я что-то вас с трудом понимаю, где же логика? - Вы не ослышались, я действительно благодарен Галине за то, что она не посвятила меня во все тонкости происшедшего с ней позора. Сейчас я уверен, что все это было сделано с ней против ее собственной воли и желания. Ее поставили в затруднительное положение, и она не стала привлекать меня, зная наперед, что и я вряд ли сумею защитить. Галя пощадила меня приняв и пережив все унижения сама. Если бы она рассказала все мне раньше, возможно, я не сдержал бы эмоции и расправился с обидчиком. Галя просто пощадила, поберегла меня, хотя ей пришлось заплатить за это слишком дорогую цену. Я не стал разубеждать Алехина, понимая, как тяжело пришлось ему и его жене и, наверное, его детям. * * * После памятного разговора с Эльвирой Васильевной прошло еще два дня. За это время в техникуме не произошло ничего особенного. Но за этот короткий срок Ирине Владимировне дали понять, что она нажила себе врага в лице завуча. На производственном совещании, которое проводил сам директор сегодня в обеденный перерыв, говорилось о многом. Перед педколлективом ставилась обширная задача по обучению и воспитанию учащихся техникума. Михаил Моисеевич был немногословен и конкретен. Он называл педагогов поименно и ставил перед ними вполне определенные задачи, не забывая упомянуть и тех, кто допустил промахи или упущения работе. Голосом знающего себе цену руководителя он фактически устраивал разнос всем и каждому в отдельности. Чувствовалось, что он хорошо владеет ситуацией в техникуме. Эльвира Васильевна сидела рядом с ним и торопливо делала пометки в толстом блокноте с красивой японской вкладкой. Всем, кто упоминался в выступлении Козакова с негативной стороны, это грозило большими и маленькими неприятностями в самом ближайшем будущем. Эльвира Васильевна всегда говорила, что блокнот помогает ей в точности выдержать принцип: "Никто не забыт - ничто не забыто". Во время выступления директора, по ранее заведенному правилу, никто не имел права оправдываться или перечить ему. Верх всегда оставался за Михаилом Моисеевичем, а на голову смельчака, нарушившего закон местного самодержца, обрушивался гнев необузданного руководителя. В пример коллективу ставились практически одни и те же лица, которые составляли ближайшее окружение директора и были преданы ему всегда и во всем. И вдруг среди отмеченных положительно Козаков назвал и фамилию Ирины Владимировны. Это произвело определенный эффект, и Ляхова сразу поймала на себе несколько недоуменных и удивленных взглядов. При этом Михаил Моисеевич добавил, что он очень рад появлению в педагогическом коллективе молодого и перспективного математика. В устах директора это звучало как высшая похвала, которой удостаивается далеко не каждый член коллектива. Всем было понятно, что Козаков иносказательно продемонстрировал свое расположение к Ирине Владимировне, а значит, и другим следовало относиться к ней более доброжелательно. Какое-то время она все еще привлекала к себе всеобщее внимание и любопытные изучающие взгляды, но насыщенная фактами речь директора не позволяла отвлекаться слишком долго. Но реакция одного человека врезалась в память Ирины Владимировны надолго, если не навсегда. При упоминании фамилии Ляховой Эльвира Васильевна не удержалась и бросила в ее сторону многозначительный взгляд, полный затаенной злобы и ненависти. Случилось это в одно мгновение, и вряд ли кто из присутствующих заметил реакцию завуча. Но Ирина Владимировна сразу поняла все. У нее появился сильный и опасный враг, ослепленный ревностью и завистью. Эльвира Васильевна явно не хотела упускать своего влияния на Михаила Моисеевича, которое основывалось не только на педагогических способностях завуча. В лице Ляховой она прежде всего видела соперницу, а это обстоятельство сразу ставило Ирину Владимировну в разряд непримиримых врагов. Если бы Эльвира Васильевна знала, как на самом деле складывались взаимоотношения между директором и Ляховой, возможно, ее отношение к молодой преподавательнице было бы совсем иным. Но Денисова судила о своей сопернице по себе, считая, что Ляхова сама напросилась в любовницы к директору. Ирина Владимировна впервые в жизни попала в ситуацию, когда нужно было самой принимать решение. Ей нельзя было даже с кем посоветоваться, не у кого спросить защиты. Ей нравилась работа, квартира, место, где располагался техникум, и не хотелось все это терять одновременно. С другой стороны, хамское домогательство директора, его барская преступная вседозволенность, попирающая человеческое достоинство делали ее дальнейшее пребывание в техникуме просто невозможным. А тут еще меркантильные амбиции и бешеная ревность Эльвиры Васильевны терзали и без того израненную душу Ляховой. Обо всем это Ирина Владимировна рассуждала дома, лежа на кровати при включенном, телевизоре. Чем больше она думала о сложившейся критической ситуации, тем яснее понимала, что надеяться надо только на Аркадия. Если отношения между ними будут развиваться по восходящей, то лучшей партии для нее вряд ли придумаешь. Хирург, имеет высшее образование, внешне привлекательный, обходительный, умеет выслушать партнера не перебивая. Как и всякая полюбившая женщина она видела в своем избраннике только все положительное. Это придавало ей силы, появилась надежда на благополучный исход. Все свои помыслы Ирина Владимировна связывала только с Аркадием. Она была готова на все, лишь бы завоевать расположение и любовь Аркадия. В прихожей громко зазвенел телефон. Ляхова вскочила с постели и бегом поспешила к аппарату. Что-то внутреннее подсказывало ей: это звонит Аркадий. С волнением и душевным трепетом Ирина Владимировна подняла трубку и поднесла ее к уху.