Пустой двор без растительности и на заднем плане неприглядное серое строение в один этаж. Небо Средней Азии. Время предвечернее. В доме шумно. Гости. На сцене Марина Дмитриевна и Наташa.
Наташа (упрямо). Будь она проклята, эта пустыня… трижды, четырежды, миллион раз!
Марина Дмитриевна. Успокойся, Наталья… Я еще не знаю, кому из нас скорее плакать надо.
Наташа. Уеду я с вами, тетя Марина, на наш золотой Урал. Не хочу, не могу больше терпеть…
Является Месяцев.
Месяцев (мирно). Легкомысленный у тебя характер, Наташа. Одну каплю выпила, и пошли слезные жалобы.
Наташа (с неприязнью). Сам ты легкомысленный. (Марине Дмитриевне.) Ваш Митя поехал с Кряжиным сюда в Казахстан по мобилизации. Жданович, Миньяров… это же руководители, инженеры. А кто нас подымал с Урала? Сам вызвался!.. Знали бы вы, сколько мы тут змей перебили! Зеленые, ядовитые…
Месяцев. Нет, я тоже скорпионов кормить не подписывался, но я же человек живущий и мыслящий… (Ушел.)
Наташа. Я сейчас окончательно решила ехать домой. Пускай до развода дело дойдет — не испугаюсь. И с Ангелиной Тимофеевной я делилась этим — благословляет.
Марина Дмитриевна. Перебесились!.. Живете без порядка. Народ пришлый, взбудораженный. Приехала вот, и невестки узнать не могу. Оттого она тебя и благословляет, что у самой семейная нить порвана. Не вижу, что ли?.. Непорядок. Чужбина. Стесняться некого. Успеть бы внука забрать. Григорий Варламович по мальчишке тоскует.
Наташа. Почему же вы сами за сыном не поехали, а только погостить сюда наезжаете?
Марина Дмитриевна. Наш век, почитай, прошел… Ваш теперь начинается.
Является Чильдибай с ведром, покрытым белым рушником, и за ним группа молодых людей, запыленных, усталых, злых: долговязый, худой и сумрачный Алеша Строганов, прелестная, с тонкими чертами лица, стройная, изящная девушка лет семнадцати Валя Галанина и Верочка Сурмилина — буйно-веселая, широкоплечая, простоватая; мальчик лет восемнадцати с думающим взглядом Олег Лозинин и явный, но обносившийся франт в морских брюках Боречка Кучумов.
Чильдибай. Мамаша, здравствуй. Товарища Черемисова можно сюда попросить?
Марина Дмитриевна. А зачем ведро?
Чильдибай. Кумыс принес, пускай товарищ Черемисов пьет на здоровье.
Марина Дмитриевна (зовет). Митя, выдь во двор, люди зовут. (Наташе.) Скажешь Лине, что я мальчика искать пошла, не обедал он. Ступай, повеселись…
Наташа. Что вы там ни говорите, а я всегда была в восторге от вашей Лины. Веселая, жизнерадостная… Артистка она, вот что.
Марина Дмитриевна. Артистка, да переимчивая, а жизнь другого требует. Тут не разгуляешься. Вижу я ее насквозь.
Наташа. Зато она меня понимает.
Они расходятся. Является Черемисов.
Черемисов (приподнят, весел). Кто меня зовет? А-а, Чильдибай, здравствуй… Что такое?
Чильдибай. Пей кумыс на здоровье. Мой папашка пришел из степи, магарыч делает.
Черемисов. Рано. Когда получишь аттестат мастера — выпьем магарыч.
Чильдибай. Пока аванс будет.
Черемисов обратил внимание на молодежь.
Большой шум у них, крупный разговор.
Черемисов (молодым людям). А вы, товарищи, к кому? Алеша (недружелюбно). К директору строительства товарищу Кряжину.
Черемисов (присматриваясь). Народ как будто новый. Давайте познакомимся. Директор теперь я. (Протягивает руку Алеше.) Черемисов, Дмитрий Григорьевич. Товарищ Кряжин переводится в Москву.
Алеша (сухо). Руководитель комсомольской группы двух городов, Самары и Камышина, Строгов Алексей. Приехали к вам на стройку.
Черемисов (удовольствие). Важно… А много вас, ребята?
Алеша. Сто шестьдесят четыре человека.
Черемисов. Сила. Жаль — опоздали. Сегодня было торжество закладки города.
Валя. Мы бы хотели вначале…
Черемисов (здоровается с Валей). Черемисов.
Валя (кивнула). Валя Галанина.
Черемисов. Здравствуйте, Валя Галанина. (Жмет руку Верочке.)
Верочка. Сурмилина. (С веселым недоверием.) А вы не шутите, что вы — начальство?
Черемисов (в тон). А что, не похож?.. Не такой?..
Верочка (наивность). Директора важней, солидней… Я бы не поверила.
Валя (строго). Вера!..
Черемисов (легко). Придется примириться.
Олег (знакомясь). Олег Лозинин. Боречка (подошел к Черемисову.) Борис Кучумов-Камышинский. (Вызывающе.) Мы к вам приехали в порядке живого отклика на призывы вашей молодежи в «Комсомольской правде». А что мы видим? Бюрократическое равнодушие. Мы трое суток жарились в пустыне, как судаки на сковородке.
Верочка. Зеленый ужас! Боречка (чуть рисуясь своим негодованием). Нас привезли на досках и листовом железе. Ну, хорошо, переварили.
Чильдибай всю эту сцену наблюдает с ехидным удовольствием аборигена.
Но здесь, на вашей стройке, категорически можно зафиксировать, что весь энтузиазм у молодежи снизился до абсолютного нуля.
Алеша. Ты, Боречка, не обобщай, придерживайся фактов.
Боречка. Встречи с нами не организовали? Не организовали. Оказывается даже, что не позаботились приготовить общежитие. Мы под открытым небом, неумытые, голодные, здесь нечего купить покушать. Почему не обобщать? Молодежь горела? Да? Горела. Какой же — может быть в таких условиях подъем? Не понимаю.
