Мировые загадки сегодня

бийца промахнулся. Высокий, широкоплечий мужчина сумел скрутить нападавшего. На узенькой, очень чистой улочке немецкого городка Йены не было ни одного человека. Йена и теперь не слишком многолюдный город, а в те времена, в конце прошлого века, он был и тихим и сонным. Низкие берега Заале, в спокойной воде которой отражались островерхие черепичные кровли, заросли осокой и камышом. На набережной помещался ничем не отличавшийся от соседних двухэтажный домик полиции. Потребовалось всего несколько минут, чтобы доставить сюда неудачливого претендента в убийцы.

Высокий мужчина был знаменит. Это сразу же было видно по тому усердию, с которым здоровенные шуцманы заталкивали разбушевавшегося преступника в камеру. А за несколько лет до этого потерпевший, перед которым сейчас так выслуживались полицейские, сам дрался с представителями закона…

Знойный берег далекого Алжира. Бесконечная голубизна словно застывшего Средиземного моря. Песчаная отмель. Красноватые, иссеченные ветрами скалы. Из-за далекого утеса выходит жандарм. А вон еще один бредет по отмели, устало волоча по песку тяжелый французский карабин. Жандармы следили за ним, кругом были засады…

Он сидит на камне и пытается платком вытереть рассеченную губу. Это очень трудно сделать, если кисти твоих рук сжаты стальными наручниками. Жандармы в красных фесках и светлых мундирах внимательно рассматривают отобранный у него альбом. Вот схема побережья. Карандашный набросок скал, рисунок соседнего ущелья. Обвиняют его ни много ни мало в шпионаже! И потом, для чего это он носит с собой такой огромный, изогнутый, острейший, как бритва, нож? Тогда его хотели повесить, и спасся он чудом.

А далекий тропический Цейлон? Кто все-таки подкинул к нему в комнату очковую змею? Почти невероятно, чтобы она сама заползла в изолированную правительственную виллу, которая тщательно убиралась и охранялась. Можно вспомнить джунгли в Индии и подозрительные посвисты пуль над его головой. Конечно, все случается. Но не слишком ли много совпадений?..

Не будем томить читателя неизвестностью. Высокий, атлетически сложенный мужчина — это Эрнст Геккель. Его имя на рубеже прошлого и настоящего веков было известно во всем мире. Одни его почитали, другие проклинали и даже пытались убить.

«Трагический элемент, — писал В. И. Ленин, — внесен был покушением на жизнь Геккеля весной текущего (1908) года. После ряда анонимных писем, приветствовавших Геккеля терминами, вроде: „собака“, „безбожник“, „обезьяна“ и т. п., некий истинно немецкий человек запустил в кабинет Геккеля в Иене камень весьма внушительных размеров»[1].

Но давайте начнем с самого начала.

150 лет назад, 16 февраля 1834 года в Потсдаме, аристократическом пригороде прусской столицы — Берлина, в семье привилегированного чиновника-юриста родился голубоглазый мальчик, крещенный Эрнстом. С самого раннего детства его окружал материальный достаток; в семье царило уважение к власти, экономии и религии. Современник вспоминает, что его отец, человек сухой, крайне пунктуальный и широко эрудированный, заметив сына, приподнявшегося на цыпочки и бесцельно смотрящего в окно, взял его за руку и отвел к ящику с игрушками: «Никогда не смотри попусту на мир. Или работай, или играй…»

Мать Эрнста — урожденная Сэте, и этим сказано все. Ее дедушка Кристофор Сэте был одним из крупнейших юристов Европы, основателем целого чиновничьего клана. Это ему принадлежит крылатая фраза: «Человека можно расстрелять, а закон нельзя». Его сын Христиан, близкий друг Гейне, конечно, был юристом.

Шарлотту Сэте выдали на двадцатом году за Геккеля, хотя их разделяла очень существенная разница в возрасте. Перевесило другое. Слишком были они близки по духу, эти две фамилии. Отец Эрнста к моменту женитьбы был уже крупным юристом. Дед Эрнста по отцовской линии и все дяди также были юристами. Стал им со временем и единственный брат Эрнста…

А Эрнст Геккель с детства любил цветы. Нет, он не был этаким эфемерным созданием в бархатной курточке с кружевным воротничком. Наоборот. С детских лет он был сосредоточенным и усидчивым, очень наблюдательным. Цветы и букашки для Эрнста — не бесцельное «смотрение в окно» и даже не игра. Он часами просиживал над каким-нибудь неприхотливым полевым цветочком. Орудуя обыкновенно иголкой, Эрнст «разбирал» его на десятки мельчайших составных частей, а затем так же тщательно «складывал». Врожденное художественное чутье подсказывало ему, как превратить в гармоничное целое разрушенный при исследовании мир.

Жизнь порой совершает самые невероятные шутки. Одиннадцати лет Эрнст гостит в Бонне у дяди Блека. О, это был особый дядя — как бы «белая ветка» в фамильном древе Сэте и Геккелей. Вместо юриспруденции он занимался богословием и слыл известным профессором теологии. Старинный дом дяди, с низкими потолками и пузатыми кафельными печами, заставленный темной дубовой мебелью, находился на самой окраине Бонна. Дядя Блек любил природу, обладал отличной памятью и помнил названия — народные и мудреные латинские — сотен растений и животных.

Эрнст все лето пропадал в полях и близлежащих лесах. Неугомонный бродяжий дух он сохранил в себе на всю жизнь. Крепкие сапоги на медных шипах, простая одежда, небольшой мешок за плечами. Каравай хлеба. Да еще кисти, подрамник, ящик с красками и карандашами. Вот и все — можно в путь!